Красная книга - Юнг Карл Густав - Страница 42

Из.: "Кто тогда обучил тебя таким искусствам?"

Я: "В течении столетий люди сделали много открытий, через точное наблюдение и науки о внешних вещах."

Из.: "Но эта наука — такая ужасная магия, которая сразила меня. Как так может быть, что ты еще жив, даже если пьешь этот яд каждый день?"

Я: "Мы выросли привыкшими к этому со временем, потому что человек привыкает ко всему. Но мы все несколько увечны. С другой стороны, эта наука имеет великие преимущества, как ты видел. То, что мы потеряли в терминах силы, мы заново открыли много раз через овладение силами природы."

Из.: "Не жалко ли это быть таким раненым? Насчет меня я вытягиваю свою силу через силу природы. Я оставляю тайную силу трусливым волшебникам и женоподобным магам. Если я размозжу чей-то череп, это остановит его ужасную магию."

Я: "Но не понял ли ты, как сильно прикосновение нашей магии подействовало на тебя? Ужасно, я думаю."

Из.: "К сожалению, ты прав."

Я: "Теперь ты возможно видишь, что у нас нет выбора. Мы обязаны проглатывать яд науки. В другом случае мы повторили бы твою судьбу: мы были бы полностью искалечены, если бы мы встретили это неподготовленными и ничего не подозревающими. Этот яд так неодолимо силен, что каждый, даже самый сильный, и даже вечные Боги, гибнет из-за него. Если наша жизнь дорога нам, мы скорее предпочитаем пожертвовать частью жизни, чем предать себя неминуемой смерти."

Из: «Все же я больше не думаю что ты из священных Западных земель. Твоя страна наверняка заброшена, полна паралича и отречения. Я томлюсь по Востоку, где течет чистый источник нашей жизни, дающий мудрость."

Мы сидим молча у мерцающего огня. Ночь холодна. Издубар стонет и смотрит вверх на звездное небо.

Из.: "Самый ужасный день моей жизни — нескончаемый — такой длинный. Презренное магическое искусство — наши священники ничего не знают, иначе они защитили бы меня от этого — даже Боги умирают, он говорит. У вас больше нет Богов?"

Я: "Нет, слова — вот все, что мы имеем."

Из.: "Но сильны ли эти слова?"

Я: "Говорят что так, но никто не замечает этого."

Из.: "Мы также не видим Богов и все же мы верим, что они существуют. Мы узнаем их проявления в событиях в природе."

Я: "Наука забрала у нас способность верить."102

Из.: "Что? Вы это тоже потеряли? Как же вы после этого живете?" Я: "Мы живем так, одной ногой в холоде и другой в жаре, а что до остального, будь что будет!"

Из.: "Ты темнишь."

Я: "Так это тоже с нами, эта темнота."

Из.: "Можешь ли ты выносить все это?"

Я: "Не совсем хорошо. Лично мне нелегко с этим. По этой причине я отправился на Восток, на землю восходящего солнца, чтобы искать свет, которого нам не хватает. Где же тогда солнце встает?"

Из.: "Земля, как ты сказал, полностью круглая. Таким образом, солнце нигде не встает."

Я: "Я имею в виду, есть ли у вас свет, какого нам не хватает?"

Из.: "Посмотри на меня: я расцвел в свете Западного мира. Из этого ты можешь заключить, насколько он плодотворен. Но если ты из настолько темной земли, тогда остерегайся такого всепоглощающего света. Ты можешь ослепнуть также как мы все некоторым образом слепы."

Я: "Если твой свет также фантастичен, как и ты, тогда я буду осторожен."

Из.: "Хорошо."

Я: "Я жажду твоей правды."

Из.: "Так как я стремлюсь к Западным землям. Я предупреждаю тебя."

Опускается тишина. Уже поздняя ночь. Мы засыпаем у огня.

Я странствовал к Югу и нашел непереносимый жар одиночества. Я странствовал к Северу и нашел холодную смерть, от которой весь мир умирает. Я вернулся к моей Западной земле, где люди богаты знаниями и делами и начал страдать от пустой темноты солнца. И я откинул все от себя и странствовал к Востоку, где свет встает каждый день. Я пошел к Востоку как ребенок. Я не спрашивал, Я просто ждал.

Радостные цветущие луга и красивые весенние леса окаймляли мой путь. Но в третью ночь пришла тяжесть. Она стояла передо мной как цепь откосов полных скорбного опустошения, и все старалось удержать меня от следования моему жизненному пути. Но я нашел вход и узкий путь. Мука была велика, так как она была за то, что я оттолкнул два рассеянных и распущенных от себя. Не подозревая, я впитываю, то что отталкиваю. То, что я принимаю, входит в часть моей души, которой я не знаю; Я принимаю то, что я делаю с собой, но я отвергаю то, что сделано со мной.

Итак, путь моей жизни привел меня к отвергнутым противоположностям, объединенным в, чрезвычайно болезненных сторонах пути, который лежал передо мной. Я пошел по ним, но они обожгли и заморозили мои ступни. И таким образом я достиг другой стороны. Но яд змеи, чью голову ты раздавил, входит через рану в твоей пятке; и таким образом змея становится более опасной, чем она была прежде. Это находится в моей душе, несмотря на то, что я это отрицаю. Я думал, что в душе этого нет, и таким образом я полагал, что я могу уничтожить это. Но это находится во мне и только приняло мимолетную внешнюю форму и шагнуло ко мне. Я разрушил эту форму и верил, что я покорил это. Но я все еще не поборол себя.

Внешняя противоположность это образ внутренней противоположности. Как только я понял это, я остаюсь молчаливым и думаю о пропасти антагонизма в моей душе. Внешние противоположности легко преодолеть. Они в самом деле существуют, но тем не менее ты можешь быть объединенным с самим собой. Они в самом деле обжигают и замораживают твои ступни, но только твои ступни. Это больно, но ты продолжаешь и смотришь вперед к далеким целям.

Пока я поднимался к высшей точке и надеялся на Восток, случилось чудо: пока я двигался на Восток, некто с Востока поспешил навстречу мне и устремился навстречу погружающемуся свету. Я хотел света, он хотел ночи. Я хотел подняться, он хотел погрузиться. Я был мал как ребенок, в то время как он был огромен как природный мощный герой. Знание искалечило меня, в то время как он был ослеплен полнотой света. И таким образом мы поспешили навстречу друг другу; он, из света; я, из темноты; он, сильный; я, слабый; он, Бог; я, змей; он, древний; я, очень новый; он, незнающий; я, знающий; он, фантастический; я, трезвый; он, смелый, могущественный; я, трусливый, хитрый. Но мы были удивлены, когда увидели друг друга на границе между утром и вечером.

Я был ребенком и рос, как зеленеющее деревце, и позволял ветру и далеким крикам, и беспокойству противоположностей дуть спокойно через мои ветви; я был мальчиком, притворяющимся падшим героем, я был молод, отталкивая их сжимающие тиски в стороны, и таким образом я не ожидал Могущественного, Слепого, и Бессмертного, который бродил на закате, томимый желанием, кто хотел проникнуть на дно океана так чтобы он мог опуститься в источник жизни. Тот, который спешит навстречу восходу — маленький, этот, который приближается к закату — велик. И, так как я был мал, я просто пришел из глубин своего погружения. Я был там, где он стремился быть. Он, кто погружается, велик, и ему будет легко сокрушить меня. Бог, который выглядит как солнце не трогает червей. Но черви нацеливаются на пяту Могущественного и подготавливают его для спуска, который ему нужен. Его сила велика и слепа. Он изумителен и пугающ. Но змея находит свое место для укуса. Немного яда — и великий падает. Слова того, кто поднимается, не имеют смысла и горьки. Это не сладкий яд, но тот, который смертелен для всех Богов.

Увы, он мой самый дорогой, самый прекрасный друг, тот, кто стремиться напролом, преследуя солнце, желая жениться на себе самом, как это делает солнце. Как также близки, в самом деле, и полностью одно и тоже — змей и Бог! Слово, которое было нашим носителем, стало смертельным оружием змея, который тайно пронзает им нас.

Внешние противоположности больше не стоят на моем пути, но моя собственная противоположность приближается ко мне, и растет громадой позади меня, и мы заслоняем путь друг другу. Слово змеи определенно побеждает опасность, но мой путь остается прегражденным, так как я обязан был упасть из паралича в слепоту, также как и Могущественный упал в паралич, чтобы избежать собственной слепоты. Я не могу достичь слепящей силы солнца, также как он, Могущественной, всеплодоносной матки темноты. Я, кажется, отрицаю силу, в то время как ему отказали в перерождении, но я избегаю слепоты которая приходит с силой и он избегает ничто которое приходит со смертью. Моя надежда на полноту света разбивается, также как разбивается его томление по бескрайней покоренной жизни. Я срубил самого сильного, и Бог карабкается вниз к смертности.