Человек находит друга - Лоренц Конрад З. - Страница 24

И вот теперь я оказался в весьма затруднительном положении: я хотел отдать последний дог моему глубоко почитаемому учителю, но в то же время мне нужно было как можно скорее доставить динго к его приёмной матери в Альтенберг. Однако я был уверен, что щенок будет спокойно спать в теплом гнезде, которое я устроил для него у себя в портфеле, а потому мы отправились из Шенбрунна прямо на кладбище. Я надеялся затеряться где-нибудь в конце процессии, но профессор Вернер был холостяком и почти не имел родственников, и мы с Антониусом, как ученики покойного, которых он всегда отличал, вынуждены были идти за гробом в первых рядах. И вот, когда мы, полные искреннего горя, стояли перед открытой могилой старого зоолога, из глубины моего портфеля внезапно раздался тонкий, пронзительный вопль — вопль щенка, призывающего мать. Я расстегнул портфель и сунул в него руку, чтобы утихомирить маленького динго, но он только завизжал ещё пронзительнее. Мне оставалось одно — поскорее скрыться. Я осторожно пробрался сквозь густую толпу, а Антониус, как настоящий друг, последовал за мной. Подавив смех, он сказал:

— Это оскорбило чувства всех, кто там присутствовал… кроме старика Вернера. — И на глазах у него показались слезы.

И как знать? Возможно, из всех, кто стоял у могилы, ближе всех старому профессору были мы с маленьким динго в портфеле.

Приехав в Альтенберг с моим портфелей, я сразу же прошёл на террасу, которая на время была отдана в распоряжение Сенты, и преподнёс ей австралийского кукушонка. Динго тем временем успел отчаянно проголодаться и теперь непрерывно скулил и повизгивал. Сента услышала его ещё издали и направилась мне навстречу, тревожно навострив уши. Собаки видят довольно плохо, да Сента была и не настолько умна, чтобы сообразить, что её малыши на месте.

Жалобные вопли, доносившиеся из портфеля, разбудили в ней материнские инстинкты, и она уже считала невидимого щенка своим.

Я извлёк динго на свет и положил посреди террасы, надеясь, что она сама унесёт его к себе в ящик. Если вы хотите, чтобы млекопитающая мать приняла чужого малыша, лучше всего подложить его ей перед логовом и в наиболее беспомощном виде. В этом случае копошащееся существо стимулирует материнский инстинкт гораздо сильнее, и приёмная мать скорее всего осторожно унесёт к себе сироту, подброшенного снаружи; если же она обнаружит его среди своих малышей, то воспримет как чужака и съест. В определённой мере такое поведение понятно и с человеческой точки зрения.

Но хотя малыш и унесён в логово, это ещё не означает усыновления. У низших млекопитающих, вроде крыс и мышей, чужой детёныш, лежащий у гнёзда, нередко вызывает реакцию перетаскивания, по позже, в гнезде, он опознается как чужак и безжалостно пожирается. Ещё более элементарно — рефлекторной и, с точки зрения человека, ещё менее последовательной представляется та форма материнской реакции прихода на помощь, которая существует у многих птиц. Предположим для примера, что пеганка, ведущая выводок, увидит в руках экспериментатора надрывно пищащего утёнка кряквы. Пеганка немедленно с удивительным мужеством бросится на человека и буквально вырвет утёнка из его пальцев. Однако такое противоречивое поведение очень просто: призывный крик утёнка кряквы почти не отличается от писка молодых пеганок, и он чисто рефлекторно вызывает у матери-пеганки стремление прийти утёнку на помощь. Однако пушок птенцов кряквы заметно отличается от пушка пеганок, а потому спасённый было утёнок воспринимается рядом с её собственными утятами как чужак, и его вид побуждает в ней реакцию защиты выводка — также чисто рефлекторную. И маленькая кряквы из птенца, которого надо спасти, внезапно превращается во врага, которого необходимо прогнать. Даже у столь высокоразвитого в психическом отношении млекопитающего, как собака, легко может возникнуть такой же внутренний конфликт, вызванный противоположными побуждениями рефлекторного порядка.

Маленький динго поскуливал, и Сента кинулась к нему, явно намереваясь унести его в ящик. Она даже не остановилась обнюхать его, чтобы убедиться, что перед ней действительно её собственный щенок. Вместо этого она сразу же нагнулась над плачущим малышом и широко открыла пасть, готовясь ухватить его для переноса: собаки в этих случаях забирают щенка так глубоко в пасть, что он оказывается позади клыков, которые могли бы его поранить. И в этот момент в ноздри Сенты ударил чужой дикий запах, который динго привёз с собой из зоопарка. Она в ужасе отпрянула и при этом выдохнула воздух с каким-то кошачьим шипением — ни до, ни после мне не приходилось слышать, чтобы собаки испускали подобный звук. Однако затем она снова направилась к щенку, осторожно принюхиваясь. Прошло не меньше минуты, прежде чем она коснулась его носом. Но после этого Сента внезапно принялась ожесточённо вылизывать его шкурку — мне были хорошо знакомы эти продолжительные подсасывающие движения её языка: при обычных обстоятельствах собака слизывает таким образом с новорождённого щенка оболочку плодного пузыря.

Для того чтобы объяснить её поведение, я должен буду несколько отвлечься. В тех случаях, когда млекопитающие матери поедают своих новорождённых детёнышей (это явление наблюдается у домашних животных, например у свиней и кроликов, а иногда и в питомниках, где разводят пушных зверей), причина обычно заключается в каком-то дефекте тех реакций, которые приводят к удалению плодной оболочки, а также плаценты и к перегрызанию пуповины. Едва детёныш родится, как мать начинает подсасывающими, лижущими движениями подцеплять складку плодной оболочки таким образом, чтобы захватить её резцами и аккуратно прокусить. (При этом нос её сморщивается, а резцы оскаливаются примерно так же, как при «выкусывании» насекомых, когда собака, пытаясь избавиться от паразитов, жуёт собственную кожу в надежде прихватить при этом одного из своих мучителей).

После того как плодная оболочка таким образом вскрывается, мать все глубже и глубже всасывает её в пасть и постепенно заглатывает; дальше наступает через плаценты и соединённой с ней части пуповины. На этом этапе покусывание и всасывание замедляются и становятся более осторожными, пока, наконец, свободный конец пуповины не открутится, как кончик сосиски, и не будет высосан досуха. Тут, конечно, операция должна прекратится. К несчастью, у домашних животных процесс часто на этом не останавливается. В таком случае не только проглатывается пуповина, но и распарывается брюшко новорождённого в области пупка.

У меня была крольчиха, которая продолжала вылизывание до тех пор, пока не съедала печень своего детёныша. Фермеры и кролиководы знают, что свиноматке или крольчихе, которая имеет обыкновение съедать свой приплод, можно в этом воспрепятствовать, если сразу же забрать у неё новорождённых детёнышей и подложить их ей очищенными и сухими несколько часов спустя, когда у неё угаснет потребность поедать плодную оболочку и плаценту. Ясно, что эти животные, несмотря на подобное отклонение, обладают абсолютно нормальными материнскими инстинктами. Другие самки см вполне нормальным поведением, принадлежащие к самым разнообразным видам млекопитающих, избавляются от мёртвых или больных новорождённых, поедая их. Движения, которые они проделывают, точно совпадают с теми, к каким они прибегают, поедая плодную оболочку и плаценту, и начинают они, естественно, с пупка.

Мне как-то довелось наблюдать чрезвычайно яркий пример такого поведения в Шенбруннском зоопарке, где жила чета ягуаров — оранжево-жёлтый самец и великолепная чёрная самка, которая чуть ли не ежегодно приносила прекрасных здоровых котят, таких же чёрных, как она сама. В том году, о котором идёт речь, у неё родился только один котёнок, хилый заморыш. Тем не менее он дотянул до двух месяцев.

Как раз в то время я заглянул к профессору Антониусу, и когда мы, прогуливаясь по зоопарку, подошли к клеткам с крупными хищниками, он сказал мне, что ягуарёнок в последнее время начал хиреть и вряд ли выживет. В эту минуту мать как раз «умывала» его, то есть вылизывала с головы до ног. Возле клетки стояла художница, постоянная посетительница зоопарка, очень любившая животных. Она сказала, что её очень трогает заботливость, с какой эта большая кошка ухаживает за своим больным малышом. Но Антониус печально покачал головой и повернулся ко мне: