Силовой вариант ч. 2(СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 23

Если даже кто-то и видел, как подозрительный монголоид сошел с советской машины — то сейчас вряд ли кто-то нашел бы его. Маленький, внешне безобидный, в афганской одежде — этот человек прекрасно говорил на дари, знал таджикский и узбекский — и пробыл в Афганистане столько, что мог раствориться на улице афганского города в считанные секунды. Его никто не замечал, на него никто не обращал внимание. Он был таким же, как и все. Своим, среди своих.

Через некоторое время — на улице появилось такси. Относительно новый Москвич 2140 с квадратными фарами, бело-желтого цвета, как в кабульском такси. Монголоид встал корточек шагнул к дороге, поднял руку. Такси остановилось

— Ас салям алейкум — поздоровался монголоид, залезая в машину

— Ва алейкум ас салам… — отозвался водитель

Машина тронулась, водитель ударил по кнопке клаксона, чтобы отпугнуть сунувшегося под колеса бачу

— Как здоровье, Аслан? — спросил монголоид

— Не жалуюсь, товарищ Бек — ответил по-русски водитель такси — не ожидал вас здесь увидеть.

— А кого ожидал увидеть…

Водитель пожал плечами

— Не знаю. Многое переменилось…

— Главное не изменилось.

— Куда едем?

— По улицам пока покрути…

— Понял…

Таксист снова нажал на клаксон

— Машина твоя?

— Брата жены…

Товарищ Бек достал пакет, бросил на переднее сидение

— Купи себе свою, нехорошо на чужой.

Водитель нехорошо улыбнулся, это было видно во внутреннем зеркале.

— Власть может меняться. Но коммунисты — остаются.

— Да?

— Да. Ты думаешь, Масуд пришел — и все?

— А что?

Это было самым сложным. Американцам было бы проще. Американцы всегда платили деньги. Это было как проституция. Деньги на столике — все что нужно. Но с Советским союзом — было не так. Фанатикам — исламистам противостояли такие же фанатики — коммунисты. Те, кто готов был идти на смерть, на пытки. Те, кто отстаивал правоту своего пути в застенках Дауда — а потом и в застенках Амина. С ними одних денег было недостаточно.[26]

— Вот что, Аслан. Ты меня знаешь. Знаешь, сколько я времени тут провел. Можно справиться с ситуацией, когда есть одна — две — три банды. Но не в каждой уезде по банде.

— Значит, отступили? А как же — коммунисты не отступают?

Это было правдой. Как и то, что афганские коммунисты в бою часто стреляли поверх голов моджахедов — а те стреляли точно в цель. Знали… найдут, кто убил, никакие коммунистические лозунги тут не помогут, никакие оправдания о текущем моменте. А для некоторых — просто были чужие, а были свои — на другой стороне ствола. СВОИ — и это перевешивало все. Но и это сказать было нельзя. Оскорбишь агента, на работу можно больше не рассчитывать.

— Я здесь?

— Здесь — признал водитель

— Советские войска здесь?

— Здесь.

— Масуд сказал, что он будет строить социализм.

— Сказал то одно…

— Сказал или не сказал?

— Сказал.

— Сказал — заставим за слова отвечать. Надо будет — как Амина заставим.

Они пристроились за каким-то такси — крышка багажника была снята, в багажнике, спиной к движению сидели бородатые, из-под пол халатов торчали босые ноги. Было бы смешно — если бы не было так грустно. И страшно…

— На нем не меньше крови, чем на других бандитах.

— Что — мало бандитов привечали? Даже слово такое придумали — договорная банда. Было?

Аслан тяжело вздохнул

— Было…

— Воспринимай это как временное отступление. Настанет время — мы и в Пакистан свою правду понесем, вот увидишь.

— Правда? — воспрял бывший курсант особых учебных курсов спецназа

— Правда. Правда, Аслан. Потому что человеческая правда — она всегда одна. Это вранья — много. Но рано или поздно люди поймут, кто говорит им правду — землевладельцы, военщина — или такие же крестьяне и солдаты как они сами. Не могут не понять.

Аслан задумался. Потом сказал

— Вражья еще много.

— Знаю. Кто уцелел?

— Здесь — Самир. Земля тут у него. Немного, но своя. Жену купил.

— Ай, как нехорошо…

Аслан пожал плечами

— Как есть.

— Что припрятал?

— Здесь все держат… Кто что. Власть — она сегодня одна, а завтра…

— Нелегальные точки в городе есть?

— Есть…

— Составь список. У меня будет группа, отработаем адресно. Не слышу.

— Есть.

— Это первое. Теперь…

На переднее сидение плюхнулся еще один конверт.

— Купи что нужно. Себе, Самиру. Съезди в Кабул, посмотри — кто из наших где. Скажи — начинаем работать.

— Есть.

— Третье. Про аэродром слышал?

— Что именно?

— Всё. Борта левые. Особенно за нитку.

Бек делал ставку — и вряд ли мог проиграть. В Афганистане самый строго охраняемый секрет становится известным всем. Но — всем своим.

— Есть кое-что. Борта левые. Как ты и говорил, рафик. Только не за нитку.

— А откуда?

— Из Кандагара. Транспортники с тряпьем.

— Наши?

Таксист усмехнулся

— Нет, наши, рафик…

Бек прикинул. В Ан-12 тряпья можно чуть ли не железнодорожный вагон загрузить. Кто и как их тут принимает… Аллаху весть. Потом — советские могут перегрузить, что нужно на свой транспортник — и за нитку. Никто из афганцев знать не будет.

— Сопровождающие советские на этих бортах есть?

— Иногда бывают.

— Как часто эти борта ходят?

— Когда как. Раз в неделю бывают. Как приходит — все торговцы к аэродрому бросаются. Здесь больше и нечем считай торговать…

Это что же за хрень такая — тряпье самолетами перевозить, да так что по цене оно дешевле перевезенного машинами. Такое может быть только в одном случае — если на этих бортах есть что-то, перевозка чего с лихвой покрывает любые издержки.

А это может быть только одно.

Как реализовать? Затесаться в толпу и проверить? Ага, приперся такой красивый — дурью не богат, бача? Тут же, у аэродрома и похоронят…

Но проверять надо.

— Кто такой Бах?

— Как кто… Он теперь здесь большой человек. Начальник местного Царандоя.

О как устроился! Молодчина! Это уметь надо! Товарищ Бах — это же бывший начальник пятого управления ХАД, по борьбе с бандитизмом. ХАД и Царандой — все время были на ножах, потому что ХАД это местный КГБ, а Царандой — местная милиция. Но пятый отдел ХАД — это… круче уже только советские спецы. И ненавидели их как…

А теперь в Царандой устроился.

И если так подумать… Человек считай, все время после революции на этой должности. Глава отдела по борьбе с бандитизмом — а бандитизма все больше и больше. Да… многое сейчас становится понятным.

— Где он живет?

— Вилла у него…

— На карте покажи…

Таксист смотрит на небольшую, сложенную в несколько раз очень подробную карту города. Потом показывает пальцем.

— Вот здесь. Ворота такой краской выкрашены, как самолеты.

— В тех краях — высади…

Отправляясь на встречу с доктором Бахом — Бек мало чего боялся. Это душманов в таких случаях надо бояться, они непредсказуемы. Если душмана загнать в угол — он может броситься с ножом на танк и плевать на последствия… прецеденты уже были. А тут… нет, тут такого не будет. В конце концов — мало ли от кого он пришел, мало ли кто знает, куда пошел товарищ Бек к кому. Если он пропал — придут сюда. А спрос в таких случаях серьезный, и безо всякого суда зачастую — тот, кто играется в такие игры, знает — что правосудие здесь совсем другое, тут начальство тебе и судья, и прокурор, а сослуживец, зачастую — палач. Нет, если что не так — его потом будут убивать. Через пару дней — где-нибудь под нападение моджахедов…

Бек неспешно прошелся по улице. Ага… вон машинка стоит… одна?

Похоже что и одна…

Он повернулся, прошел назад до ворот трижды постучал. Выглянул нафар, держа наготове автомат.

— Чего надо, пакир?[27] Иди отсюда!