Ричард Блейд и синяя гусеница - Лорд Джеффри - Страница 2

Допивая сок, Ричард раздумывал, поразить ли девушку своей проницательностью или удивиться сюрпризу. Это было уже из программы второго курса. «Никогда не показывай, насколько много ты знаешь — этого может оказаться или недостаточно, или слишком много. Не раскрывайся ни перед кем». На минуту у Блейда даже испортилось настроение «Черт, — подумал он, -неужели теперь я всегда и во всем буду оставаться разведчиком? Никогда не смогу расслабиться и побыть просто человеком?» Поразмыслив, он с некоторой гордостью решил, что совсем неплохо, когда есть люди, всегда стоящие на посту; к тому же оставаться всегда разведчиком вовсе не означало видеть во всех шпионов, и уж совсем грех было бы не воспользоваться в жизни профессиональными знаниями. Он припомнил профессора Джонсона, читавшего курс социальной психологии в Оксфорде. На его лекции о корректном разрешении семейных конфликтов набивались полные аудитории. Студенты слушали его, раскрыв рты, и выходили оттуда просветленными, взявшись за руки, как ребятишки из детского сада. При этом у самого профессора имелось на счету четыре супруги и три скандальных бракоразводных процесса, ходили даже слухи, что последнюю из жен он даже поколачивает под горячую руку. Ничего удивительного! Просто он считал невозможным вторжение своей науки в личную жизнь. Ричард покачал головой, вспоминая мистера Джонсона. После чего натянул новый свитер с диковатым модным рисунком, вышел на улицу и стал ждать обещанного сюрприза.

Машину Блейд вел сам. Ему очень нравилось наблюдать, как Маргарет поправляет волосы, глядясь в зеркало заднего вида, крутит ручку приемника или машет рукой проезжающим мимо машинам, но он предпочитал, чтобы в это самое время у нее в руках не было руля.

— Ну, как тебе мой сюрприз? — поинтересовалась Маргарет, стряхивая пепел в хромированную пепельницу и устраиваясь на сиденье так, как это умеют делать красивые девушки с длинными ногами в шикарных машинах. — Если ты немножко прибавишь газу, мы успеем перекусить по дороге. Концерт начинается в семь, а после можно пойти куда-нибудь потанцевать. Дядя немножко обиделся, что мы не поужинаем с ним, зато весь дом в нашем распоряжении.

Девушка замолчала, и Ричарду показалось, что она поглядела на него, но, повернувшись, он увидел, что Маргарет смотрит прямо на дорогу, уйдя в свои мысли и улыбаясь одними глазами. Всегда, когда у Маргарет было такое выражение лица, ему хотелось немедленно поцеловать ее. Не видя к этому никаких препятствий, Ричард остановил машину, и тут уж, честно сказать, агента Блейда не было на посту по крайней мере полчаса.

Погода не улучшалась. Уже несколько раз они въезжали в дождь и «дворники» старательно ерзали по стеклу, размазывая грязноватую воду.

— Забыла тебе сказать, ты только не пугайся, но на концерте еще будет мой сумасшедший братец — Маргарет снова закурила, будто из воздуха достав зажженную сигарету.

— Сумасшедший?

— Ну, он не настоящий псих, конечно. Просто таскается со своими музыкантами по всей стране, бросил учебу и хочет стать барабанщиком. Даже живет отдельно от дяди, потому что замучил весь дом своим грохотом, — Она сильно затянулась сигаретой и, выдохнув целый клуб дыма, добавила. — Когда ему было четыре года, он сообщил, что женится на мне. Боюсь, с тех пор он не сильно поумнел.

Ричард призадумался, соображая, не променял ли он шило на мыло, получив вместо ужина с почтенным дядюшкой вечерок с сумасшедшим братцем.

При въезде в Ливерпуль Маргарет, заявив, что лучше знает окрестности, пересела за руль и буквально через полчаса, основательно помотав нервы почтенным леди и джентльменам, вышедшим на прогулку по родному городу, лихо затормозила у дверей небольшого старинного особняка.

Ричард был представлен дяде — немолодому приятному господину с ужасно смешными усами и неуловимым дефектом речи; несколько минут содержательно побеседовал с ним о положении дел в промышленности и снова был усажен в машину. Блейд обещал себе непременно перенять то сдержанно-страдающее выражение лица, которое у серьезных людей служило ответом на вопрос: «Как обстоят дела на бирже?» Маргарет, видимо, уже поделилась с дядей своими предположениями о занятиях приятеля. «Неплохо бы потренироваться перед зеркалом», — решил разведчик, выходя из автомобиля около небольшого кафе.

— Клуб совсем рядом, поэтому машину можно оставить здесь. — Девушка уже сняла свой ярко-желтый шуршащий плащ и села за столик у окна. — Я страшно проголодалась, и еще, я думаю, нам нужно чего-нибудь выпить.

Они заказали салат, форель, бутылку чуть сладкого белого вина, сыр и кофе.

— Ну вот, а теперь я объелась, — заявила Маргарет через некоторое время, с сожалением поглядывая на витрину с пирожными. — Я вообще-то ужасная обжора и слишком много думаю о еде, вине и всем прочем.

— От вина люди винятся, — строго заметил Блейд, допивая кофе.

— А от перца перечат, — тут же подхватила она, смеясь.

— От сдобы — добреют.

— От горчицы — огорчаются, — от смеха Маргарет даже уронила корзиночку с хлебом. — А от сыра, от сыра?

— МуСЫРят, — ответил Ричард, пытаясь собрать крошки с пола под осуждающим взглядом официанта.

То, что Маргарет называла клубом (яркая вывеска сообщала, что он назывался «Луна»), оказалось мрачноватым подвальным помещением с низким потолком и кирпичными стенами. В дальнем его конце находилась невысокая эстрада.

Как выяснилось, знающие люди приходят на концерт по крайней мере на час позже назначенного срока. Публики было немного, а кто из присутствующих был музыкантом, и вовсе казалось непонятным. У стены стояли две гитары. Какие-то люди с деловым видом ходили и бегали туда-сюда, изредка постукивая по микрофонам. Все переговаривались и перекрикивались друг с другом на не совсем понятном языке. Судя по обилию сильных выражений явно немецкого происхождения, гастроли в Гамбурге прошли бурно, но успешно. Зрители прибывали и начинали шуметь.

Ждали барабаны. Их должен был привезти как раз сумасшедший родственник Маргарет.

— А я что — пришитый? — надрывался худой длинный парень, похожий на обиженного гусенка с сигаретой в клюве. — Это его стучалово, он держал, что поставит не позже семи!

— Он хоть на колесах?

— Ясно, не своими!

Изредка, реагируя, видно, на постукивания, жутко взвывал один из микрофонов, на что толпа отвечала дружным ревом и свистом. За исключением нескольких уже слишком веселых и непричесанных молодых людей, публика была приятная и сплоченная. Курили почти все, но вентиляция пока справлялась.

Барабаны, как им и положено, появились со страшным грохотом. За ними вихрем выскочил лохматый парень, у которого майка почему-то была надета прямо на свитер. Покрикивая и нервно оглядываясь по сторонам, он быстро пристроил барабаны на сцене, хлопнул по плечу маленького носатого барабанщика и прыжком очутился около Маргарет.

— Рапунцель, Рапунцель, — заорал он, — свесь свои косоньки вниз!

— Не пугайся, Ричард, это он так здоровается, — спокойно сказала девушка. — Познакомься, мой брат Джошуа. Джошуа, это Ричард.

— Брат! — прокричал родственник, пожимая Блейду руку. — Но троюродный, а потому — очень ревнивый!

Его можно было бы назвать симпатичным, если немножко умыть и уменьшить громкость. Впрочем, Маргарет не обращала на брата особого внимания, да и он, похоже, лишь продолжал начатую и детстве игру во влюбленного кузена.

Концерт все-таки начался, к великой радости уже уставшей публики. Надо честно сказать, музыка Ричарду понравилась. Минут через десять он заметил, что пытается пританцовывать и подпевать вместе со всеми. Он почти понял то удовольствие, которое получает человек, сливаясь с толпой, когда ударник за барабанами задает общий ритм, а голос солиста, то сливаясь, то перебивая гитару, выпевает простые, но казавшиеся в тот момент очень мудрыми слова. И все-таки какой-то крошечный нюанс мешал Блейду полностью раствориться в музыке. Сосредоточившись, он понял, в чем дело. К густому табачному дыму примешивался новый запах. Обоняние и память никогда не подводили разведчика. В зале кто-то курил марихуану.