Бункер - Зверев Сергей Иванович - Страница 3

Проверяю гидрокомбинезоны, подвесную систему. Зная мирный характер экспедиции, решено взять один подводный автомат с минимальным количеством боеприпасов. Ведь каждый грамм лишнего веса отнимает на глубине нужные пловцу силы.

Особое внимание уделяю ребризерам: осматриваю целостность дыхательных мешков, шлангов, легочного автомата, байпасных клапанов и автомата промывки дыхательной системы; контролирую давление в заправленных баллонах и наличие свежих регенеративных патронов. Ужасно не люблю красивых фраз, но от исправности и надежной работы всего вышеперечисленного в буквальном смысле зависит жизнь боевого пловца.

Все в норме. Георгий подает мне последний элемент– этакий «символ власти» командира группы боевых пловцов– навигационно-поисковую панель.

И пожимает руку:

– С богом!

Мы спускаемся с напарником в катер, а Георгий занимает место на баночке возле развернутой станции гидроакустической связи…

* * *

Молодые подчиненные называют меня Евгением Арнольдовичем. Друзья зовут просто Евгением или Женей. Шеф обращается так же, а будучи не в духе, вспоминает о фамилии Черенков. Яношу погоны капитана второго ранга и командую особым отрядом боевых пловцов «Фрегат-22». Скоро мне исполнится тридцать семь. Ячистокровный славянин, ростом под два метра и весом чуть более центнера. Мои коллеги по отряду– люди особого склада и закалки, прошедшие сложную и довольно длительную подготовку. Таких, как мы, – не более сотни на всю Российскую Федерацию, что невероятно мало по сравнению с элитой сухопутных спецподразделений, да и методика нашей подготовки являет собой тайну за семью печатями. Когда-то советским боевым пловцам приходилось учиться у итальянцев, немцев и англичан, а сейчас эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального подводного убийцы.

Моя карьера стартовала так давно, что я с трудом припоминаю, с чего и как начинал. Мама была профессиональным музыкантом и получала гроши, но мы никогда не бедствовали. Она давала мне двадцать копеек в день, а я умудрялся на эти деньги прилично питаться в школьном буфете.

В первые двадцать лет жизни мне отчаянно везло: я рос здоровым и бесплатно получал образование в средней школе; верил в могущество Родины, в справедливость и никого не боялся– ни бандитов, ни педофилов, ни врачей, ни милиционеров. Пока я был несмышленым, мама трижды в неделю приводила меня в общедоступный бассейн, что располагался в трех кварталах от дома, и передавала тренеру– седовласому добряку Вениамину Васильевичу. Сним тоже сказочно повезло: во-первых, он был заслуженным мастером спорта и чемпионом Европы по подводному плаванию, а во-вторых, когда я поумнел и окреп, он взял меня с собой на Черное море, где к обычному снаряжению добавилась диковинная штуковина– акваланг. Стой незабываемой поездки морские глубины стали для меня мечтой и делом всей жизни.

Так незамысловато и буднично легкое увлечение, навязанное мамой «для общего развития неокрепшего организма», превратилось в серьезную спортивную карьеру: я набирал мышечную массу и опыт, показывал неплохие результаты, побеждал на чемпионатах, выигрывал кубки. Иковал свое будущее.

* * *

Катер покачивается на волнах неподалеку от оранжевого буя, выставленного вчера после окончания работ. Буй с относительной точностью обозначает место, где мы закончили осмотр.

Вывалившись за борт катера, я проверяю работу дыхательного аппарата и кручу головой в поисках напарника.

– Скат, я – Ротонда, – доносится в гарнитуре голос моего старого друга– Георгия Ивановича Устюжанина. – Как меня слышно?

Отвечаю:

– Ротонда, я – Скат, слышу нормально.

– Как условия?

– Видимость в норме, температура в верхнем слое тринадцать градусов, слабое северное течение.

– Понял.

– Приступили к погружению. До связи.

– Удачи…

Позывной «Скат» присваивается старшему рабочей смены. Если под водой одновременно находятся две смены– «Скатом» остается работающая на глубине пара, а та, что выше, зовется «Барракудой». «Ротонда» всегда остается «Ротондой», ибо это– позывной руководителя спуска, который находится на берегу или командует погружением с палубы корабля.

Водичка в Татарском проливе холодновата. Впрочем, в здешних краях ее не принято сравнивать с парным молоком. Она попросту никогда таковой не бывает– не те широты, не тот климат.

Наш сторожевик болтается где-то посередине пролива, ширина которого местами превышает сотню морских миль. На западе видна темная полоска берега Хабаровского края, на востоке рваные облака нанизаны на остроконечные сопки острова Сахалин.

Второй день мы занимаемся проверкой целостности подводного кабеля связи, соединяющего… впрочем, не стоит упоминать, какие командные пункты соединяет этот секретный кабель. Оговорюсь лишь одной фразой: от связи, которую он обеспечивает, частично зависит стратегическая оборона дальневосточных рубежей нашей страны.

Итак, стартовал второй день операции. Вприбрежной мелководной зоне проверкой кабеля занимаются водолазы из местных сахалинских воинских частей. Для проведения глубоководных работ вызвали нас. Вчера– в первый день операции– моя шестерка поочередно совершила три ходки ко дну пролива, осматривая и проверяя приблизительно по километру кабеля. Увы, но вчерашняя эпопея результатов не принесла.

Ну а сейчас моя пара совершает первое на сегодня погружение на глубину около двухсот метров. Именно эту глубину показали в данном месте пролива современные приборы в ходовой рубке. Именно это значение подтвердили пять окрашенных в белый цвет колец отожженной стальной проволоки на контрфорсе звена якорной цепи…

* * *

К моменту окончания средней школы я набрал приличную коллекцию из кубков и медалей различного достоинства: дважды побеждал на чемпионатах России среди юниоров по подводному плаванию, дважды становился серебряным призером и несколько раз выходил в финалы престижных международных соревнований.

Где-то в череде спортивных мероприятий меня и приметили сотрудники засекреченных спецслужб. За три месяца до выпускного вечера я получил вежливое приглашение в Управление КГБ в виде аккуратной повесточки с известным адресом. Взадушевной беседе мне предложили зачисление без вступительных экзаменов в питерское высшее военно-морское училище.

Помню, в конце беседы я задал единственный вопрос:

– А к подводному плаванию моя будущая служба имеет отношение?

– Только к ней и имеет, – заверил серьезный дяденька в штатском костюме.

Дав согласие, я вскоре примерил курсантскую форму и в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.

КГБ тем временем судорожно лихорадило от реформ и бесконечных переименований. Как только не называли нашу «контору»– КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… Кмоменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов первые лица государства наконец-то определились и правопреемницей ФСК стала Федеральная служба безопасности.

Занятия в школе были гораздо интересней бытия в училище, где много времени уделялось муштре, нарядам, хозяйственным работам… Два года напряженной, но крайне интересной учебы пролетели незаметно. Сдав последние экзамены, я получил диплом, лейтенантские погоны и направление в недавно созданный специальный отряд боевых пловцов «Фрегат-22». Стех пор минуло почти шестнадцать лет. Ивсе это время моя жизнь была неразрывно связана с «Фрегатом».

Ну и последнее из моих личных характеристик. Ябыл однажды женат, и этого опыта мне хватило на всю оставшуюся жизнь. Теперь в ведьмах разбираюсь лучше святой инквизиции и обхожусь необременительными связями. Яркими и короткими, как вспышки молнии.

* * *

– Скат, я– Ротонда.

– Ротонда, Скат на связи.