Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Том 1. Стихотворения

Гумилев Николай Степанович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Том 1. Стихотворения - Гумилев Николай Степанович - Страница 79

Изменить размер шрифта:

<1911>

«Все ясно для тихого взора…»

Все ясно для тихого взора:

И царский венец, и суму,

Суму нищеты и позора, —

Я все беспечально возьму.

Пойду я в шумящие рощи,

В забытый хозяином сад,

Чтоб ельник, корявый и тощий,

Внезапно обрадовал взгляд.

Там брошу лохмотья и лягу

И буду во сне королем,

А люди увидят бродягу

С бескровно-землистым лицом.

Я знаю, что я зачарован

Заклятьем сумы и венца,

И если б я был коронован,

Мне снилась бы степь без конца.

<1911>

Рождество в Абиссинии

Месяц встал; ну что ж, охота?

Я сказал слуге: «Пора!

Нынче ночью у болота

Надо выследить бобра».

Но, осклабясь для ответа,

Чуть скрывая торжество,

Он воскликнул: «Что ты, гета[1],

Завтра будет Рождество.

И сегодня ночью звери:

Львы, слоны и мелкота —

Все придут к небесной двери,

Будут радовать Христа.

Ни один из них вначале

На других не нападет,

Не укусит, не ужалит,

Не лягнет и не боднет.

А когда, людьми не знаем,

В поле выйдет Светлый Бог,

Все с мычаньем, ревом, лаем

У его столпятся ног.

Будь ты зрячим, ты б увидел

Там и своего бобра,

Но когда б его обидел,

Мало было бы добра».

Я ответил: «Спать пора!»

<1911>

«Когда я был влюблен…»

Когда я был влюблен (а я влюблен

Всегда — в идею, женщину иль запах),

Мне захотелось воплотить мой сон,

Причудливей, чем Рим при грешных папах.

Я нанял комнату с одним окном,

Приют швеи, иссохшей над машинкой,

Где, верно, жил облезлый старый гном,

Питавшийся оброненной сардинкой.

Я стол к стене подвинул; на комод

Рядком поставил альманахи «Знанье»,

Открытки — так, чтоб даже готтентот

В священное б пришел негодованье.

Она вошла спокойно и светло,

Потом остановилась изумленно.

От ломовых в окне тряслось стекло,

Будильник тикал злобно-однотонно.

И я сказал: «Царица, вы одни

Сумели воплотить всю роскошь мира;

Как розовые птицы ваши дни,

Влюбленность ваша — музыка клавира.

Ах! Бог Любви, заоблачный поэт,

Вас наградил совсем особой меткой,

И нет таких, как вы…» Она в ответ

Задумчиво кивала мне эгреткой.

Я продолжал (и резко за стеной

Звучал мотив надтреснутой шарманки):

«Мне хочется увидеть вас иной,

С лицом забытой Богом гувернантки;

И чтоб вы мне шептали: „Я твоя“,

Или еще: „Приди в мои объятья“.

О, сладкий холод грубого белья,

И слезы, и поношенное платье.

А уходя, возьмите денег: мать

У вас больна иль вам нужны наряды…

Мне скучно все, мне хочется играть

И вами, и собою — без пощады…»

Она, прищурясь, поднялась в ответ;

В глазах светились злоба и страданье:

«Да, это очень тонко, вы поэт,

Но я к вам на минуту… до свиданья!»

Прелестницы, теперь я научен.

Попробуйте прийти, и вы найдете

Духи, цветы, старинный медальон,

Обри Бердслея в строгом переплете.

<1911>

«Вечерний медленный паук…»

Вечерний медленный паук

В траве сплетает паутину, —

Надежды знак. Но, милый друг,

Я взора на него не кину.

Всю обольстительность надежд,

Не жизнь, а только сон о жизни,

Я оставляю для невежд,

Для сонных евнухов и слизней.

Мое «сегодня» на мечту

Не променяю я и знаю,

Что муки ада предпочту

Лишь обещаемому раю, —

Чтоб в час, когда могильный мрак

Вольется в сомкнутые вежды,

Не засмеялся мне червяк,

Паучьи высосав надежды.

1911

«Какою музыкой мой слух взволнован?…»

Какою музыкой мой слух взволнован?

Чьим странным обликом я зачарован?

Душа прохладная, теперь опять

Ты мне позволила желать и ждать.

Душа просторная, как утром даль,

Ты убаюкала мою печаль.

Ее, любившую дорогу в храм,

Сложу молитвенно к твоим ногам.

Все, все, что искрилось в моей судьбе,

Все, все пропетое — тебе, тебе!

<1911>

Неизвестность

Замирает дыханье и ярче становятся взоры

Перед сладко волнующим ликом твоим, Неизвестность,

Как у путника, дерзко вступившего в дикие горы

И смущенного видеть еще не открытую местность.

В каждой травке намек на возможность несбыточной встречи,

Этот грот — обиталище феи всегда легкокрылой,

Миг… и выйдет, атласные руки положит на плечи

И совсем замирающим голосом вымолвит: «Милый!»

У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный,

Он отмстит, он, как сетью, опутает душу печалью.

И поверить нельзя, что и здесь, как повсюду, всегдашний,

Бродит школьный учитель, томя прописною моралью.