Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон - Страница 145

Но порошок от тараканов?!

— Спасибо, сударь Тирулега. Кроме вас, здесь больше нет ловцов?

— Нет. Я один есть каптор ыртабаз.

Конрад не стал выяснять, каким образом старик определяет коллег. Сам барон тоже в девяти случаях из десяти распознал бы квизитора под любой личиной.

— Премного благодарен вам, сударь. Итак, вы уверены, что в клиентелле нет человека, который мог бы, вольно или невольно, «подбросить» мне этот сон?

— Уверен. Я хранить снулль сей, сколько нужно. Его можно приснить еще. Вдруг вы там найти полезный… сведений? Про наш общий дело?

— Буду вам весьма признателен. А сейчас прошу меня извинить: светает, я хотел бы переодеться к завтраку. Нам скоро выступать.

Всплеснув черным плащом, Тирулега откланялся и ушел. «Хорошо хоть не по потолку…» — вздохнул барон, совершенно сбитый с толку.

— А мне в морге и говорят: в кредит больше не дадим!

— Тебе?

— Мне! Я им подтверждение категории, заявку на эксперимент, план мероприятий… Нет, и все, хоть тресни! Лимит, сатир его бодай, исчерпан! Взятку сунул, так интендант, гарпий моченый, аж взвился…

— Давай я на себя запишу. Мне Фрося семь льготников подмахнул, а я на третьем вижу: глушь! Без «ветлы» тень прямо в банке рассасывается…

— Кручу, верчу, дух поймать хочу…

— Да нет же! Кручу-у, верчу-у… Упирай в конце на «у». Уменьшенная септушечка с добавленной сверху малой нонкой, как в «Гибели богов». Я тебе дам «Процесс разложения мелодики вызова», там есть…

— Кручу-у, верчу-у…

— Ну ты, брат, глухарь… тебе дух только в старом башмаке ловить…

— …чу-у… задолбала ваша септушечка!.. кручу-у-у…

— Берешь медный чан, кипятишь воду на перекрестке семи дорог. Дальше по порядку: жир Hemiaspsis signata, зев Tachyglossus Churihus, клюв Strigiforme… э-э… глаз Coronella austriaca…

— Погоди, я запишу… в чан живей сыплю жир болотных змей, зев ехидны, клюв совиный… глаз медянки…

— …пясть Bufo calamita, ветвь Taxus cuspidata… желчь Capra ibex… Capra ibex…

— …жабий окорочок, ветка тиса… желчь безоарова козла…

— Простите великодушно, господа! Capra ibex — это козерог, а безоаров козел — он именуется Capra aegagrus…

— Козел, он и в Ла-Ланге козел…

— Да, но его желчь в данном случае конфликтует с тисом! Как общеизвестно, тис тянет корни ко рту всех трупов, а камень-безоар, иначе панзахр радостный, он же Хаджарылтес, он же «пища жизни», взошедший на желчи Capra aegagrus, хранит от дурного глаза с летальной перспективой…

— Минуточку! Если ваш безоар при употреблении вовнутрь заденет зубы употребляющего…

— А для этого «пищу жизни» толкут пестиком и размачивают розовой водой! И, закрутив винтом в бутыли, непосредственно в глотку, минуя жизненно важные зубы…

— А вы, собственно, кто таков будете, сударь?

— А я, собственно, буду лейб-малефик Андреа Мускулюс… м-м… вольноприглашенный консультант гроссмейстера Эфраима!

— Коллеги! Фрося малефика заказал! Королевского!

— Гип-гип-ура!

— Слава Фросе!

— Слава лейб-малефициуму!

— Дорогой! Любимый! Вредитель ты мой ненаглядный! Зайди в пятую лабораторию, мы там без вашего брата обстрадались!..

— Главное, не дать шнурки на саване надрезать.

— Почему?

— Если родичи надрежут — все, не поднимешь. Он, гад, такой тяжелый делается…

— А дождик смастырить? Они жмура во двор, рюмзить. а ты тучку за штучку, и сверху: кап-кап, кап-кап… Жмур, кого дождем накрыло, идет как по маслу!

— Дождь, это хорошо… дождик-дождик, перестань, во гробу мертвец восстань…

— И в домовинку красное яичко подкинуть… с льняным клочьем…

— За яичко «тэтэшки» тебя самого… за красное…

— А я тихонько…

— Запомните, юноша: цель, даже наиблагороднейшая, не оправдывает сомнительных средств! Яичко он… тихонько он… Нет уж, будьте любезны, поднимайте, как все!.. без подметных яиц!..

— Удрал, зараза! Я его сделал, отвернулся, а он, кобелина, на моего коня и деру!

— Куда?

— Жениться приспичило! Свербит у него! К невесте поскакал! На войну уходил, клялся: вернусь, мол! Откуда ж я знал, что он принципиальный?

— А невеста?

— Да что ей сделается, корове? Она хоть за кого рада… пока ждала, троих родила…

— Патологоанатом, хотя и был фанатом, но из любви к пенатам не брал работы на дом…

— Златоуст! пиита! еще!!!

— После тяжелой и продолжительной болезни…

— Думай о болезни!.. думай!.. чахотка там или джига боцмана Пью… и руками вот так…

— …волею судеб разлученный с Отчизной… несмотря на телесную немощь, преследовавшую его весь остаток жизни…

— Ты некролог или благовест?! На полтора тона ниже! Взором, взором проницай…

— Община глубоко скорбит об утрате…

— Воображай объект… подробней, в деталях… и «крендель» вплетай, с присыпкой…

— …приносит искренние соболезнования семье и друзьям покойного…

— Уже лучше!.. и руками, руками делай… Кстати, кого хороним?.. и хорошо бы во сне повторить…

— Во сне, господа, не надо. Читать во сне некролог о незнакомце или о том, кого вы знали мельком, — к получению наяву двух взаимоисключающих указаний. Оно вам надо?

— Сударыня! Вы мантисса? Какое счастье! Скажите, а правда, что прочесть во сне некролог человеку уже умершему-к значительным расходам?

— И даже к долгам.

— О! Благодарю, благодарю… интересная трактовка…

— Сударыня вигилла, давайте присядем где-нибудь… заморим червячка…

— В пятой лаборатории? Нас там самих заморят… червячков…

— Вы, сударь малефик, двужильный! А я есть хочу! Я не завтракал…

— О! «Едальня»! М-м… клянусь Добряком Сусуном, так и написано: едальня…

— Коллеги! Сюда! Я вам столик занял!

— Фрося! В смысле, гроссмейстер Эфраим! Как мы рады вас видеть…

— Да идите же… малый неживой товарищ, сообразите нам на четверых…

— Есть, набольший живой товарищ Эфраим!

— Нет, есть будем мы, а вы несите, пожалуйста… И кисель, кисель не забудьте!..

— Костяника? Цидония? Слабительный?

— Овсяный… Люблю кисель!

— Как спалось, зубарь?

Вздрогнув, Конрад лишь мигом позже сообразил, что голос Малого доносится из-за стены. Шельма-клиенталь сэкономил на перегородках между комнатами: стены лишь на вид производили впечатление толстых и прочных. Да и Кош, будем честными, тихо разговаривать попросту не умел.

Ответа пульпидора барон не расслышал.

— …Уж будь уверен, не сунутся! Это я тебе говорю! Да мы со светлостью их вдвоем…

Барон принялся одеваться, невольно навострив уши.

Подслушивать, конечно, скверно, но не затыкать же уши восковыми пробками, в самом деле? Интересно, а соседи слышали их разговор с ловцом снов? Пожалуй, могли списать на помешательство.

— …Ага, всей компанией идем. К Черно-Белым. Ну, к Черным! От которых ты вчера драпал…

«Вот же болтун!» — разозлился Конрад, придирчиво рассматривая собственные ногти. Верхний крючок камзола никак не лез в петельку, а ногти барон жалел. «Сейчас первому встречному все и выложит».

— …Аспида воевать, вот зачем! Должок за ним… В низком голосе Коша звучала мрачная угроза.

— …Ха! С нами связаться — готовь сразу гроб! Собаку видел? Ее даже я боюсь! А старуха?! Бабушка Нижней Мамы!.. Ну и мы со светлостью… Светлость? Ха! Рубака, сорвиголова! Он в этом… как его… в Надзоре служит. Самый главный! В отпуске сейчас…

— В Надзоре?! — неожиданно пробился сквозь стену визг Рене, тонкий и пронзительный. — В Надзоре Семерых?!

«И что он так разволновался?» — с удивлением подумал обер-квизитор, оправляя манжеты.

— Если тебя, зубаря, в расчет брать, — хохотнул Кош, — аккурат Семеро и получится!

За стеной наступила тишина. Барон подошел к тусклому зеркалу, оценивая внешний вид, и остался доволен. Для столицы — терпимо, а для похода — более чем пристойно. Особенно радовал тот факт, что зуб совершенно не болел, а опухоль спала, как и не было. Не зря пульпидора спасали: за доброе дело воздалось сторицей.