Поход клюнутого - Чичин Сергей - Страница 37

– Почем знаешь, что кузнечиха есть?

– Смеешься, должно быть. Есть мехи, пьет без просыху, до ближайшего конкурента полдня езды – это ж мечта любой пейзанки.

Постоялый двор в конце деревни обнаружился без труда по обширной коновязи и глазеющему в окно мужику – слишком пышнощекому, чтобы быть суровым земледельцем.

– Гости в дом! – гаркнул в его физиономию Бинго. – Нам бы переночевать да пожрать как следует. Чем порадуешь, толстун?

– Тараканов уже две недели как не видали, – меланхолично похвастался щекастый.

– Ничего, мы и на говядину согласны.

– По полторы монеты серебром с носа. – Толстяк опасливо покосился на Рансера. – Пять, если придется эту зверюгу обихаживать, плюс медицинская страховка.

– Страхо… что?!

– Ну, ежли он кого лягнет, то припарки за ваш счет.

– Да вы тут все от природы лягнутые. Этот ежели лягнет, то не припарки, а возвращение из соседнего государства придется оплачивать. А то и наоборот – самим взимать плату, как за волшебство телепортации!

– Думать-то я ему запретил, – пояснил прибалдевшему толстяку Торгрим. – Теперь думаю, не поспешил ли... когда думал, хоть тараторил медленнее. Лошадей расседлать и покормить непременно, в долгу не останемся. Роскоши нам не нужно, мы привычные.

– Это кто тут привычный? – насупился Бинго. – Кому это роскоши не нужно? А чё, есть чё?

– Можем подмести в комнате, – предположил содержатель гостиницы осторожно.

– Вот этого не надо, не эльфы. А можно, как в неких лучших домах Сингопала, положить на подушки по шоколадке?

– По... чему? – насторожился Торгрим.

– На что положить? – напрягся и уездный администратор.

– Сам не знаю, прослышал по оказии и всегда мечтал попробовать. Ну, нет так нет, обойдемся без изысков. Главное, чтоб ведьм не жгли с подветренной стороны, а ежели ночью соберетесь грабить, так спервоначалу глотки перехватите, а то за бузой и беготней разве отдохнешь как следует?

– Обижаете, сударь, у нас порядки строгие, спокон веку никого не резали!

– Да вас всего третий год как отстроили, – хмыкнул дварф, с облегчением сползая с седла.

– Вот с самого отстроения и не резали, не то что в иных каких реалиях.

– А прежний двор, что на дороге был, не за то ли спалили?

Толстяк пожал плечами с деланым равнодушием.

– Того не знаю, а только случалось там всякое, это уж верно. Потому тут и построили, чтоб среди людей, не на отшибе, и чтоб всякие ночные деятели не рисковали невозбранно захаживать.

– Обычно, сколь мне ведомо, от нежеланных гостей гарнизоном прикрываются. – Дварф огляделся окрест. – А у вас вон старичье одно, заходи кто угодно, бери чего хочешь.

– Не знаю я, где какое обычно. У нас тех лиходеев, что заходить да брать горазды, давно повыбили. Земли наши под надежной рукой, а хамло случайное и стариков смущается.

Торгрим хотел было возразить, приведя как аргумент своего спутника, но вовремя спохватился, что Бинго-то как раз хамло нарочитое, кроме того, такими козырями впустую шлепать не пристало.

– Ну, пускай так, поверим твоему доброму лицу. Примите лошадей и багаж, а мы покамест прогуляемся до кузницы.

– И я? – огорчился Бинго.

– И ты. Вдруг кузнечиха выскочит.

– Регистрироваться пожалте, – удивил толстяк нежданной формальностью. – Ну, это… имена записать и деньги в кассу – у нас предоплата заведена, а то мало ли, какой вас столбняк хватит, не шарить же по карманам.

– А имена-то вам на кой? – недобро подивился Торгрим. – Что те двое, что эти, не един ли хрен? Монеты уж точно одинаковые.

– Таков порядок, учрежденный местным землевладельцем, графом Бульвигом.

– Силен, видать, граф, коли земли его к самой столице подступили, – рассудил Бинго. – Таких лучше не злить. Я, например, знатный путешественник Бинглухо-Банглай, а это мой верный спутник Гиви. Не спрашивай, как пишется, – сочтем за оскорбление. Конечно, я тебя прощу... но Гиви точно не простит.

– Вах, – машинально поддержал дварф, пошарил в дарованном сэром Малкольмом кошеле, куда намедни ссыпал и репарации с рыцарей, и выгреб пригоршню разномастных денег. – Одна, две, три... вот тебе пять монет. И упреждаю по-честному: ежели, вернувшись из кузни, мы вдруг чего недосчитаемся, то огорчимся несусветно.

Щекастый вздохнул печально – то ли в ответ на угрозы, то ли прикинув радость своею корявой рукой вписывать подобного бинглуху в ведомость. Монеты, однако, прибрал проворнейше и махнул рукой куда-то в глубину, отчего через несколько секунд на пороге возникла его уменьшенная копия да и направилась к путникам, дабы принять у них лошадей.

– Этого, ежели будете поименно и их регистрировать, прошу отметить как ослика, – попросил Торгрим за пони.

– А моего можно не замечать вовсе и даже лопатой хряпнуть, – присоединился Бинго. – Про эту вашу страхо-что-то я так и не понял, а с него от лопаты не убудет, зато появится чудный повод вам попенять.

С седла наземь прыгать он побоялся, так что перелез для начала в седло с ногами, с него, явив чудеса эквилибристики, элегантно перескочил на плетень, с плетня – на большую бочку под самым гостиничным окном... и дальше бы пропрыгал, да бочка оказалась старой, от возраста рассохлась в хлам, да и лопнула с треском, извергая на все стороны облака пыли. Гоблин панически хрюкнул, но ниже земли не упал.

– Везунчик, – откомментировал Торгрим с плохо скрываемой завистью. – Я б прямо в жерло провалился, а бочка бы случилась полной по обода каким ни на есть рассолом.

– Лучше уж рассол, чем такое обидное, – возразил Бинго жалобно, поднимаясь среди рассыпавшихся досок побелевшей от обильной древесной пыли статуей.

– И еще три медяка за порчу имущества, – злорадно поведал толстяк из окна. – Кабы знал, что вы такая рисковая публика, я б вам сразу предложил тариф королевской категории, куда уж заранее заложены все безобразия, пьяной свитой чинимые.

– Сами виноваты, что барахло такое держите! Можете в отместку на тючке с Гивиным доспехом попрыгать. Вот уж его если доломаете – это всяко усилие, трех медяков достойное.

– А и в самом деле, не видали мы еще вашего сервиса, одна разруха да уныние, – поддержал Торгрим. – Может, с вас самих по итогам еще достанет спрашивать. Так что вы пока печь растапливайте и сооружайте ужин, а мы вернемся вскорости.

Он снял с седла секиру и завалил ее на плечо, а проходя мимо Рансера, подпрыгнул и выбил снизу в воздух Бингхамову палицу, ловко поймавши ее затем над самой землей. Плащ комично волокся следом, так что дварф подобрал его полу и лихо перебросил, окрутив вокруг торса, через плечо. Все едино вид нездешний, можно не стесняться.

– Поздно уже, – проныл пристроившийся следом Бинго. На ходу он отчаянно охлопывал себя варежками по всем местам, выколачивая пылевую взвесь. – Как стемнеет, нас пугаться начнут, а ежли кто в окрестностях сопрет сапоги или там зарежет старосту, так угадай, на кого всех собак повесят?

– Ты ж слыхал, что местный сказал: края тут тихие.

– Это пока они тихие, потому как меня тут еще не было. Вокруг меня завсегда бурление говн случается, даже если я сам к нему ни сном ни духом. Успеть бы к тому времени, как забурлит, пожрать, да еще и подрыхнуть малость, а то не жопа, а сплошная мозоль, с такой ни верхами, ни пешкодрапом особо не припустишься.

– Не волнуйся ты так, в кузницу мне ненадолго. Да и удирать отвыкай! Я бегаю долго и упорно, а вот быстро не умею, так что из меня хорош догонятель, но плох убегатель.

– Твои проблемы. Я вот ремеслом убегателя овладел в числе первых – отлично ставит знаки препинания, пусть не точки, но выразительные многоточия.

Хаты тянулись по обе стороны выбранного дварфом маршрута добротными бревенчатыми стенами, перемежаемыми огородными грядками. Бинго немедля похитил с ближайшей недозрелый кабачок и, прежде чем дварф успел его призвать к порядку, вгрызся в самую середку, крутя овощ за концы подобно кукурузному початку. Через два шага смекнул, что грызет, как бобер, толстую кору, еще через два – что и внутри там отнюдь не домашняя начинка с мясом, грибами и яйцами, потом еще кусок полез не в то горло, и гоблин панически закхекал, загибаясь в дугу. Торгрим сердито рыкнул и в сердцах хлопнул его наотмашь ладонью под грудь. Бингхама шарахнуло словно оглоблей, коварный кусок вылетел из пасти арбалетным болтом, едва не снеся соседнюю стену, а остаток погрызенного кабачка Бинго в сердцах зашвырнул наугад, но попал, конечно, в чей-то курятник, в котором немедленно поднялись квохтанье и суета.