Пока мы не встретимся вновь - Крэнц Джудит - Страница 65

Привычные движения навеяли воспоминания: звуки танцевальной музыки, приятный рискованный флирт, первый глоток холодного спиртного из бокала, заговорщическое подмигивание Марджи, звуки игры в кости, окрик крупье, и… о, это возбуждение, когда прерывается дыхание! Возбуждение, которого она ждала, уверенность в том, что один прекрасный вечер сменится другим, что в ее жизни не будет места однообразию и скуке.

Как она ненавидит Шампань, думала Дельфина, и слезы струились по ее щекам. Ненавидит! Здесь нечем заняться, некуда идти, не с кем поговорить, кроме бабушки, которой, кажется, внушили, что Дельфина интересуется семейной историей, да дедушки, который столько рассказывал ей о секретах виноделия, что она чуть не умерла от скуки. А чего стоит постоянно сидеть за трапезой с совершенно не интересными гостями, слишком старыми и говорящими только о марочных винах да о еде. При этом она была всего-навсего приехавшей из Америки внучкой, и о ней забывали сразу же после нескольких вежливых вопросов, едва откупорив новую бутылку. Как она ненавидела все это! А ей предстоит пробыть здесь пленницей, пока не придет пора возвращаться в университет, да и там ее ничего не ждет, кроме прозябания в доме женского землячества под неусыпным оком миссис Робинсон.

Дельфина затянулась всего один раз: она решила приберечь сигарету. В этом доме не было ничего, кроме трубочного табака деда и сигар дяди Гийома, да и они курили только после ужина, уходя в курительную комнату, куда ее, конечно, не приглашали. Они и представить себе не могли, чтобы она купила себе в городке французских сигарет — такая мерзость! — и курила при них.

Они считали, что она должна сидеть с бабушкой, заниматься рукоделием, читать Бальзака или слушать классическую музыку, пока не наступит время идти спать! Дельфина понимала, что ей необходимо показаться бабушке образцом добродетели, прекрасно сознавая, что в последнем разговоре с матерью зашла слишком далеко. Она выбрала тогда неправильную тактику, но если бабушка скажет, что она вела себя исключительно благопристойно, возможно, удастся изменить планы ее родителей на два оставшихся года учебы в университете.

Каждый вечер Дельфина рано ложилась спать, трезвая, в этой огромной, навевающей тоску комнате, с обитыми чуть выцветшей бело-голубой тканью стенами. Покрывало на кровати такого же цвета слегка обветшало, а натертый до блеска деревянный пол страшно скрипел. «Шкафов нет, — рыдала Дельфина, разрываемая жалостью к себе, — полы скрипят, все выцвело, и ни капли джина во всей этой виноградной глуши, да если бы он и был, разве они предложили бы хоть чуть-чуть?»

Проходя по коридору мимо комнаты Дельфины, Аннет де Лансель услышала рыдания, доносящиеся из-за плотно закрытой двери. Она остановилась в нерешительности. С одной стороны, ей не хотелось показаться излишне любопытной, с другой — как могла она идти дальше, слыша, что ее обожаемая внучка горько и безутешно плачет? Конечно, девочка скучает, это сразу видно, но она так мила и внимательна и с таким интересом слушает рассказы о замке, о семье, о виноградниках. Кажется, Ева права, утверждая, что Дельфина нуждается в тесных контактах с семьей.

Решившись, она постучала в дверь.

— Кто там? — послышался приглушенный голос Дельфины.

— Это я, бабушка, дорогая. Может, я тебе чем-то помогу?

— Нет, нет, спасибо. Все в порядке.

— Дорогая, не все в порядке. Пожалуйста, позволь мне войти.

Дельфина вытерла слезы, вздохнула и открыла дверь. Мадам де Лансель вошла в комнату и остолбенела, увидев на ковре гору роскошных шелковых и атласных вечерних платьев.

— Откуда это? — с изумлением спросила она.

— Из Лос-Анджелеса. Мои вечерние туалеты… только посмотри, бабушка… только посмотри, какие красивые… какие красивые…

Дельфина снова залилась слезами, прижимая к груди белый меховой жакет и покачиваясь от горя. Обняв девушку, Аннет де Лансель погладила ее, как ребенка, и постаралась успокоить. Она изумленно созерцала вечерние платья: такие вряд ли могла себе позволить даже женщина из парижского высшего общества.

— Дельфина, милая, и все это ты носила?

— Да, — плача, произнесла Дельфина, — носила… мы так развлекались… так развлекались, бабушка!

— Думаю, тебе здесь страшно скучно. Я просто не сознавала этого.

Аннет де Лансель пришла в смятение, вдруг поняв, чего лишилась Дельфина, приехав сюда. Еве следовало предупредить ее… Как же тактично вела себя девочка, даже виду не подала, что ей скучно!

— Дело не в этом… совсем… Я просто тоскую по своим друзьям… Я не должна была плакать… вы так хорошо ко мне относитесь, — говорила она, печально опустив свою милую головку и пытаясь улыбнуться.

— К тебе легко хорошо относиться, дорогая, но мне нужно было догадаться, что тебе нужны друзья твоего возраста. Не могу себе простить. Только здесь, в глуши… молодежь… честно говоря, я не знаю, где ее взять. Но я позвоню всем своим друзьям и спрошу об их внуках… Я постараюсь, Дельфина, обещаю.

— Спасибо, бабушка, — растроганно сказала Дельфина, мрачно думая о том, что за внуки могут быть у соседей. — Но, право, это не так важно… Единственное, что… Как ты думаешь, нельзя ли поставить ко мне в комнату еще один шкаф?

— О, моя милая! Я прикажу сделать это немедленно. Такие прекрасные вещи — и на полу!

Аннет де Лансель заспешила, обрадовавшись, что может сделать что-то приятное для Дельфины. Что касается внуков ее друзей, она их раздобудет. Наверняка есть подходящие юноши и девушки, приехавшие домой на лето. Она поднимет на ноги каждую семью в Шампани и отыщет их и… и… устроит бал! Да, молодежный бал, летний бал, один из тех редких балов, которые устраивались иногда в Шампани по случаю сбора винограда.

— Жан-Люк, я сойду с ума, — пожаловалась Аннет де Лансель своему мужу, провисев целый день на телефоне. — Внуки Шандонов уехали погостить в Англию; у Лансонов пять, представляешь, целых пять внуков, и ни один из них не собирается приехать домой в ближайшее время; все дети Рёдеров в Нормандии — ты знаешь, их невозможно удержать от рысистых испытаний; мадам Будэн из Перье-Жуэ говорит, что ее сын, к сожалению, слишком мал; у мадам Болленже два племянника, но их сейчас нет; все Рюинары гостят в Бордо. В итоге, я набрала четырех девушек и двух юношей, а позвонила всем, кого знаю. Всем!

— Лучшее время для балов — Рождество, — заметил виконт де Лансель.

— Бесценное замечание, Жан-Люк.

— Аннет, ты расстраиваешься из-за ерунды. Если Дельфине скучно, ничего не поделаешь. Она чудесная девочка, но ты должна помнить, что пригласить ее на лето — не наша идея.

— Как можешь ты быть таким бессердечным? Эта бедная девочка… со всеми своими восхитительными нарядами… Представляешь, как она привыкла к веселью?

— Может быть, слишком? Не потому ли Ева и прислала ее сюда? Кажется, в ее письме было что-то на этот счет.

— Да, но целых полтора месяца! Я должна устроить для нее хотя бы вечеринку, если не бал. Но четыре девушки, с Дельфиной — пять, и только двое юношей… нет, так не пойдет.

— Можешь пригласить одних девушек, — заметил он. — Главное, чтобы она познакомилась с кем-то своего возраста, не так ли?

— Жан-Люк, я удивляюсь тебе, просто удивляюсь. Ты что, совсем не помнишь своей юности?

— Настолько же, насколько и ты. Позволю заметить, мы оба приближаемся к восьмидесятилетию.

— Совсем необязательно напоминать мне об этом. И я, между прочим, гораздо моложе тебя.

— На три года и два месяца.

— О, зачем я только вышла за тебя замуж?!

— Я был завидным женихом.

— А я была завидной невестой. Ты забыл, сколько у меня было виноградников?

— Двести шестьдесят арпанов[13].

— Двести шестьдесят один…

— У тебя по-прежнему превосходная память, любовь моя. Как бы там ни было, а я перед обедом позвонил Бруно. Я взял с него обещание приехать, когда ты скажешь, и привезти с собой приятелей. Приличных. Ну, а теперь, может быть, ты меня поцелуешь?