Пока мы не встретимся вновь - Крэнц Джудит - Страница 43

Фредди любила Дельфину и относилась к ней почти с материнской нежностью. Так было всегда, другого она не помнила. Отчасти Дельфина была ей ближе, чем родители.

Когда Фредди казалось, что Дельфина прикидывается дурочкой, она выходила из себя. Ее не покидало чувство, что она должна ограждать Дельфину от всяческих неприятностей, словно та была ее младшей сестрой. Обожая сестру, Фредди считала Дельфину безмозглой упрямицей, несговорчивой и самоуверенной. Привыкнув всегда и во всем поступать по-своему, Дельфина вовсе не считала, что нуждается в защите и, разумеется, не ценила опеки Фредди. У них частенько случались перепалки, но Фредди, наделенная большей силой, не позволяла себе пускать в ход кулаки. Как бы хотелось ей сейчас отвесить Дельфине хорошенький подзатыльник, мрачно думала Фредди, трясясь рысью рядом с молчаливым дядей. Просто из принципа.

Отсутствие сестры безмерно радовало Дельфину. Под неусыпным оком Фредди она не посмела бы попробовать первую в жизни сигарету, весело подумала Дельфина. Бруно показывал ей, как правильно вдыхать дым, медленно ведя взятый у деда автомобиль.

— Честно говоря, мне не понравилось, — разочарованно призналась Дельфина, выдохнув едкий дым. — Но сигарета придаст мне более взрослый вид.

— Сколько тебе лет? — равнодушно спросил Бруно.

— Почти шестнадцать, — ответила Дельфина, прибавив себе несколько месяцев.

— Значит, ты приближаешься к опасному возрасту, — сказал Бруно, резко и коротко засмеявшись.

— Почему шестнадцать лет — опасный возраст? В шестнадцать только-только начинается все самое интересное в жизни, а мама не разрешила мне ходить на свидания до следующего дня рождения, — пожаловалась Дельфина.

— У твоей матери есть основания держать тебя под замком. Полагаю, она опасается, что ты унаследовала ее наклонности, — обронил Бруно.

— Не болтай глупости, Бруно, — засмеялась Дельфина. Она не поняла, что означали его слова — лесть или нечто иное? Поэтому решилась спросить: — Какие наклонности ты имеешь в виду?

— Ты, конечно, знаешь… ну, о ее прошлом.

— Прошлом? Она родилась в Дижоне. На что ты намекаешь?

— А, ерунда. Забудь о том, что я сказал. Это неважно.

— Почему ты ведешь себя со мной так, словно я маленькая? — вспылила Дельфина. — Ты делаешь намеки, потом говоришь, что это неважно, и просишь меня обо всем забыть. К чему это?

— Ладно, Дельфина, это все пустяк. Но меня и вправду восхищает то, как удалось твоей матери восстановить свою репутацию, хотя, казалось бы, это было просто немыслимо. Это лишь доказывает, что времени подвластно все… и что у большинства людей очень короткая память. Конечно, прошлое твоей матери дурно повлияло на карьеру отца. Но зато ваше с Фредди появление на свет вознаградило его за все. Уверен, он считает, что игра стоила свеч.

— Прошлое? Какое прошлое? Бруно, ты должен мне сказать, — потребовала Дельфина, сгорая от любопытства.

— Спроси у нее сама, если тебе так уж хочется это узнать. — Решив, что тема исчерпана, Бруно закурил новую сигарету.

— Ты просто делаешь вид, будто тебе что-то известно, — сказала Дельфина тем презрительным тоном, который, по ее мнению, мог заставить Бруно вернуться к прерванной теме. Она слегка затянулась и принялась с интересом разглядывать окрестности. — Сколько нам еще ехать до Реймса?

— Полагаю, тебе известно, где она начала петь? — спросил Бруно спустя несколько минут.

— В Дижоне, конечно. Она брала частные уроки у лучшего в городе учителя. Мама часто поет для нас с Фредди, мы знаем большую часть ее песен наизусть. Конечно, она уже не выступает, но ее постоянно просят спеть на важных благотворительных приемах в Лос-Анджелесе, — с гордостью ответила Дельфина.

— В самом деле? Она поет на благотворительных приемах! Ах, как мило! — с издевкой воскликнул Бруно. — А она рассказывала тебе, что убежала из дома в Париж?

— Нет, Бруно, не рассказывала! Как интересно! — восторженно завопила Дельфина.

— В то время в этом не было ничего интересного, — мрачно заметил Бруно. — Тогда такой поступок считался совершенно… ну, одним словом… неприличным. Ей было всего семнадцать, когда она сбежала из дома с ничтожным мерзавцем — певцом из третьеразрядного мюзик-холла. Они вместе жили в Париже… как любовники, прежде чем она встретилась с нашим отцом и женила его на себе. Любой подтвердит тебе, что у нее были и другие любовники.

— Кто рассказал тебе эту ужасную ложь? — вскричала Дельфина, колотя кулачками по его бедру.

Бруно отпихнул девушку.

— Мои бабушки, вот кто. Бабушка Лансель говорит, что прошлое твоей матери погубило карьеру нашего отца. С его происхождением и послужным списком военных лет он давно уже был бы послом, а не находился в почетной ссылке. — Бруно взглянул на Дельфину. Она отвернулась. — Моя бабка по матери, маркиза Сен-Фрейкур, — спокойно продолжал он, — утверждает, что никто в Париже никогда не примет твою мать из-за ее скандального прошлого: она открыто жила с мужчиной, за которым не была замужем, и пела в мюзик-холле — это место, где комики отпускают грязные шутки, а по сцене маршируют совершенно голые девицы. После них на сцену выходила твоя мать и пела популярные любовные песенки. На ней было ярко-красное платье и красные туфельки, как я слыхал, ее излюбленный сценический наряд. Тогда она была известна как Мэдди. Вот почему я сказал, что восхищаюсь тем, как ей удалось после замужества стать респектабельной дамой. У тебя это тоже должно вызывать восхищение.

— Я не верю ни единому твоему слову! Ты все это выдумал! — кричала потрясенная Дельфина, яростно отказываясь чему-либо верить.

— Спроси у кого угодно. Если думаешь, что я соврал, расспроси бабушку, дедушку, своих родителей. Все это — чистая правда. Я с детства знал всю эту историю и поражаюсь, как им удалось скрыть ее от тебя. Впрочем, наверняка именно поэтому они так долго и не хотели привозить тебя на родину.

— Отец постоянно получал назначения за границу, и нам приходилось жить там. — Дельфина зарыдала.

Бруно съехал на обочину и заглушил мотор.

— Удивляюсь, что ты не знала этого, Дельфина. Пожалуйста, не плачь. Послушай, я был уверен, что тебе все известно… Это случилось так давно, что уже потеряло значение за столько лет. Ну перестань, позволь мне вытереть твои слезы. Понимаешь, в детстве мне приходилось нелегко, я совсем не знал матери, да и отца тоже, ведь он всегда был где-то далеко. Я рос сиротой. Тебе бы понравилось, если бы тебя воспитывали дед и бабка?

— Если тебе так не хватало отца, почему ты не приехал к нам?

— Я хотел! Но дед и бабка Сен-Фрейкуры не позволяли мне даже поехать познакомиться с вами и повидаться с ним. Они очень старомодны и опасались, что твоя мать будет дурно влиять на меня.

— Это самое глупое, что я когда-либо слышала!

— Но они так считали. Чтобы это понять, надо знать их лучше.

— Мне никогда не понять таких людей! — пылко воскликнула Дельфина.

— Тебе этого и не нужно. Послушай, мне, наверное, не следовало тебе ничего говорить. Давай сделаем вид, что ты ни о чем меня не спрашивала, а я ничего тебе не говорил, ладно? Зачем думать о бреднях стариков? Ну же, Дельфина, высморкайся. Мы почти приехали. Сейчас зайдем в кафе, выпьем лимонада, потом побродим по городу. Раз уж мы здесь оказались, пойдем взглянем на кафедральный собор, чтобы доставить удовольствие бабушке.

«Надо будет обязательно расспросить маму», — решила Дельфина, пока Бруно заводил автомобиль. Слова брата или бабушки не вызывали у нее доверия. А вдруг ее мать, действительно, убежала из Дижона в Париж, когда ей было семнадцать? Что, если у нее, действительно, были любовники?

Мать никогда не рассказывала Дельфине о своей молодости, о том, как она ходила на приемы, на свидания с мальчиками, как ее приглашали на танцы. Не говорила она и о том, как познакомилась с отцом, — именно об том матери обычно рассказывают дочерям. В этом… во всем этом была какая-то… странность. Не то чтобы тайна, нет, но что-то… утаенное, чему Дельфина даже не могла подобрать названия. Какая-то недосказанность, словно вырванные из книги страницы. Какой-то провал, подсказывавший Дельфине, что ее мать чем-то отличается от матерей ее школьных подруг. А что, если Бруно говорил правду? Что, если она на самом деле была… Мэдди?