Пасьянс на красной масти - Шелестов Кирилл - Страница 77

Ефим вспыхнул, но промолчал. Хенрих вступил в переговоры с официанткой.

— Она не может продать, — сообщил он наконец. — Память о матери. Семейная реликвия.

Глаза Гозданкера злорадно блеснули.

— Говорил я, туфта! — торжествующе заметил Плохиш. — Шнягу тискает! Боится, что мы после докопаемся и ей предъявим по полной программе. Весь кабак на фиг разнесем!

— Тварь старая! — вдруг вспылила Мышонок. Она с вожделением следила за переговорами Хенриха с пожилой женщиной и теперь не скрывала своего разочарования. — Просто пожадничала! Жаба ее давит! А врет, что реликвия!

— Да ты не переживай, — утешил ее Лисецкий, почему-то довольный, что она злится. — Мы тебе что-нибудь другое купим.

— Да мне и не очень нужно было! — не могла успокоиться Мышонок. Ее глаза от ярости косили еще больше. — Просто ненавижу таких старых дур. Особенно одну.

— Это какую же? — с несколько театральным любопытством осведомился Лисецкий. Кажется, он предчувствовал ответ и нарочно подзадоривал.

— Сам знаешь, — дерзко ответила она. — Стерва! Всю жизнь мне изломала!

— Ты на мою жену намекаешь? — Лисецкий был в восторге.

— На кого же еще! — огрызнулась Мышонок.

Возникла неловкая пауза, и только губернатор ликовал.

— Распустились они тут, — заговорил Плохиш, приступая к еде. Он заметил, что губернатора, который начинал к нему привыкать, забавляют его бандитские ухватки, и потому прикидывался уголовником больше обычного. — Сразу видно, живут без всяких понятий. Продавать, слышь, она не хочет! Лепит че попало! Да кто ее, в натуре, спрашивает! Взять хозяина в плен, посадить в подвал! Враз бы все притаранил!

Губернатор расхохотался. Гозданкер, который когда-то давно имел опыт подобного общения с Плохишом, поскучнел и насупился. Воспоминания о методах убеждения, используемых Плохишом, не доставили ему радости.

— Вот молодец! — одобрил Плохиша Лисецкий, хлопая его по плечу. — Надо тебя ко мне в администрацию взять. Главой департамента! Порядок мне наведешь. Как ты думаешь, Ефим?

— Ну, раз вы так считаете, то можно, — пожал плечами Гозданкер. Он еще больше нахохлился. Шутки обоих его коробили.

— Обязательно! — не унимался Лисецкий. — Не все же твоим родственникам вокруг меня сидеть! Скоро уже от них жизни не будет.

Ефим переменился в лице. Храповицкий незаметно толкнул меня в бок. Я обернулся на него. Он рассеянно смотрел по сторонам, изучая сидевших в зале, и, казалось, не слышал, о чем идет разговор.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Когда мы возвращались назад, мне позвонила Ирина.

— Привет, как ты там развлекаешься? — спросила она.

Я кинул взгляд на губернатора, болтавшего с Мышонком на переднем сиденье автобуса, и прикрыл трубку рукой.

— Я бы так это не назвал, — ответил я сдержанно. — Здесь довольно прохладно. Ветрено. Гроза, наверное, будет.

Я говорил голосом телеведущего, читающего прогноз погоды.

— Тебе неудобно разговаривать? — догадалась она. — Может быть, мне перезвонить позже?

— Да нет, все в порядке. На самом деле, я очень рад.

— У меня тут полно новостей, — продолжала она. — Представь, вчера заявился Сява! Он же теперь, после того как Ломового убили, главный в бригаде. Опять выслушивала эти идиотские угрозы, вперемежку с предложениями работать с ними.

— Чем закончилась беседа? — забеспокоился я.

— Да ничем! Я его выгнала!

— Это рискованно, — отозвался я встревоженно.

— Да пошел он! — воскликнула она сердито. — Надоели мне эти бандиты! К тому же я завтра хочу улететь в Москву.

— Зачем?

— Просто так! Развеяться! Ты же бросил меня. — В голосе ее зазвучал укор. — Я скучаю. Места себе не нахожу. Я тебя люблю.

Я покосился на Храповицкого, который, прикрыв глаза, делал вид, что дремлет.

— Я тоже! — признался я, понижая голос. Храповицкий по моей интонации сразу обо всем догадался. Он, конечно, не мог упустить такую минуту.

— Андрюха! — встрепенувшись, заорал он на весь автобус. — Хватит болтать, тебя Ольга с Ленкой ждут!

— Замолчи, балбес! Какая Ольга! — зашипел я.

— Теперь мне ясно, чем ты там занимаешься, — упавшим голосом произнесла Ирина.

— Да не слушай ты его! — начал оправдываться я. — Он нарочно тебя дразнит!

— Ты пойдешь к девчонкам или нет! — не унимался Храповицкий. Остальные радостно смеялись.

— Не буду тебе мешать! — холодно прервала она. — Желаю приятного вечера.

В трубке раздались гудки. Я пихнул Храповицкого и выругался.

В Амстердам мы вернулись уже в начале одиннадцатого.

2

— А сейчас мы начинаем секс-тур! — объявил Лисецкий, едва мы высадились у отеля. — Раз уж мы сорвали экскурсию по городу, то должны хотя бы увидеть своими глазами настоящий разврат! Хенрих, ты назначаешься нашим проводником по злачным местам.

Все сразу приободрились. Мышонок ринулся в номер переодеваться. Когда она появилась вновь в короткой юбке и черных чулках, то выглядела так, что Лисецкий вполне мог закончить секс-тур ее осмотром.

Свой поход мы начали с визита в кофе-шоп, где купили несколько косяков с марихуаной и пустили их по кругу. Даже Лисецкий пару раз затянулся. Судя по тому, как мастеровито подкуривал Мышонок, губернатор вполне мог кое-чему поучиться у своей юной подруги. В конце концов, Лисецкий отнял у нее сигарету, сообщив, что ей хватит.

Потом мы отправились на шоу в «Каза-Россу». Мы шли тесными улочками, глазея на освещенные витрины, в которых нам призывно улыбались и махали полураздетые проститутки всех национальностей, возрастов и объемов. Мышонок, надевший туфли с высокими каблуками, то и дело спотыкался и чертыхался. Лисецкий посмеивался.

— Гляди, какая жирная! — возбужденно кричал на всю улицу обкурившийся Плохиш, тыча пальцем в проститутку в окне. — Да ей лет-то уж сколько! Слышь, мать, хау мач? — подходил он к витрине. — Пятьдесят гульденов?! Ты че, офанарела?! Держись за щеки, а то морда лопнет! Не, не канает! За пятьдесят гульденов я тебе сам дам, куда хочешь! Только харю закрой чем-нибудь!

— А вот та, светленькая, ничего, — жеманно говорил Лисецкий. — Тебе нравится, Мышонок?

— Бабник противный! — с наигранным возмущением восклицал Мышонок, ударяя его по руке.

Лисецкий хохотал, Мышонок, выгибая спину, выкатывал плоскую грудь колесом и делал вид, что страшно ревнует. На самом деле было видно, что она в себе не сомневается.

Отстояв очередь в «Каза-Россу», мы следующий час посвятили созерцанию стриптиза и совокупляющихся пар. Глядя на позы, которые принимали участники шоу, губернатор в темноте тискал Мышонка, который увлеченно сопел. Храповицкий скучал. Мы были здесь не первый раз, и подобные зрелища давно утратили для нас прелесть новизны. Ефим, впервые за день, чуть расслабился и, забыв свою озабоченность, не сводил взгляда со сцены, временами облизывая и без того влажные губы. Плохиш откровенно наслаждался.

— Во дают! — громко шептал он. — Слышь, надо в кемпинге такое организовать! А че, в натуре, должников привезти и телок. И пусть развлекают!

Губернатор улыбался. Плохиш ему явно нравился.

— Их, наверное, на таблетках держат, — предположил Храповицкий. — На такие подвиги у нас даже Вася не способен.

— Вот пусть должники со своими таблетками и приезжают! — не унимался Плохиш. — А тоже, если вдуматься, путевая работа! Вышел на сцену и люби телок! А тут бьешься, как рыба об лед, а толку нет!

После шоу мы отправились по секс-шопам. В самом большом из магазинов Мышонок набросился на белье, которое, с моей точки зрения, отличалось от ее собственной униформы разве что ценой. Кстати, мне всегда было

любопытно, почему, например, чулки не самого высокого качества в секс-шопе стоят в два раза дороже таких же, продаваемых в магазине женского белья. Очевидно, уже входя в интим-магазины, люди ощущают особую атмосферу запрета и готовы за это платить больше.