Королева Риррел - Жаринова Елена - Страница 10

В зале началась паника. Сестры, громко крича, ринулись к помосту; стражницы поспешно уводили мятежниц. Толпа увлекла меня за собой, и я чуть не споткнулась о распростертое тело Майхи. Девушка лежала, нелепо подогнув под себя руки, но даже застигнутые смертью изгибы ее тела, казалось, замерли в танце; удивленные синие глаза неподвижно смотрели в потолок. Что толкнуло ее, такую юную и красивую, на этот отвратительный поступок? Что ей посулили? Чем запугали? За что она так ненавидела нас, принявших ее как родную?

Я не успела прийти в себя от потрясения, как пространство снова разверзлось прямо перед моими глазами. Управительница вернулась в зал, и вслед за ней из темного движущегося пятна шагнули ее спутницы, которые несли бездыханную Нииту, светлые волосы, скрывая лицо, волочились по полу. Спустя мгновение ее тело небрежно швырнули рядом с Майхи. Все еще не веря своим глазам, я сделала шаг вперед, но сильная рука остановила меня.

— Не смей! — одними губами произнесла Хэйсоа. — Ты хочешь, чтобы всех нас перебили по одиночке? Ты не должна привлекать к себе внимания.

Только выработавшаяся за последние годы привычка беспрекословно слушаться свою горячо любимую наставницу, удержала меня от безумного поступка. Огненные искры отчаяния еще кружили перед моими глазами, когда, словно в тумане, я услышала голос управительницы:

— Итак, сестры, нам удалось обезвредить главную смутьянку. Ко всему прочему она оказалась негодной воительницей. Что ж, в ее гибели виновата только се собственная глупость. Надеюсь, это послужит хорошим уроком тем, кто таит камень за пазухой и вынашивает преступные планы. Но раз уничтожено сердце заговора, я думаю, правильным будет помиловать остальных, поддавшихся дурному влиянию.

Дождавшись восторженного вздоха, пронесшегося по залу, Сияющая удовлетворенно кивнула.

— Ступайте все по своим комнатам. До рассвета еще несколько часов — те, у кого чистая совесть, успеют выспаться. Но как следует запомните: отныне во имя безопасности нашего общего дела каждый ваш шаг будет мне известен.

Повелительный жест — и стражницы отпустили пленниц, уже приготовившихся к ужасной смерти. Не глядя по сторонам, Сияющая проследовала прочь из зала; отблески факелов падали на ее фигуру, и лед не таял, озаренный пламенем…

Хэйсоа тогда так и не дала мне приблизиться к Ниите. Она вообще пресекла всякие попытки со стороны своих единомышленниц собраться и обсудить произошедшее. С этой поры мы вели себя очень осторожно: ни одну новую сестру мы не приняли в свой круг и между собой старались общаться как можно меньше. Поэтому Хэйсоа так не одобрила мой сегодняшний визит к ней.

Я подняла заплаканное лицо. Глаза Хэйсоа оставались сухими. По-моему, она вовсе не умела плакать. Мне было безумно жаль ее: от моих глаз не могло укрыться, что наставница старела и слабела, и ее болезнь была следствием огромного нервного напряжения. Но я не знала, чем ей помочь.

— Послушай, Хэйсоа, а как твой дар предвидения? — спросила я.

Та поморщилась.

— Я думаю, Мэтта ошиблась, когда говорила, что он у меня есть. Она показывала мне, как можно его развивать, но пока… Будущее закрыто для меня так же, как и для остальных…

Я хотела расспросить ее еще о многом — ведь в последнее время мы так редко виделись наедине — но тут за дверью послышалось какое-то странное оживление. Несколько сестер почти бежали по коридору, смеясь и переговариваясь. Виса тут же вскочила, вздыбив шерсть. Хэйсоа вопросительно взглянула на меня.

— Пойду узнаю, — пробормотала я и направилась в коридор.

Мне не составило труда нагнать спешащих сестер и обратиться к ним с вопросом.

— Ты ничего не знаешь? — удивились они. — В храм принесли пленника. Это обычный человек, из мира! Мужчина!

Глава 4

СЕНАТОР ЯРВИГ

Дом Эстрила находился на юго-восточной окраине Окоона. Неподалеку пролегал тракт, ведущий из столицы в Буррету — Южный порт Аникодора. Там по заказу Сената в засекреченных доках строились новые куоты. И днем, и даже ночью по дороге громыхали обозы, на которых везли в порт все необходимое, включая новых рабочих: многие аникодорцы не на один год покидали свои семьи, чтобы заработать в Буррете на безбедную жизнь. А еще клубилась пыль за многочисленными стадами, сыпалось под колеса зерно — горожане любили вкусно поесть… Пожалуй, стоит согласиться с Алиссой, которая считала, что дом неудачно расположен, и пора его продавать.

Однако самому Эстрилу здесь нравилось — ведь это было его первое собственное жилье. Сирота-подкидыш из западных трущоб и мечтать не мог, что когда-нибудь будет владельцем такого красивого особняка — двухэтажного, с большим крыльцом и несколькими изящными башенками, облицованного зеленоватым камнем. Дом казался частью убегающих вдаль полей, покрытых первой весенней травой, — как в те далекие времена, когда люди выращивали жилища прямо из земли…

И почему Алисса считала дом маленьким? Его хозяину предназначался уютный кабинет с камином и библиотекой, а хозяйке — светлая гостиная, обитая золотистым шелком, дочерям — детская со множеством игрушек. Дом окружала живая изгородь — кусты роз с алыми, темно-бордовыми, желтыми и бледно-розовыми цветами, под окнами располагались клумбы. Эстрил не прочь был сам заботиться о цветах, но Алисса настояла, чтобы они наняли садовника. Любящий муж покорно согласился — он и раньше не возражал против кормилицы для малюток, потому что Алисса боялась испортить грудь, а также горничной, кухарки и няни, потому что Алисса не хотела заниматься ни хозяйством, ни детьми.

Если Эстрила в глубине души и огорчали капризы жены, то, по крайней мере, они его не удивляли. Алисса была единственной дочерью одного из самых могущественных магов воды. Семья господина Опошеола переехала в столицу из Бурреты, когда Алиссе исполнилось пятнадцать лет. Высший свет благосклонно принял их, Алисса не знала отбоя от поклонников. Любая ее причуда исполнялась, каждое желание угадывалось… Эстрил начал ухаживать за избалованной и высокомерной девушкой в полной уверенности, что его имя пополнит список разбитых сердец: слишком малого он еще добился, да к тому же не был магом… Но неожиданно Алисса прозрачно намекнула, что не прочь выйти за него замуж. Эстрил никогда не спрашивал, что повлияло на ее решение. Может, помогли уговоры отца, заинтересованного в родстве с честолюбивым молодым человеком, которого отличал Сенат, или просто очередной каприз. Тем не менее, судьба сделала столь неожиданный подарок, и он не уставал ее благодарить.

Но сегодня Эстрил поднимался по ступеням собственного дома с неприятным чувством. Виной тому была утренняя ссора — сегодня он оставил жену в слезах, поэтому чувство вины весь день тучей омрачало весеннее настроение. Алисса первой забрала почту с крыльца и намеревалась скрыть полученное от Стратола письмо. А когда Эстрил увидел у нее в руках конверт, то попыталась бросить письмо в камин, а затем обрушилась с упреками в мальчишестве и легкомыслии и, наконец, разрыдалась, изящно упав на плетеное кресло.

Эстрил никак не мог привыкнуть к этим ссорам. Он завидовал тем мужчинам, которые могли пропускать обвинения своих жен мимо ушей, не принимая обидные слова близко к сердцу. У него было по-другому: каждое из них ранило глубоко и запоминалось надолго. Но какое это может иметь значение, если он сейчас увидит свою красавицу? И если она так прелестна?

Дочки, Риммина и Ласса, завидев отца, побросали своих деревянных лошадок, на которых они лихо раскачивались под строгим присмотром няни — высокой, худощавой старой девы, с головы до пят закутанной в плотную накидку неопределенного цвета. Эстрил опустился на крыльцо и усадил двойняшек к себе на колени.

— Так ты не уедешь, папа? — капризно спросила Риммина, поджав губы точно так же, как Алисса.

— Нет, он уедет. Когда ты вернешься, папа? — с грустным видом вздохнула рассудительная Ласса, любимица Эстрила.

Поцеловав обеих и отправив их играть, Эстрил вошел в дом. Уже в холле он услышал звуки музыки — Алисса играла на тменте. Чарующие всхлипы струн вызвали у Эстрила новый приступ чувства вины: жена была прекрасной музыкантшей и в девичестве выступала на светских вечерах перед утонченной публикой, но в последнее время обращалась к инструменту только в плохом настроении. А настроение ей мог испортить только он, Эстрил.