Пепел наших костров - Антонов Антон Станиславович - Страница 12

Не сразу и поймешь, как их оттуда выпустить.

Но если уж русский человек чего решил, то его никакие трудности не остановят. А народу в зоопарке собралось много – демонстрация зрела еще по пути от метро и к ней все время присоединялись люди, которым было просто в кайф потусоваться. И вся эта толпа навалилась на служителей зоопарка и вырвала у них признание про служебный вход.

Зверей ведь надо как-то кормить, лечить и уводить на зимовку, и для этого существует служебный вход в каждый вольер. Осатаневшие защитники природы отобрали у служителей ключи и накостыляли им по шее. Когда речь идет о спасении животных – люди уже не в счет.

Но тут возникла новая проблема. Львов, тигров, зебр и антилоп оказалось не так-то просто выгнать на волю. Да еще самоотверженные работники зоопарка путались под ногами, несмотря на синяки и шишки, и мешали защищать природу, крича:

– Что же вы делаете?! Они ведь погибнут! Они не смогут жить на воле! Их убьют в городе!

Организаторы акции уже и сами поняли, что выпустили из бутылки злобного джинна-разрушителя – но их никто не слушал. Толпа врывалась в вольеры и гнала зверей к выходу, как неандертальцы в загонной охоте на мамонтов.

Жанна Аржанова неслась впереди кавалькады из людей и хищников верхом на обалдевшем верблюде, который раньше катал людей за деньги у входа в зоопарк, но теперь тоже получил свободу. Люди, которые эксплуатировали верблюда раньше, теперь нуждались в медицинской помощи, и деньги у них кто-то отобрал – но это была не Жанна. Ее сегодня интересовали только животные.

С криком «Свободу слонам!» она пронеслась на верблюде через весь зоопарк, но слонов так и не встретила – возможно, их уже успели выпустить другие.

Как обычно бывает, правоохранительные органы весьма энергично боролись с несуществующими опасностями, но как только возникла реальная угроза, милиция отреагировала на нее с опозданием. По «Общему радио» была произнесена туманная фраза: «Сегодня мы в двенадцать часов дня собираемся в зоопарке, чтобы организовать дежурство и помешать тайному убийству животных» – вот власти и подумали, что соберется маленькая группа идиотов, повернутых на защите природы.

А собралось несколько тысяч человек.

Разрозненные наряды милиции не осмелились стрелять ни в людей, ни в зверей – они боялись, что демонстранты растерзают их тут же, на месте. А когда подоспел ОМОН, звери уже рассредоточились по окрестным кварталам, пугая мирных граждан.

Но как ни странно, съеденных людей зарегистрировано не было. Наверное, хищники очень испугались орущей толпы и сочли за благо убраться из этого адского места подобру-поздорову.

ОМОНу с большим трудом удалось рассеять демонстрантов. Некоторых задержали – в том числе и Жанну, но никто не сказал ментам, что это именно она первой начала открывать клетки. Поэтому обвинение по уголовным статьям было предъявлено только организаторам акции – безобидным защитникам природы, имена которых милиция выяснила на «Общем радио». Их переловили на дому уже когда все улеглось.

А Жанна получила тот же стандартный приговор за мелкое хулиганство, что и остальные задержанные на месте происшествия – пятнадцать суток административного ареста с использованием на сельхозработах.

– Менты козлы! – проорала Жанна, выслушав приговор, за что получила от упомянутых должностных лиц по зубам, по рогам, по шее и в глаз, что отнюдь не заставило ее изменить свое мнение насчет ментов – скорее даже наоборот.

Скорчившись в углу воронка, Жанна вытирала слезы рукавом камуфляжной куртки и вполголоса ругалась по-французски, пока один из конвоиров не произнес почти беззлобно:

– Заткнись, а то все зубы выбью.

Участь диких зверей была иной. Вернуть в неволю удалось немногих. Кое-кого пристрелили в городе, но подсчет не сошелся, и ко всем прежним проблемам властей добавилась еще одна – хищники и травоядные до слонов включительно, которые могли уйти в пригородные леса и за кольцо, а могли бродить по городу – и сам черт не знает, что у них на уме.

17

Арестованным на пятнадцать суток еще повезло – их привезли в пункт формирования на машине. Правда, в воронок набили втрое больше народу, чем положено, и они чуть не вымерли там от духоты.

Но солдатам было еще хуже. Их гнали по жаре пешком, и не пятнадцать минут, а три часа. А по прибытии на место обрадовали новым сообщением, что в район, где создается государственное аграрное предприятие номер 13 тоже придется маршировать на своих двоих.

– А сколько это будет в километрах? – поинтересовался самый смелый из дедов.

– Не знаю, – ответил немолодой прапорщик, старший по команде. – Не меньше пятнадцати.

Бойцы хором застонали, но прапорщик тут же прикрикнул на них:

– Разговорчики в строю! Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения военной службы.

Солдаты приготовились стойко переносить тяготы и лишения, а арестованных тем временем выгнали из воронка и тоже построили.

Жанна Аржанова стояла где-то посередине, энергично обмахиваясь полами расстегнутой камуфляжной куртки. Поскольку под курткой ничего не было, воины сочли это зрелище неплохой компенсацией за тяготы и лишения.

Тут же подоспела и вторая компенсация. Перед воинами, которым только что дали команду «Вольно! Разойдись!» гордо продефилировала Дарья. Ее бюст был прикрыт тканью топика, но произвел на голодных до любви солдат неизгладимое впечатление.

Тем более что кто-то из старожилов базы немедленно оповестил новоприбывших, чем занимается носительница этого бюста днем на крыше фуры и ночью под ее крышей.

Пока бойцы пялились на Жанну и Дарью, воронок уехал, и арестованные узнали неприятную новость.

– Дальше следуем пешим строем. При попытке к побегу конвою разрешено открывать огонь, – объявил начальник конвоя, и арестованные даже думать забыли о побеге.

Кому охота получать пулю из-за каких-то пятнадцати суток.

Перед отправкой пешего строя был еще обед, но солдат и арестованных торопили побыстрее съесть безвкусную перловую кашу, которую в армии называют «резиновой».

Есть ее почти невозможно – но перед тем как топать в самый зной пятнадцать километров, обязательно надо хорошенько подкрепиться.

Ни среди военных, ни среди арестованных не было особенно сытых, так что кашу смололи за милую душу. И тут же команда – строиться в колонну по четыре и вперед. Надо успеть в район прибытия до темноты.

Кто-то предлагал дать людям переночевать на базе, а с утра, когда будет не так жарко, отправиться в путь – но Балуев не внял разумным советам. Он твердил, что завтра рано утром бригада должна начать работу и промедление смерти подобно.

– Дело ваше, – не стали спорить милицейский лейтенант и армейский прапорщик. Но тут в разговор встрял военный медик, сопровождавший армейскую колонну.

– Если пойдем сейчас, не обойдется без тепловых ударов. А мне бороться с ними нечем. Нужна санитарная машина – вывозить пострадавших в тыл.

Однако Балуев отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

– Отправляемся, – скомандовал он и полез в кабину к Сане Караваеву.

Дарья молча отстранилась от него и придвинулась поближе к Сане, а Балуев опять нехорошо улыбнулся и пробормотал: «Ну-ну».

– Ты девочку-то не пугай, – сказал Караваев, глядя прямо перед собой на дорогу.

– А то ведь и неприятности заработать недолго. Несчастный случай на производстве…

– Удивляюсь я человеческой неблагодарности, – тоже не глядя на собеседника, произнес Балуев. – Я, можно сказать, вас обоих от голодной смерти спас – а ты мне такие намеки строишь. Угрожаешь. Вот выгоню прямо сейчас к чертовой матери, а машину себе заберу. Она теперь за мной числится – ты сам бумаги подписывал. Так что ты теперь никто. Бомж на колесах.

Дальнобойщик смолчал – только сильнее сжал руль сильными пальцами. Он знал, что Балуев не имеет права выгнать его без машины, но вполне может это сделать явочным порядком. И Сане долго придется доказывать, что это незаконно.