Величайшие загадки человека - Зигуненко Станислав Николаевич - Страница 34

Обычно недуги мы встречаем во всеоружии. Наш организм состоит примерно из десяти квадриллионов клеток. Каждая из них снабжена химической меткой. Этот знак все равно, что паспорт или мундир. Если он есть, сразу видно, что перед нами «подданный» огромного «организма–государства». Если его нет, значит, сюда пробрался посторонний, пришелец, чужак, и расправа с ним недолга. В этом обществе царят драконовские законы: за ношение поддельной или неряшливой метки немедленно следует смертная казнь. Раненые или состарившиеся «жители» обречены; у них есть лишь право покончить с собой. За соблюдением этих неумолимых законов следят многочисленные клетки–киллеры — «полицейские иммунной системы». Каждая сотая клетка нашего организма работает в этой «службе безопасности»: выслеживает, контролирует, расправляется, наводит порядок. Все наше тело находится под неусыпным наблюдением таких клеток.

Иначе и быть не может. Ведь организм — это государство, которое непрерывно ведет войну с врагами, проникающими извне. И все‑таки некоторые недуги мы не распознаем в упор. Почему?

Напрашиваются два вывода. Либо эта болезнь стала досаждать организму человека спустя многие тысячи лет после его появления и никакого оружия против ее возбудителей он не припас. Наглядный, пусть и не вполне корректный, пример: повальное вымирание индейцев Северной Америки от незнакомых им и, на наш взгляд, не очень опасных болезней, занесенных европейцами. Либо, — другой вывод, — в истории человечества эти болезни сыграли свою положительную роль. Когда‑то они были чем‑то полезны для древнего человека.

Попробуем рассмотреть оба этих варианта. Начнем с коварных врагов, крадущихся к нам с той стороны, откуда не выставлены часовые.

Болезнью XX века стал рак. Вредные опухоли готовы исподволь поразить практически любой орган нашего тела. А мы? Мы даже не знаем в точности, как возникает рак. Наш организм, бурно реагирующий на легкую простуду, сперва просто не замечает, что внутри него угнездилась опухоль, как птица не отличает, что в ее гнезде поселился кукушонок. Мы бьем тревогу, лишь когда болезнь становится неизлечимой. В чем же дело? Наверное, в том, что в древности люди крайне редко болели раком.

Это в наше время воздух, вода и пища пропитаны экологическими ядами, то и дело вызывающими вредные мутации даже у людей молодых. Очевидно, прежде от рака страдали лишь люди, доживавшие до мафусаилова века. А поскольку таких было очень мало, то природа не позаботилась даже о предупредительных знаках — симптомах, которые немедленно подсказали бы о появлении опухоли. И вот, как только средняя продолжительность жизни резко увеличилась, на нас эпидемией обрушился рак.

Теперь обратимся к другому варианту — к тому, что «полезное, с просроченным сроком годности» начинает нам скорее вредить, чем помогать.

Сто тысяч лет назад, когда Homo sapiens населил африканские саванны, он не летал на тряском аэроплане, не плавал на корабле и даже не катался на карусели под радостный смех сородичей. Все названные сцены роднит одно. На палубе корабля, в салоне самолета и во время аттракциона нас часто укачивает. К горлу подступает тошнота. Приступ «морской болезни» протекает мучительно, хоть к настоящим недугам ее и не причислишь. Почему же наш организм реагирует так бурно?

Потому что, когда нас укачивает, страдает вестибулярный аппарат. Мы теряем ориентировку в пространстве. Что это значило в те времена, когда не было ни авиации, ни навигации? Что в организм попал яд! Похоже, тошнота является одним из древнейших инстинктов человека. Наших предков тошнило, когда они съедали что‑то ядовитое. Организм как можно быстрее извергал съеденное, надеясь спастись от токсинов. Вот и теперь, стоит нам выбраться на палубу подрагивающего корабля, как организм пытается повторить давний, помогавший предкам опыт.

Другой пример — подагра, так мучившая Тургенева. Приступы ее невыносимы. Ночами напролет от нее ноют суставы, кости, хрящи. Так почему бы ученым не отыскать наконец ген подагры и не «отключить» его? Болезнь исчезнет. «Но что будет с потомками?» — вопрошают скептики.

Причина подагры в нарушении обмена веществ. В крови больного нарастает содержание мочевой кислоты. Кристаллики ее солей откладываются в суставах, чтобы потом, — например, в сырую погоду — все тело дрожало от боли.

Итак, отключится ген. Исчезнет избыток мочевой кислоты. Что дальше? Ученые давно заметили, что человек по количеству мочевой кислоты в крови опережает всех прочих представителей фауны. И лишь недавно выяснилось, что это — одна из причин, по которой люди так долго живут. Мочевая кислота защищает наши клетки и хромосомы от окисления и неминуемых дефектов. Ее можно сравнить с цинковым покрытием, нанесенным на лист железа. Если бы покрытия не было, лист быстро проржавел бы. И если бы не мочевая кислота, люди, быть может, умирали бы уже лет в сорок от полной изношенности организма.

Так обстоит дело со многими болезнями. Искореняя их, мы расчистим дорогу новым, более страшным недугам. Так обстоит дело и с вредными привычками. Считается, что быть полным плохо. Родители крепятся сами и отваживают детей от похрустывающих булочек, картофельных чипсов, пышных гамбургеров и сладковатой кока–колы, раз и навсегда уяснив, что, прибавляя калории, мы отнимаем здоровье. Но дети все так же тянутся к запретной пище. Что‑то глубинное, подсознательное побуждает их питаться вопреки науке. Почему?

Ответ надо искать опять же в прошлом. В ледниковом периоде в пище человека постоянно не хватало жиров, углеводов и сахаров. Рацион был очень скуден. Длинной, суровой зимой люди слабели и умирали от нехватки питательных веществ. Спастись можно было, раздобыв что‑нибудь очень питательное, богатое калориями. Так, в нас укоренилась тяга к пище, помогающей нагулять жирок. Наши пышные животы, которых мы стыдимся, — дань долгим тысячелетиям, когда выживали лишь успевшие наесться до отвала.

Итак, мы зачастую сами решаем, что считать болезнью. Ибо любое состояние, испытываемое нами, в чем‑то отличается от идеального и, значит, является неблагополучным. Неужели нас постоянно надо лечить? Врачевать от всего? Головная боль и плохой цвет кожи, покашливание и морщины, спазмы в мышцах и тяжесть в желудке, перхоть и выпадение волос — решительно любое наше ощущение, любое моментальное телесное проявление можно истолковать как признак болезни, которую остается только назвать. Начинается перебор лекарств, консультаций, диагностик и прочих вариантов. По отдельным, отрывочным «кадрам» мы пытаемся восстановить целостный процесс, изводя в этих попытках немало сил и порой впрямь заболевая. Во многих случаях то, что мы понимаем под «болезнью», скорее выявляет нашу самооценку, а вовсе не свидетельствует об опасном нарушении функций организма.

«У него дрожала даже рука, державшая перо. Мало того, у него стала течь слюна. Голова у него бывала ясной только после пробуждения от сна, который приходил к нему после большой дозы веронала. И то ясной она бывала каких‑нибудь полчаса. Он проводил жизнь в вечных сумерках. Словно опираясь на тонкий меч со сломанным лезвием», — такую запись под названием «Поражение» оставил незадолго до самоубийства Акутагава Рюноскэ. Муки душевной болезни кажутся адом человеку, захваченному ей. Нигде он не знает покоя. Его мозг, как заезженная пластинка, в сотнях вариаций повторяет одну и ту же навязчивую мысль, пугающую, прилипчивую мысль.

И все же, настаивают теоретики эволюционной медицины, даже психические болезни помогают животным в борьбе за существование. Покажем это на примере маниакально–депрессивного психоза — любимой болезни советских психиатров.

Основные симптомы: уныние и страх. Человеку все надоедает; жизнь не удалась; жить незачем; кругом одни враги…

Долгое время подобные навязчивые состояния пытались лечить медикаментозно. И лишь в последние годы эволюционные медики задумались о том, как обстоит дело с маниями и депрессиями в самой природе. А может быть, не надо бояться этих состояний и в них тоже есть свои хорошие стороны? Ведь человека, мучимого депрессией и страхом, особенно пугает то, что ближние сочтут его «психически ненормальным»! Его заклеймят, задразнят, «посадят на цепь дурака и сквозь решетку, как зверька, дразнить тебя придут».