Дорогой ценой - Рой Кристина - Страница 81

«Поведи нас, и мы пойдём за тобой» — говорили израильтяне Моисею, но Моисей не мог их повести: было поздно. Господь уже сказал: «Они не войдут в ту страну», и они не вошли в неё; они умерли в пустыне. И вы тоже умрёте в пустыне, если не послушаетесь нашего Моисея, Который призывает вас: «Следуйте за Мной!».

О, какое горе для вас и для нас! Подумай об этом, дорогая душа, если ты ещё не веришь, и помни: Бог поругаем не бывает. Аминь.

Когда Степан кончил свою проповедь, Адам не сказал ни одного слова.

Обе проповеди были записаны и переведены Аурелием и переданы тем, кто их не понял, так что и они не остались без благословения и могли услышать слова, которые овладели сердцами и мыслями слушавших. Ах, какой это был чудный час! Жаль только, что в следующее воскресенье Мирослава здесь уже не будет!

— Вы не можете себе представить, — сказал Аурелий Маргите, — сколько он нам даёт, как в простых разговорах он нас учит, чтобы жизнь наша на земле не проходила даром. Я составил себе уже целую программу служений на осень и зиму, в выполнении которой и вы можете участвовать. Тамару мы также думаем привлечь к этому делу. Хотя Урзин и говорит, что думает оставить нас… Не может же он всегда оставаться в должности провизора, а о том сюрпризе, который ваш отец ему готовит, он ещё не знает.

«Когда отец ему об этом скажет? — подумала Маргита. — И как он будет реагировать?»

Так, размышляя о событиях последних дней, она уснула. Ей Приснилось, что она идёт к новому Иерусалиму. В радостном волнении она устремляла свой взор к лежащему перед ней золотому городу. Оборачиваясь, она смотрела, видят ли и остальные его, и не могла найти среди идущих с ней ни отца, ни Адама. Она испугалась. «Видишь, Маргита, — послышался в этот момент печальный тихий голос, — они умерли в пустыне; для них бесполезно было, что они слышали от Урзина; они не поверили и погибли».

«Это невозможно!» — вскрикнула Маргита и проснулась. В страхе устремив взгляд ввысь, она некоторое время сидела неподвижно.

— Это был только сон, — проговорила она, — мы ещё все в пустыне. Мы в Елиме, а Елим — не рай, не желанный Ханаан.

Находясь в этой тиши наедине с Господом, она поняла, что эти самые близкие и дорогие её сердцу два человека погибнут, если не обратятся к Богу. Эта мысль причинила ей почти физическую боль. Но она поняла вместе с тем и задачу своей жизни: сделать всё возможное, чтобы эти двое спаслись. Маргита бросилась на колени, и к Богу вознеслась её первая горячая молитва о спасении её мужа и отца. Когда она поднялась, на ресницах её блестели слёзы, но лицо светилось.

Она хотела выйти из комнаты, но тут дверь раскрылась, и с радостным возгласом: «Моя Маргита!» — Адам заключил её в свои объятия.

— Ты уже проснулась, любимая моя? Но что случилось? На твоих глазах следы слёз, на твоих лучезарных диамантах, которые так очаровали меня, что я без них жить не могу! Почему ты плакала? — допытывался он.

— Я не плакала, Адам, — ответила она, прижимая голову к его груди, — я молилась о твоём счастье, и это меня так растрогало.

— Ты молилась о моём счастье, Маргита? О, это совершенно излишне. У Бога нет такого счастья, какое хотя бы в какой-то мере могло сравниться с тем, которое я держу в своих объятиях. Я совершенно счастлив с тобой, моя дорогая, возлюбленная!

Она принимала его ласки, но в сердце её не было уже того восторга от его любви.

— Адам, твоё счастье несовершенно, — проговорила она, освобождаясь из его объятий. Она повела его к окну. — Я прошу тебя, выслушай меня: твоё счастье несовершенно, потому что невечно.

— Что ты говоришь, Маргита? — На его лбу появилась угрожающая складка. — Разве ты не навсегда моя?

— Навсегда, Адам, но не навечно. Мы ещё в пустыне, а Елим — ещё не рай.

— О, — воскликнул он с юношеским задором, — что мне до того мифического рая?

Мне нужен настоящий. Тот рай, наверное, хорош для такого бедного пилигримма, как Урзин, у которого на Земле, очевидно, мало было хорошего и для которого такая надежда может быть настоящим сокровищем. Тот рай хорош и для такого пророка, как Степан. Но нам с тобой, Маргита, хватит своего. Мы его на земле устроим так хорошо, что даже святые нам позавидуют. Как только я закончу свой труд, я уговорю дедушку, и мы все вместе отправимся в путешествие. Твой любознательный дух не должен хиреть здесь в повседневных хлопотах, да я без тебя и не смог бы дальше жить. И для дедушки перемена климата и условий жизни могут быть полезны. Я покажу тебе мир во всей его красоте и введу тебя в высшие круги общества. Я хочу достигнуть известности в мире учёных. Где искать лучшего рая? Разве это не рай, Маргита?

Снова он заключил её в свои объятия, заглядывая ей в глаза с такой страстью, что никто не смог бы устоять перед ним. А сердце Маргиты легко воспламенялось…

— Разве этот рай не прекрасен? — спросил он снова, целуя её в губы.

Она чувствовала, как буйно стучало сердце в его груди. Вокруг сияло солнце, вся природа дышала вместе с ним. Аромат цветов напоил воздух. Может быть, такое же прекрасное утро было, когда сатана повёл Иисуса Христа на высокую гору и показал Ему все богатства мира, сказав: «Всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне».

Мысль о том, чтобы поехать с Адамом, увидеть мир, постоянно быть с Адамом и в любой момент прижаться к его груди, чувствовать тепло его любви — всё это было бы исполнением всех её желаний. Какое-то мгновение Маргите казалось, что она не удержится и воскликнет: «Да, это совершенное счастье, это рай… и мне этого достаточно!». Она уже раскрыла уста, как вдруг из деревни донёсся колокольный звон, и ей показалось, будто кто-то предостерегающе говорил ей: «Маргита,

Маргита, это только Елим. Это не рай, нет!».

«Господи, Иисус Христос!» — вздохнула она и быстрым движением освободилась из объятий мужа.

— Нет, Адам! — воскликнула она, и глаза её загорелись. — Это не рай, к которому стремится бессмертная душа!

Он был ошеломлён.

— Тебе недостаточно моей любви?

— Для сердца моего её достаточно, но не для души, точно так же, как и для твоей. Это счастье несовершенно, оно основано на смертном человеке. Вечное лишь на небе.

— Я тебе уже сказал, Маргита, что мне этой жизни достаточно, что у меня достаточно блаженства, — возразил он ей упрямо.

— Она посмотрела на него.

— Но ты не спрашиваешь, где этот рай был бы для меня, если бы я лишилась тебя? Ты не спрашиваешь, — продолжала она мягким сердечным голосом, — где твой рай был бы, если бы я вдруг умерла?

— Маргита, о чём ты говоришь! — отпрянул он, ужаснувшись. — Кто тебя, мою розу, мою любовь, мою драгоценность, может отнять у меня? Конечно же, с тобой был бы похоронен и мой рай. Но как ты можешь о таком говорить? Мы молоды, и смерть не посмеет вырвать тебя из моих объятий, никогда!

— О Адам, нет у тебя этой силы, и поэтому я тебя прошу, подумаем в этом Елиме об обетованной земле, где любовь вечна, где никакая смерть нас не разлучит, где будет совершенное, неомрачённое, бесконечное блаженство. А теперь, Адам, идём и посмотри, как хорошо я для вас всё приготовила. Я думаю, что и пану профессору будет у нас хорошо.

Маргита поняла, что пора было дать разговору другое направление. Адам вздохнул и с облегчением пошёл за ней. Он благодарил её за каждую мелочь. Довольная, что Адаму понравилась приготовленная комната, она опустилась в кресло у окна.

— Вы будете работать, я буду сидеть здесь и смотреть на тебя, — сказала Маргита.

— Ни в коем случае! — энергично возразил он. — Или ты думаешь, что я смогу написать хоть слово, если ты будешь сидеть напротив меня? Как я могу писать, если ты будешь сидеть здесь и я не буду слышать твоего голоса и не чувствовать очарования, которое исходит от тебя и которое даже сейчас меня совершенно пленило? О нет! Чтобы успешно работать, от твоего присутствия мне нужно отказаться.

— А жаль! Я себе так живо представляла, как я потихоньку подкрадусь к вам и каждому положу свежую розу на стол, чтобы развлечь вас их ароматом. А потом я смотрела бы, как вы трудитесь. Но ты не хочешь позволить мне прийти…