Дорогой ценой - Рой Кристина - Страница 51

— Охотно, ваша милость, — ответил молодой доктор, краснея. — Я буду счастлив, если вы мне доверитесь. Только я не знаю, согласится ли маркиз с тем, чтобы я приходил в Подолин каждый день, а не жил, бы там, потому что Никуша не хотел бы оставаться без меня, а я посвятил себя ему на всё время, пока он во мне нуждается.

— О, конечно, из-за меня вы не должны его оставить, в этом и не было бы необходимости. Значит, вы согласны стать, моим врачом? Отец мне не откажет. До сих пор я всегда сопротивлялась лечению. Если я в первый раз уступлю, то и он пойдёт на уступки.

Но вы меня не будете мучить, как другие врачи, не правда ли?

— Я не знаю, что ваша милость понимает под словом «мучить».

Я лишь требую от своих пациентов послушания, иначе тотчас прекращаю лечение.

Одно я вам могу обещать, что я не стану вас МУЧИТЬ ни осмотрами, ни медикаментами, как я уже сказал.

— Вашу руку, господин доктор!

Она протянула ему свою тонкую, украшенную сверкающими кольцами руку, и Он осторожно её пожал. Ему казалось сном, что он вдруг стал врачом этой знатной дамы.

Между тем, Николай нашёл Маргиту в саду, где она собирала букет для него.

По его мокрой от росы обуви сестра заметила, что он уже был на прогулке. Она протянула ему букет, но он его не взял, а только поцеловал ей руку, и коротко сообщил, зачем он пришёл и кому она может подарить эти цветы.

— Она хочет посмотреть, где ты живёшь. Ах, она такая красивая, что даже этот бледно-розовый гиацинт не может с ней сравниться. Но подумать только, душа её в полной тьме: она не знает Иисуса Христа и ещё никогда ничего о Нём не слышала.

— Что ты, Никуша, это невозможно, — сказала Маргита испуганно.

Когда они поспешили вверх по холму, брат рассказал сестре о разговоре, который произошёл между ним и очаровательной приезжей.

Через несколько минут Маргита уже смотрела на эту прелестную фею и с грустью думала: «Она бела, как ангел, а Христа не знает. Она светит, как звёздочка на весеннем небе, и всё же она не имеет света… Она приехала из Египта язычницей. И всё же сложение её такое же, как моё. Наверное, никто не заботился о её душе. Но ты не будешь блуждать в темноте, дорогая, нет!».

Ничего удивительного, что Маргита от разгоревшейся в сердце любви забыла о разнице в положении, отделявшей её от маркизы Орано, и что она после взаимного представления искренне обняла свою прелестную соседку и протянула ей букет белых нарциссов в знак приветствия. Маркиза обняла её, и они поцеловались. Они раз и навсегда приняли друг друга в свои сердца.

— Мне очень хотелось посмотреть, где вы живёте, — сказала Тамара, но какое счастье, что я вижу вас, и притом так рано.

— Это замечательно, сударыня, но непонятно как это вас так рано отпустили,

— удивилась Маргита.

— Я потихоньку ушла. У нас ещё все спят. Но хорошо, что вы мне об этом напомнили, — воскликнула Тамара, — мне ведь пора возвращаться домой! Мои компаньонки испугаются и отец тоже, если обнаружат моё отсутствие. Проводите меня хотя бы немного, чтобы нам не сразу расстаться.

— О, разумеется, мы проводим вашу милость! Если бы я не опасалась, что ваши домашние будут беспокоиться, то очень бы просила вас спуститься к нам вниз.

— О, мы обязательно придём к вам! Орфа и Ася вчера уже весь день радовались этой возможности, и в особенности я. Когда я услышала, что вы живёте за горой, мне сразу захотелось отправиться в Подолин. Мне также сказали, что вы помогали в устройстве моих комнат. Я вам очень благодарна.

— Мне доставило удовольствие послужить вам, дорогая Тамара. Я тоже-очень радовалась вашему приезду! Но извините, что я вас так называю!

— Я прошу вас называть меня именно так, потому что и я хотела бы называть вас просто Маргитой. Мне это имя очень нравится. А если вы будете говорить мне «ваша милость», то и я должна величать вас по вашему титулу.. не правда ли? Лучше просто называть друг друга по имени, хорошо?

— Если позволите, с удовольствием!

Так они, увлечённые приятным разговором, в котором господа почти не участвовали, пришли к тому месту, где был привязан конь, уже нетерпеливо бивший копытами. Аурелий подсадил маркизу, лёгкую, как пушинку, в седло. Никуша держал поводья и цветы пока она садилась, а потом он передал ей и то и другое.

Когда Тамара с весёлым «до свидания!» ускакала, они долго смотрели ей вслед. На своём белом коне она полетела, словно белая птица. Да, она была очаровательна!

На обратном пути Аурелий сообщил друзьям, какое она ему сделала предложение, от которого он не мог и не хотел отказаться; он надеялся, что она скоро поправится.

С какой радостью они восприняли эту новость!

В это время возвращающаяся домой Тамара, углубившись в радостные размышления, вдруг услышала:

— Тамара, дорогая, где ты была?

Вороной конь на всём скаку остановился возле приветствовавшего его ржанием белого коня Тамары, и всадник его в страхе и радости привлёк к себе свою дочь.

— Доброе утро, отец!

— Ах, дорогая моя, как ты осмелилась одна?..

Она нахмурила лоб.

— Я знала, что ты опять испортишь мне настроение. Подождал бы ты ещё немного, я бы сама вернулась. Я чувствую себя отлично. Я так счастлива, а ты и не рад, — упрекнула она его

— Как же я не рад? Конечно, я радуюсь! Я только боялся, ведь я не знал, где ты и не случилось ли что-нибудь с тобой.

— Ничего со мной не случилось, отец. Поехали дальше, мне надо тебе многое рассказать.

Маркиз Орано отпустил поводья вороного, успокоил его немного, и они поехали дальше.

— Прежде всего, отец, — начала Тамара с необычной проказливой улыбкой на устах, оживившей не только её обычно печальное лицо, но и холодное лицо отца, — я нашла себе врача.

— Что ты сказала?

— Врача нашла. Ты же вчера говорил, что мне нужен врач.

Если он мне нужен, то я и сама хочу его выбрать для себя. Или мне нельзя?

Улыбка исчезла с её лица, она насупилась.

— Можно, конечно. Только я не знаю где ты могла его найти?

Не во время прогулки ли ты встретилась с врачом из Подолина?

— Да, я его встретила, но он не врач из Подолина. Он, собственно, врач и друг брата Маргиты. Но ты меня не понимаешь, отец. Там, около креста, я встретилась с кузеном пана Адама, Николаем Коримским. Он болен, и так болен, что ни один врач не может его вылечить, а он ещё так молод. У него есть друг Аурелий — фамилию его я забыла — он врач. Вот с этим врачом я говорила, и он мне сказал, что мне надо делать, чтобы выздороветь. Он сказал, как только я физически окрепну, зрение моё поправится.

— Это он тебе сказал, дорогая моя? Где он? — взволновался Орано.

— Сейчас он в Горке. У меня к нему сразу появилось доверие, и я попросила его, если он будет жить в Боровской долине. Так называется вон та другая долина, — чтобы он стал моим врачом.

Но он выразил опасение, что ты можешь ему не довериться.

— Отчего же, если ты ему доверишься и станешь выполнять его назначения, я буду счастлив. Однако не годится, что он будет жить в другом месте. Мой домашний врач должен жить у меня.

— Это он не может. Я же тебе сказала, что он лечит своего друга.

— Ах, он этим может заниматься, посещая его каждый день.

— Нет, отец, так не пойдёт! — Дочь своевольно откинула голову назад. — Я не позволю, чтобы из-за меня Николаю Коримскому было хуже! Доктор Аурелий сказал, что он Николая своего не может оставить, что он себя посвятил ему на всё время, которое он ему будет нужен. И я даже не хочу, чтобы он у нас жил. Пусть он там останется, и всё будет хорошо, правда, отец?

— Ну, хорошо, я ещё поговорю с ним самим об этом. Жаль только, что ты не запомнила его имя. Я бы пригласил его, чтобы он нас ещё сегодня посетил.

— Это ничего, отец! Как тебе известно, мы сегодня после обеда отправимся в Горку, а потом привезём его сюда. Но я тебе ещё должна сообщить, что я видела Маргиту!

Трудно сказать, чьё впечатление было более приятным — Маргиты о Тамаре Орано или Тамары о своей соседке. Важно было то, что желание встречи появилось у обеих.