Дорогой ценой - Рой Кристина - Страница 22

Из Подолина директор Зарканый передал дедушке, что князь С. просит посетить его ещё сегодня для обсуждения купли-продажи замка. Дедушке пришлось уехать, а вернуться он сможет только завтра. Ему было неприятно оставлять только что приехавшую внучку одну, но изменить он ничего не мог. Покупка замка и то обстоятельство, что египетский вельможа поселится по соседству, её очень заинтересовали. Но так как посредником в этом деле был Адам Орловский, она и слышать ни о чём не желала. Она хотела помогать своему дедушке, когда он нуждался в её помощи, но только дедушке и больше никому.

И сейчас она не думала о Подолине. Её мысли были с теми, кто всё дальше удалялся от неё. Она беспокоилась о своём брате: не утомила бы его дорожная суета. Ах, как бы она хотела быть рядом с любимыми отцом и братом!

В своих раздумьях она вдруг вспомнила свой уход из А. и своё путешествие сюда, как она в тот день проехала несколько станций в сопровождении своей матери. Необходимости в этом не было, однако мать хотела проводить её хотя бы немного на её новом жизненном пути.

Перед внутренним взором Маргиты стояла женщина — её мать, горячо любимая мужем, но не любящая родную дочь… И всё же Маргите удалось обрести её любовь. В этом Маргита убедилась по глазам матери в последние часы перед расставанием. Маргита чувствовала это и теперь. В ушах её звучал необычно нежный родной голос, сказавший ей на прощание: «Маргита, будь пану Орловскому хорошей внучкой. Он очень благородный человек, он этого стоит». Тогда она не верила ей.

Теперь, когда Маргита снова обрела родного отца и знала дедушку, она лучше понимала мать. Ведь мать была дочерью деда, и, наверное, они когда-то очень любили друг друга. Однако, они были разлучены навсегда, и мать, должно быть, очень страдала, хотя она этого никогда не показывала. Что она переживала, когда поезд тронулся и увёз дочь к месту её счастливого детства? Теперь Маргита жалела свою мать, вспомнив, как она стояла на перроне и с тоской смотрела вслед уходившему поезду. Как ей, наверное, хотелось в тот момент вместе с ней поехать к отцу!

Но почему только к отцу? Ведь у неё здесь был любимый сын, которого она тоже потеряла. Ах, Никуша! О, если бы мать знала, что с ним случилось! Он, её златокудрый любимец, мог в мучениях умереть, его давно покрыла бы чёрная земля, а она, родная мать, ничего бы об этом не знала.

В душе Маргита теперь просила прощения у своего брата за то, что когда-то она завидовала ему и ревновала к нему мать. Он заслуживал этой любви. Теперь она не удивлялась, что мать так оплакивала его, ведь для неё он был потерян навсегда.

Дом Манфреда Коримского был навсегда закрыт для Наталии Райнер.

Даже поплакать над своим умершим первенцем её бы не допустили. Как это ужасно!

В этом тихом одиночестве её охватило непреодолимое желание быть рядом с матерью, подойти к ней, обвить её шею руками и поплакать вместе с ней.

Ах, какие это были глупые, бесполезные мысли! Мать сейчас, конечно же, окружало блестящее общество, и навряд ли она скучала. А сегодня у неё день рождения! Он всегда очень торжественно отмечался в доме Райнера. Инженер делал матери такие подарки, какие только мог придумать, потому что он действительно очень любил её. Общество боготворило её, и она вряд ли вспоминала Орлов или Подград, тем более, что Маргита немного опоздала с поздравлением, и она его получит только завтра.

Если бы всё осталось, как прежде, то Маргита в этом обществе была бы лишней.

Маргита вдруг почувствовала себя рабыней, которая сбросила свои оковы. К этому чувству добавлялись горечь и обида из-за того, что при жизни родного отца она вынуждена была жить с отчимом. Ощущение свободы полностью вытеснило её тоску. С этим раз и навсегда было покончено! И теперь, когда несправедливо обиженный отец всё ей объяснил, между ней и матерью образовалась непреодолимая пропасть.

Разлука с матерью была печальна, но помочь Маргита ей не могла, потому что та сама разрушила священные узы, которые должны быть вечными. Она принесла несчастье людям, которые любили её и сегодня. Ах, лучше об этом не думать!

Маргите захотелось вскочить, зажечь свет и приняться за какую-нибудь работу. Но вдруг она вспомнила, какое предстоит ей дело. Дело в том, что после того, как дедушка ушёл и она вернулась с короткой прогулки из парка, пан декан Юрецкий ждал её в библиотеке. Она поприветствовала гостя и сообщила ему об отсутствии дедушки.

— Это не имеет значения, милейшая, я пришёл к вам.

— Ко мне? — спросила она удивлённо. — Чем могу быть полезна?

— Мы вчера говорили с уважаемым паном Орловским о том, о чём ему, отцу пани Наталии, очень трудно говорить с вами. Однако говорить об этом необходимо ради порядка и особенно ради спасения вашей души. Узнав об отсутствии пана Орловского, я сам решил уладить это деликатное дело.

Маргита пристально смотрела в лицо декану, стараясь угадать, что у него на уме.

— Вы позволите мне, служителю святой церкви, несколько вопросов?

— Пожалуйста!

— Часто ли вы ходили на причастие?

— Я, ваше священство? Никогда! — Душа Маргиты возмутилась. Она вспомнила слова: «Католическая церковь имеет право на тебя». — Как я могла ходить на причастие, если я воспитана не в католической вере?

— А в какой вере вы воспитаны?

— Учителя мои были лютеранами. В пансионате А. религию мне преподавал лютеранский пастор.

— Ах, это большая ошибка! — сказал декан. — Дочь католической церкви в таком заблуждении!

— Да, ошибка, ваше священство! — Глаза Маргиты горели. — Если я дочь католической церкви, то эта церковь должна была позаботиться о моём религиозном воспитании прежде, чем у меня сложились мои собственные взгляды и убеждения.

Глаза господина декана округлились и уставились на Маргиту.

Твёрдую непреклонность выражали её чёрные глаза. По плотно сжатым губам видно было, что она отвергает католическую церковь. В порыве гнева декан едва удержался от резкого ответа, но вовремя спохватился и смиренно склонил голову.

— Признаю, признаю, — произнёс он с сожалением, — с нашей стороны произошла ошибка. Вы вправе обвинять нас. Нашу вину смягчает лишь то, что церковь насильственно не может вмешиваться в дела семьи.

Эти слова сначала подействовали на молодую женщину — он был прав. Но вдруг словно кто-то шепнул ей: «А испанская инквизиция? Разве она не врывалась в семьи и не вырывала лучшее, чтобы уничтожить?».

— Позвольте нам, милейшая, хоть что-нибудь исправить. Вчера мы говорили с паном Николаем, для которого это положение очень мучительно. Он попросил меня приставить к вам каплана Данга, чтобы он преподал вам учение нашей церкви.

Она возмутилась и уже готова была прокричать: «Зачем мне ваше учение? Я никогда не стану католичкой! Я хочу принадлежать церкви моего отца!». Но тут же вспомнила дедушку. Слова «для него это положение очень мучительно» удержали её. Она не могла осквернить то, что для него было свято, только потому, что ей в этом отношении не было уделено должного внимания.

Честнее было бы познакомиться с этой религией и затем объяснить, почему она не может принять её.

— Каков будет ответ? — спросил декан добродушно.

— Я готова проверить учение вашей церкви, ваше священство.

Она открыто посмотрела ему в лицо. — Позаботьтесь, пожалуйста, о книгах для меня. Я обещаю стать внимательной ученицей пана каплана.

— О, конечно, — ответил декан одобрительно. — Вы станете не только внимательной ученицей, но и хорошей дочерью своей церкви.

— Да, пан декан, для церкви, которой будет принадлежать моя душа, я стану хорошей и послушной дочерью.

Маргита оставила для себя путь для отступления, но его священство, декан Юрецкий, не понял её и покинул Орлов в убеждении, что он наткнулся на неожиданное препятствие и что пану каплану придётся эту молодую даму научить большему, чем креститься и перебирать чётки.

Где ему взять подходящие книги для неё? Теперь это не казалось ему таким простым, как вчера. Несмотря на это, он не сомневался, что они вскоре вернут эту заблудшую овечку в лоно правоверной церкви, откуда ей уже не удастся сбежать.