Медальон для невесты - Картленд Барбара - Страница 42

Прошлым вечером, когда герцог так внезапно вошел в ее комнату, ей показалось, что весь мир вокруг изменился. Комната словно наполнилась чудесным светом — все потому, что там был он, которого она так ждала и о котором все ее спрашивали.

С того момента, как она заметила в зеркале его отражение, ей стало тяжко дышать, и это продолжалось до сих пор.

«Все потому, что его приезд стал для меня неожиданностью!» — сказала она себе.

Весь вечер она возвращалась мыслями к мужу. Только потому, что он находился в бальной зале, ей было трудно воспринимать речи других мужчин или следить за фигурами в танце. Даже когда она беседовала с королем, внимание ее все время переключалось на герцога, который стоял неподалеку.

Интересно, одобрил бы он ее слова или нет? И восхищался ли он ею в той же мере, что и король?

Ее пребывание в Эдинбурге было по-настоящему захватывающим, однако прошлый вечер оказался особенным — и все потому, что в присутствии герцога чувства ее словно бы обострились.

На ночь он устроился в соседней с нею комнате, и Таре отчаянно хотелось войти к нему и спросить, не может ли она взглянуть на его руку и, если надо, перевязать ее.

Однако герцог поднялся по лестнице в полном молчании, и дверь его захлопнулась едва ли не в ту же секунду, что и ее собственная. Казалось, будто их разделяет нечто большее, а не просто каменная стена.

— Я его жена, — произнесла она вслух, словно утверждая для себя эту роль на земле.

Однако желание ее войти к нему объяснялось не только тревогой за здоровье герцога. Ей очень хотелось остаться с ним наедине, чтобы поговорить наконец по душам.

По пути домой им пришлось переночевать на одном из постоялых дворов. Тара к тому времени чувствовала себя совершенно измученной после бального увеселения до глубокой ночи.

Герцог, должно быть, заказал самые хорошие комнаты еще по пути в Эдинбург, поскольку хозяин уже ожидал их, и в распоряжении гостей оказалась лучшая из гостиных.

Тара умылась и переоделась, после чего спустилась к герцогу, который уже поджидал ее за столом.

— Вы, должно быть, очень устали, — произнесла она с тревогой в голосе. — Целый день провести в седле!

— Я устал, но не слишком, — терпеливо, но явно в душе досадуя на опеку, ответил он. — А завтра вечером мы уже будем дома.

— Почему бы вам не сесть завтра со мной в карету? — робко предложила Тара.

— Посмотрим, как я буду себя чувствовать, — уклончиво ответил герцог.

Хозяин поспешил подать на стол ужин, и с этого момента им пришлось говорить только на общие темы, ибо в комнате все время бесшумно сновали слуги, принося новые блюда и меняя тарелки.

Когда с едой было покончено, Тара первая прервала молчание:

— Я так рада… что вам удалось… приехать в Эдинбург.

— Почему так? — И герцог остановил на ней внимательный взгляд, будто изучая ее.

— Столько людей… спрашивали о вас. И было только справедливо, что именно вам досталось представлять на балу Мак-Крейгов…

— Ну, твой отец справился бы с этой задачей не хуже меня, — усмехнулся герцог, все еще не сводя с нее взгляда.

— Но это совсем не то, что ваше присутствие там! — возразила Тара, неумолимо краснея и злясь на себя за это. Почему ее муж так безупречно спокоен, а она места себе не находит, словно сердце ее выпрыгнуло из грудной клетки и витает где-то поблизости?

Глаза их встретились, и Таре показалось, что герцог хочет задать ей какой-то вопрос. Впрочем, он тут же и передумал.

— Если кто и устал, — заметил он, — то это ты, Тара. Столько танцевать ночью! Отправляйся-ка ты в постель. А когда приедем в замок, поговорим о том, что касается нас обоих.

Он встал и, обойдя накрытый для них стол с остатками десерта и фруктов, подошел к месту, где сидела Тара, и помог ей отодвинуть стул, взявшись за его спинку. Его появление за спиной отозвалось в теле Тары прокатившейся по нему горячей волной. Она послушно поднялась на ватные ноги и, покачнувшись, сделала шаг в сторону от стола. Ей хотелось немедленно спросить у него, о чем будет их разговор, чтобы она к нему внутренне подготовилась, собралась, однако герцог отработанно вежливым жестом поднес к губам ее руку, и ей не оставалось ничего другого, кроме как сделать на прощание реверанс и молча уйти, сохраняя видимое спокойствие.

Уже в спальне у нее промелькнула ужасная мысль: что, если она не нужна ему больше в качестве жены, и он решил раз и навсегда избавиться от нее?

Как наяву, увидела она герцога, который подыскивает предлоги, чтобы уговорить ее покинуть замок и жить с отцом — в Лондоне или в Эдинбурге.

«Неужели он скажет мне именно это?»

Сотни мыслей мелькали у нее в голове: вопросы, ответов на которые не было. Однако в чем была Тара абсолютно уверена, так это в том, что самой ей больше всего на свете хочется остаться в замке Аркрейг.

Остаться с герцогом, со своим мужем, которого она… да, она вдруг поняла это, — любит!

Глава седьмая

При виде замка, величественно возвышавшегося зубчатыми башнями на фоне неба, Тара с радостью ощутила, что наконец-то она вернулась домой.

Темные облака, закрывавшие небо большую часть дня, прорвались внезапным дождем. Потоки воды, подгоняемые холодным ветром, обрушились на землю, и Тара вновь ощутила тревогу за герцога. Несмотря на то, что этим утром он вновь настоял на поездке верхом, Тара надеялась, что перспектива промокнуть заставит его изменить решение, и он пересядет в ее карету. Но герцог продолжал скакать впереди, и ей не оставалось ничего другого, кроме как с тревогой наблюдать за ним, в надежде, что простуда обойдет его стороной.

Тара не могла избавиться от мысли, что причина столь явного упрямства крылась в нежелании герцога беседовать с нею один на один.

«Но мне нужно поговорить с ним… очень нужно! — сказала она себе. — Нам еще столько предстоит… спланировать на будущее».

Вот только есть ли у них совместное будущее?

В эту ночь, признавшись самой себе, что любит его, Тара долго размышляла о своей участи. Неужели ей так и не удастся изгнать печаль из его сердца или пробудить в нем добрые чувства? Это приводило ее в отчаянье. Она не требовала от него любви: на такое счастье она даже и не рассчитывала. Все, чего ей хотелось — это быть рядом с ним. И чтобы он говорил с нею так же легко и непринужденно, как за день до их восхождения на Бен-Арк — восхождения, едва не стоившего ему жизни.

«В тот день я была счастлива… Счастливее, чем за всю мою жизнь! Только не понимала этого…»

Теперь-то Тара знала, что даже радость от пребывания в Эдинбурге с родным отцом не способна сделать ее по-настоящему счастливой.

«Я слишком неблагодарна, — решила она, — если хочу большего».

Однако никакие слова не способны были остудить ее влечения к герцогу. Она тянулась к нему всем существом, осознавая в то же время всю тщетность своих надежд. И от этого будущее казалось ей мрачным, страшило.

Как только они свернули к долине, Тара увидела, что герцог, скакавший под проливным дождем, пустил коня куда-то в сторону. Она поняла, что он хочет сократить путь и быстрее добраться до замка.

Страх, что герцог должен непременно промокнуть до нитки, изрядно отравлял Таре ту радость, какую она испытала при виде знакомых башен и развевающегося на ветру флага.

«Вот я и дома!» — мысленно воскликнула она. Но внутренний голос тут же спросил: «А надолго ли?»

Мистер Фолкерк поджидал ее на ступенях замка. Лакей распахнул дверцу кареты, и Тара бросилась к старому другу прямо в его объятия.

— Приветствую вас в вашем доме! — Глаза его лучились искренней радостью, он улыбался ей такой знакомой и доброй улыбкой.

— Как прекрасно, что я вернулась! — воскликнула Тара.

— Рад видеть вас, — отвечал мистер Фолкерк, сдерживая все ж таки свою радость, чтобы она не выплеснулась через край и никому не показалась чрезмерной. — Вы выглядите… у меня нет слов… я в восхищении!