Меч Заратустры - Антонов Антон Станиславович - Страница 21

Оно и верно. Славянское племя в Перуновом бору было мирное и работящее. Соседям плохого слова не скажут, а живут меж собой так, что дачникам и не снилось. Заборов между домами не городят, из-за межи не дерутся, самогон не пьют и на общее поле силой никого не гонят, потому что у них все поля общие.

И на чумную саранчу, между прочим, не жалуются, хотя живут в лесу и пашут на полянах да раскорчевках, где урожай зреет по два-три месяца.

Хорошие, одним словом, люди. Одна беда, что они язычники, и еще – сманивают к себе детей. А вернее, дети к ним сами бегут, потому что в Перыни весело.

– Уж до чего дошло – у нас из храма служка убежал. Он беспризорный был, жил у нас в доме, при церкви. А вот убежал.

Про беспризорников Варяг тоже был наслышан. Много их было и в его мафии, и в мародерских шайках. В Москве детские банды считались самыми жестокими из всех, и никто с ними справиться не мог. Только сатанисты пополняли за их счет свои ряды. Демониады и «вестники смерти» наполовину состояли из малолеток.

Оно и понятно. Детей школьного возраста почти не коснулась смертельная коса первых месяцев после Катастрофы. От голода умирали все больше старики, больные и младенцы, а в бунтах и стычках, в кошмаре золотой лихорадки и в разборках мафии с лохами погибали в основном взрослые люди в полном расцвете сил.

Вот и появилось на свет дикое племя беспризорников, которые привыкли к вольной жизни и, подобно Гекльбери Финну, в штыки принимали попытки взрослых взяться за их воспитание.

Девушка, которая рассказывала о беглом беспризорнике с искренней обидой, сама еще не выглядела взрослой – но виной тому была скорей всего по-детски ясная улыбка и трогательная наивность в глазах и голосе. Она разговаривала с бандитами, как с добрыми знакомыми, не обращая внимания на то, какими взглядами они изучают изгибы ее тела под платьем – тела, в котором уже не было ничего детского.

– А ты сама-то кто? – спросил у нее Варяг. – Попадья?

– Нет, – рассмеялась красавица. – Я попова дочка.

Это объясняло, чем ей так не угодили язычники, но одновременно рождало новые вопросы. Например, отчего это попова дочка так запросто купается голяком у моста. Разве это не грех?

И кто-то из боевиков не сумел удержать этот нескромный вопрос при себе – уж очень ему не терпелось перейти к теме, которая особенно волновала мужскую компанию, сгрудившуюся на мосту.

В ответ красавица расхохоталась еще звонче, будто в детстве ей никто не говорил о злых дядьках, которые только и ждут удобного момента, чтобы обидеть беззащитную девочку сами знаете как. И, присев на перила моста и лениво покачивая голой ножкой, которая сама по себе могла бы свести с ума какого-нибудь впечатлительного поэта пушкинской поры, поведала еще кое-какие подробности из местной жизни.

До сих пор Варяг считал, что Истринской землей заведует только один церковный архиерей – патриарший митрополит Феогност, с которым босс мафии лично вел переговоры о разделе сфер влияния под девизом «Богу богово, а кесарю – кесарево».

На деле же все оказалось гораздо сложнее. Попова дочка отозвалась о митрополите Истринском и Зеленоградском пренебрежительно, обозвав его безбожником и мимоходом обвинив в содомском грехе.

Так же легко она отвергла и притязания Таборного епископа Арсения, которого уличила в чародействе на основании косвенных улик.

– С колдунами живет, и сам колдун. Он Библию переписывает от руки, а слова в ней перевирает.

На общее счастье нашелся еще один архиерей, человек праведный и мудрый – владыка Мефодий Залесский. Он Библию не переписывал и слов не перевирал, однако же требовал от паствы неукоснительного соблюдения древлеправославных обычаев, как учит сам митрополит Московский и всея Руси Николай, предстоятель всех староверов.

Но тут мимо проходил законоучитель Нестор, который следовал в Перынь для обращения язычников и по пути просветил дачников относительно древних обычаев.

И началось среди церквей смятение, ибо два таких крупных авторитета не сошлись во мнениях относительно того, можно ли женщине ходить с непокрытой головой. Ибо Мефодий учил, что это тяжкий грех, а Нестор со ссылкой на глубокую древность заверял, что для незамужних в этом вовсе нет греха, а для замужних если и есть, то невелик.

А еще вышел меж ними спор, как приличнее женщине появляться на людях – босой или обутой. Мефодий предостерегал, что босые ноги вводят мужчин в греховный соблазн, а Нестор напоминал, что девы и жены праведные подобно ангелам искони ступали по земле босой ногой – тако же и всем подобает.

Судя по тому, что попова дочка обсыхала на мосту, распустив свои роскошные волосы по плечам и болтая в воздухе босыми ногами, в ее церкви Нестор одержал безоговорочную победу.

Варяг, однако, счел нужным спросить конкретно:

– Так чего, у вас теперь тут, типа, новая крыша?

На что получил пространный ответ, включающий такие сложные понятия, как «омофор владыки Мефодия» и «катехизис преподобного Нестора», и был тем повергнут в окончательное недоумение.

Путем наводящих вопросов босс мафии не без труда допер, что омофор связан с тем, кто кому отстегивает бабки, а катехизис – с тем, кто кого и как учит жить. И получается, что за Истрой ныне воцарилось церковное двоевластие. Бабки гребет один иерарх, а жить учит другой.

Но и это еще не все, ибо не в меру умная красавица дополнительно уточнила, что ее отец, протоиерей Евгений, в великой ектении поминает наравне обоих авторитетов – преосвященного владыку Мефодия и благословенного законоучителя Нестора, а высокопреосвященного митрополита Феогноста и святейшего патриарха Филарета, наоборот, отнюдь не поминает, как впавших в ересь никонианскую.

На этом месте у Варяга зарябило в мозгах, и он в легком оглушении поинтересовался у собеседницы, кто такая великая Ектения.

– Это такая молитва, – как маленькому, объяснила ему попова дочка, не скрывая своего удивления. – А вы что – тоже язычник?

– Не, я крещеный, – возмущенно отверг это предположение Варяг и в доказательство продемонстрировал большое распятие, вытатуированное у него на груди.

– А у тебя такое есть? – стали назойливо допытываться у девушки циничные боевики, которым все никак не удавалось перевести разговор на особенно волнующую их тему. – Дай посмотреть!

Отчего же не дать. Она и дала. Посмотреть. Крестик. Литой золотой крестик на цепочке.

А по волнующей боевиков теме им уже даны были исчерпывающие объяснения.

Женщине подобает только ниспадающая одежда, и купальники в этом отношении ничуть не лучше брюк, которые запретны безусловно. А на вопрос: «Как же тогда купаться?» – Мефодий и Нестор отвечали двояко, опять же забираясь в древность на разную глубину.

Мефодий советовал купаться в исподней рубахе и в ней же спать, в том числе и с мужем, ибо нагота богопротивна. А Нестор на это замечал, что святая старина вовсе не знала исподних рубах, ибо каждый лоскут полотна доставался людям тяжким трудом. Так что летом они носили всего одно одеяние – верхнее, а спали и купались в чем мать родила, и не было в том греха.

– Грех не в одежде, а в помыслах, – с удовольствием процитировала попова дочка, и боевики утробно сглотнули слюну.

Но от их взгляда не укрылось, что былинный витязь Илья Муромец как-то незаметно переместился поближе к девушке, готовый в любое мгновение прикрыть ее и от нескромных взглядов, и от еще более нескромных помыслов. А если уж он чего решил, то с ним и целая армия не справится.

– А парень у тебя есть? – без лишней дипломатии спросил вдруг Илья, потому что от темы все равно было не уйти.

– А зачем он мне? – ответила попова дочка, заливаясь смехом.

– Ну мало ли… – пожал плечами Муромец.

И это была любовь с первого взгляда.

25

Восток – дело темное, и лица у самураев желтого пути были непроницаемы. То есть абсолютно – как у каменных статуй или манекенов.

Командовал ими низкорослый монголоид, и глядя на его тщедушную фигуру трудно было поверить, что этот человек может убить любого одним ударом пальца в бок.