Цель вижу! Дилогия (СИ) - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 36

Алдонина подошла к Сиротину, и посмотрела на него в упор:

- Это не мои слова, капитан - это заключение целой группы ученых-психологов!.. И я его выучила почти наизусть, для именно таких вот случаев и высказываний, похожих на ваши!.. Вы имеете что-то против этого заключения ученых?

- Ученые… - Хмыкнул с горечью капитан Сиротин. - Эти ученые сами-то в бою бывали? Они видели в прицел лицо убитого ими человека? Они знают, насколько изменяется психика снайпера, который стреляет в человека, как в бумажную мишень? Без всяких эмоций… На грани равнодушия… И как это они проверяли живучесть женщин? Стреляли в них и ждали, выживет или не выживет? Уч-ченые они!..

И тут Алдонина посмотрела на капитана с едва скрываемым презрением:

- Вы-то откуда все это знаете, капитан? Тоже мне еще, штабной специалист снайперского дела выискался! Сидите тут, в своей строевой части, бумажки по столу из угла в угол перекладываете! А страну защищать надо! - Рявкнула полковник и в сердцах грохнула кулаком по столу. - И мы будем ее защищать! Даже если придется погибнуть в бою, всем до одного! И без вот таких советчиков-всезнаек, как вы обойдемся!!!

Сиротин, сжал челюсти, спокойно смотрел в глаза распалившейся Алдониной, а та продолжала «метать гром и молнии»:

- Что же касается «иллюзии мастерства», как вы изволили выразиться, товарищ капитан!.. То Партия и Нарком Обороны назначили нас сюда именно для того, чтобы мы не создавали никаких иллюзий, а добросовестно обучали и готовили для фронта классных специалистов! И я все сделаю, чтобы эти решения выполнялись! Все!!! Свободны, капитан! Можете возвращаться к своим бумажкам!.. - Алдонина наконец-то уселась за стол и раздраженно бросила перед собой папку с личным делом, которую все это время держала в руках.

- Есть! - Четко ответил Сиротин, и, подволакивая негнущийся протез, направился к двери кабинета.

Возле которой его нагнали слова уже успокоившейся Алдониной:

- Товарищ капитан…

Сиротин остановился, удивленно обернулся, уже взявшись за дверную ручку, и вопросительно посмотрел на полковника.

- Ногу-то где потерял? - Спросила Алдонина миролюбиво.

Сиротин неопределенно пожал плечами:

- На Финской…

- Как? Расскажете…

Но, видимо, капитан не был склонен сегодня пускаться в воспоминания. Он так же неопределенно ответил:

- Нечего рассказывать, товарищ полковник… Просто не повезло…

Алдонина сочувственно и понимающе кивнула головой и проговорила, уже полностью успокоившись:

- Ну, хорошо… Идите…

«Школа». Офицерское общежитие…

…Уставшая, после целого дня напряженных занятий с курсантами, Мила прикрыла за собой дверь входную дверь, и пошла по, тускло освещенному коридору общежития к двери своей комнаты, когда за ее спиной открылась другая дверь, и сонная женщина-комендант выглянула в коридор:

- Сизова… Тебе письмо…

Мила тут же подбежала к коменданту и посмотрела ей в глаза:

- От кого?

- Я чужих писем не читаю, дочка… Тебе лучше знать, от кого. - И улыбнулась совершенно по-матерински. - Смотри-ка? Не успела приехать, а уже вдогонку письма летят? На! Держи уж!.. А я спать пойду…

Она протянула лейтенанту белый бумажный «треугольничек» письма и тут же закрыла за собой дверь…

- Спасибо вам, Анна Матвеевна… - Прошептала Мила, и посмотрела на письмо глазами, светящимися радостью.

Через минуту она уже открыла свою дверь, и на пол ее «холостяцкого» жилище упал клин слабого света из коридора…

Мила пощелкала выключателем, но свет почему-то так и не загорелся… Тогда лейтенант бросила это бесполезное занятие, подошла к столу, и зажгла настольную лампу под абажуром, и только после этого прикрыла за собой дверь комнаты.

Быстро стянув с себя полевую офицерскую сумку, повесила ее на, вбитый в боковую стенку шкафа, гвоздь. Возвращаясь к столу, на ходу сняла с головы пилотку, расстегнула ремень, бросила все это на стол возле лампы… Поправила простыню, висевшую на окне вместо занавески - женщина, даже в армии, всегда оставалась женщиной…

Расстегнула ворот гимнастерки, бросила подушку в изголовье и легла на скрипучую кровать, не снимая сапог, с наслаждением вытянув натруженные за день ноги…

«…Сережка! - Она посмотрела на бумажный «треугольник», словно боялась его потревожить. - Написал его, наверное, в тот же день, когда я уехала или на следующий… Я-то сюда быстрее добралась, чем почта сработала, но все равно… Всего-то меньше десяти дней прошло, и вот оно, письмо!.. Сереженька мой!..»

Она торопливо вскрыла письмо, и стала с жадностью вчитываться в каждое, написанное таким знакомым, твердым и уверенным почерком слово… …Прошло всего несколько минут, а Мила уже лежала на кровати с закрытыми глазами. Но… Нет, она не спала!.. На ее губах блуждала легкая, мечтательная улыбка очень счастливой женщины, а на груди лейтенанта лежало, уже прочитанное несколько раз, и даже выученное наизусть письмо ее капитана Николаева…

И Мила, уже мысленно, перечитывала его снова и снова, вспоминая каждую запятую:

«…Мила, любимая моя, здравствуй!

С тех пор, как ты уехала, я не получил от тебя ни одного письма. Через штаб дивизии узнал твой адрес и сам решил написать. Не знаю, получишь ли ты мое письмо, но знай, что я очень люблю тебя и жду того дня, когда снова смогу увидеть. Если ты обиделась на мои слова, то прости!.. Пройдет время, и ты поймешь, что я был прав…

Обнимаю и целую тебя.

Твой Сергей…»…

Она еще и еще раз вспоминала каждое слово этого письма, и думала:

«…Сережка-Сережка!.. Любимый мой капитан Николаев!.. Как же я по тебе скучаю!.. Глупый ты мой комбат!.. Неужели же ты подумал, что отправив меня сюда в «Школу», ты навсегда оградил меня от фронта? Ну, уж нет, любимый!!! Плохо же ты тогда меня знаешь!.. Мы еще встретимся! И очень скоро!..»

22 июня 1942 г. День Присяги…

…Пролетел месяц КМБ, за который вчерашние «девчонки с бантиками», приехавшие в конце мая в «Школу», превратились, стараниями своих командиров, в солдат…

Они уже поняли, что такое армия, и даже успели заматереть немного…

И вот наступил, наконец-то, тот, торжественный для каждой из них день, когда они, приняв Присягу, становились настоящими солдатами, бойцами Красной Армии…

И день это был, для каждой еще более знаменателен тем, что принимали они Присягу день в день, ровно через год, после начала войны… …Курсанты стояли в коротком строю в две шеренги с винтовками у правой ноги, а перед ними… …Девушка стояла перед строем, держала в левой руке развернутую красную папку с гербом СССР на обложке, с торжественным лицом произносила священные слова:

- Я, Капитолина Яровая, Гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, дисциплинированным, бдительным бойцом…

Они сменяли перед этим строем друг друга, произнося, наверное, самые важные в их молодых жизнях, слова: -…Строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказания командиров, комиссаров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело… - Так же тожественно, окрепшим голосом произносила Зарина Рахимова.

Потом перед строем ее сменила Леся Мартынюк: -…И до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству. Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик…

Так же торжественно и четко проговорила эти слова и Ольга Рублева: -…И как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело. С достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами…