Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Разведывательно-диверсионная группа. Кондор - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 25


25
Изменить размер шрифта:
...Я навеки останусь, видимо,
В этих списках, пропавших без вести,
На фронтах той войны невидимой
Одаренности с бесполезностью.
Всюду принципы невмешательства,
Вместо золота плавят олово,
Hо есть приятное обстоятельство:
Я люблю тебя – это здорово...

Он напивался до полного исступления, а вернувшись домой, странное дело, подолгу не мог заснуть тяжелым водочным сном.

Он разговаривал... Иногда даже смеялся, каркая охрипшим, простуженным голосом и даже, правда совсем редко, пел песни. Ведь... дома его ждала Мари... Она такая строгая теперь, приказывала почистить зубы, побриться, сходить в душ. Она молча выслушивала весь тот бред, который он нес, а потом ложилась рядом с ним. Она гладила его бритую наголо голову, вытирала ладошкой его обжигающе горячие слезы и... баюкала Андрея, как ребенка, напевая какую-то колыбельную песню.

И все нашептывала ему на ухо, что больше не надо ходить к обрыву. Что больше не надо думать о том, что полет его с двадцатипятиметровой высоты будет похож на полет птицы. Она раз за разом убеждала его, что и Филин, и Кондор – это всего лишь его, Андрея, имена. И он никогда не сумеет полететь так же красиво, как эти большие птицы, потому что бог не дал ему крыльев...

И Андрей засыпал в водочном бреду. В объятиях Мари Савелофф, успокоенный до утра ее ласковым шепотом.

...В царстве глупости и стяжательства,
Среди гор барахла казенного
Есть приятное обстоятельство:
Я люблю тебя!!!
Я навеки даю обязательство,
Что не стану добычей ворона...
Есть особое обстоятельство:
Я люблю тебя – это здорово...

Так закончилась неделя вторая рака-отшельника...

...30 декабря...

В тот день он проснулся как-то резко, словно толкнул кто под ребро.

Да это был именно день, даже не день уже, а вечер – часы показывали 18.40. Андрей вспомнил, что сумел заснуть только тогда, когда на улице стало уже совсем светло – всю ночь он порывался пойти к обрыву, а Мари всю ночь его от этого «отговаривала».

Он покряхтел по-стариковски, поднимаясь с продавленного сотнями задниц дивана, и подошел к небольшому зеркальцу, которое висело над умывальником.

– Да-а, брат Андрюха... Что-то совсем уже на бомжика похож. А еще боевой офицер.

Из зеркала на него смотрело опухшее от водки лицо законченного ханурика, с огромными синевато-фиолетовыми мешками под глазами.

– Так... Закончили себя жалеть, любимого! Умываться и на воздух!

Он кое-как привел себя в порядок, умылся, поскоблил старой тупой бритвой «ощетинившиеся» щеки, переоделся в чистую, но такую противную, отсыревшую в шкафу одежду и вышел на улицу.

– Ну? Куда теперь? – Он разговаривал сам с собой, не замечая странных взглядов прохожих. – Опять за пузырем? Че-то... Нет, не могу больше.

Андрей медленно брел по улице к центру города, который уже начинал зажигать вечерние огни.

– А какой сегодня день недели?

Он посмотрел на календарь своих наручных часов, да только... Видимо, он что-то там понажимал случайно, и теперь его часы показывали полный бред: «Monday, 9 may, 1997» («Понедельник, 9 мая, 1997 года»)...

– Оп-па! – усмехнулся Филин. – День Победы?! Да-а!..

Он расстегнул титановый браслет, снял увесистые часы и что было сил метнул их в далекие кусты:

– Фуфло японское, а еще «Citizen», твою мать... Нашли дурака поверить... Не-е! Мои «Командирские» получше будут! – Он посмотрел вокруг. – Какой же день-то сегодня, а?

И увидел молодую девушку, шедшую навстречу.

– Хамуда! – Андрей бросился к ней, как, наверное, бросается утопающий к спасательному кругу. – Ани мамаш мицтаэр! Тагиди ли, бвакаша, мотэк шели, эйзе йом ха-йом, эйзе таарих?! Ма шаа?![28]

Девушка рванула в сторону так резко, словно перед ней был не человек, а привидение или арабский террорист. Она пробежала метров двадцать, удаляясь от Андрея на безопасное расстояние, а потом обернулась и проговорила скороговоркой:

– Йом ришон, шлошим бе децембер!.. Шэва ва рэва... Цирих лиштот йютер пахот, хазир![29]

– Тода, хамуда шели! Тода![30]

Андрей пошел дальше по улице, продолжая разговаривать с самим собой:

– Хазир, бля! Права девчонка! Ты и есть самая натуральная свинья! Ни прибавить, ни отнять – грязный вонючий боров! Хазир, одним словом, он и в Израиле хазир! Мать твою! – Он пытался собрать свои мысли в кучу, но они почему-то разбегались в разные стороны, как напуганные тараканы. – Тридцатое декабря, воскресенье, значит. 19.15. Послезавтра Новый год. Твою мать!

Андрей был немало удивлен этому открытию.

– Вот это ты развлекся, капитан. Оторвался, бля.

И вдруг он резко остановился, прямо там, посредине тротуара, и стал с удивлением озираться по сторонам:

– А куда это я?

В магазин за водкой идти не хотелось. Да и... В кармане позвякивало всего-то несколько монет, и все – на хлеб хватит, а на водку уже никак!.. Неизвестно, на каком уж «автопилоте», но неделю назад Андрей, после того как приволок к себе в конуру те два «свежекупленных» дивана, отсчитал деньги на семь бутылок водки и «колы», а остальные спрятал. От самого себя! Он точно помнил, что прятал полторы тысячи долларов – за эти деньги можно было оплатить 5 месяцев проживания в «конуре» – но не помнил куда... И еще он понимал, что искать эти деньги бесполезно! Пока он окончательно не протрезвеет! Видимо, на каком-то 27-м чувстве Андрей осознавал, что дольше пить просто нельзя – окочуришься на хрен или войдешь в такой «штопор», что возврата назад уже не будет, останется только спиваться дальше.

И вот теперь он растерялся. Куда идти? Кому он нужен? Кто и где его ждет, и ждет ли вообще?

Но был один беспроигрышный вариант – Генка... Он всегда был рад Андрею, в каком бы состоянии тот ни был.

– В «Апельсин», – задал Андрей программу своему потасканному «бортовому компьютеру» и зашагал по улице.

Идти до ресторанчика «Апельсин», в котором работал его друг, было довольно далеко, минут тридцать, не меньше, но по крайней мере это было последнее место, в котором пел Генка и о котором помнил Андрей.

Он «включил» ноги и совершенно бездумно, следуя только заданной программе, пошел по улице.

Но до «Апельсина» Андрею добраться сегодня было не суждено... Проходя мимо ресторана «Версаль», из которого они с Геной были изгнаны чуть меньше года назад[31] , Андрей с удивлением услышал знакомый баритон, звучавший с первого этажа, где находился довольно вместительный бар. Генка только-только собирался запеть их любимую песню, а пока... Пока его слегка простуженный голос только говорил в микрофон:

Деревня старая, деревня новая,
Ребята клевые, девчата парами.
Стоит ларек пивной, да только пива нет.
У Надьки глаз подбит – опять зашла не в цвет.
Деревня старая, деревня новая,
Здесь пел задаром я, с братишкой Вовою.
Теперь другой расклад – швыряю тыщами,
А тыща – что теперь? На паперть нищему...
вернуться

28

Красавица! Я очень извиняюсь! Скажи мне, пожалуйста, сладкая моя, какой сегодня день, какое число?! Который час?! (иврит)

вернуться

29

Воскресенье, тридцатое декабря! Четверть восьмого... Надо меньше пить, свинья! (иврит)

вернуться

30

Спасибо, красавица моя! Спасибо! (иврит)

вернуться

31

События, рассказанные в книге «Подвиг в прайс не забьешь».