Разведывательно-диверсионная группа. Медведь - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 39

А Игорь все не мог остановиться:

Русалка на ветвях сидит…

– В доме она сидит, че ей на ветвях-то делать? – прокомментировал Гриша очередное «сказочное явление», появившееся на крыльце дома. – Это Маша, жена Лешего…

Красивая тридцатилетняя, или около того, женщина теребила в руках кончик своей толстенной, длиннющей, цвета спелой пшеницы косы…

Там на невидимых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей…

– Ну-у, про избушку это ты, брат, загнул! Избушку нашел!.. Да таких теремов на тыщи верст не сыщешь!

Это и правда был настоящий терем.

Огромный, сложенный из тщательно подобранных бревен, двухэтажный сруб со стрельчатой крышей строился своим хозяином на века. И с любовью и тщанием – это чувствовалось! Резные наличники и ставни на окнах, резное крыльцо, резные петушки на крыше. Не дом, а сказочный дворец, нарисованный кистью талантливого художника…

– Это не он загнул, темнота, а Пушкин Александр! А еще меня Лешим называешь, а сам-то – темнота! Стыдно за тебя, брательник! – От этого голоса с хрипотцой вкупе с пронзительным взглядом колючих глаз невольно бегали мурашки на загривке любого незнакомца. Не стал исключением и Игорь. – Ну, знакомь! Кого это ты ко мне притащил? …Там русский дух… там Русью пахнет… – закончил наконец Игорь…

– Это мой взводный за Речкой – прапорщик Барзов. Или Медведь…

– Так ты наш, сибиряк? – Леший протянул Игорю свою сухую узловатую ладонь.

– Нет. Я коренной одессит…

Сила этого рукопожатия напомнила Игорю другое, не менее мощное, когда он впервые познакомился с Бахом…

– Значит, море видел?

– Я на нем родился и вырос…

– И мне довелось. Океан… А эти вот, – Леший кивнул головой в сторону улыбавшихся лейтенантов, – никак понять не могут, что бывает столько воды, что и края не видать…

Он еще раз взглянул в лицо Игоря и произнес:

– Святозаром меня кличут, хотя все чаще Лешим…

– Игорь…

– Вот и познакомились…

И, развернувшись спиной к Медведю, пошел к терему, бросив через плечо:

– Ну, че стали пнями? Пошли в дом, что ли? Оболтусы… – Леший ворчал, вызывая еще большие улыбки. – Марьюшка! Да и ты не стой – мечи на стол че в доме есть!.. Вишь, брательник со товарищи в гости пожаловал в кои-то веки…

– Медовуху каку ставить-то?

– Да ты не беспокойся за то – у нас с собой, – встрепенулся Шишка. – Мово дядьки творение…

– Ты… Неси, Марья, неси… Да не этого цвету, а прошлогоднего… – Святозар посмотрел вслед удалившейся к погребу женщине и обернулся к Павлу: – Ты, дорогой мой лейтенант, по-первое: не встревай, когда муж с женой говорит, – такой порядок тут у меня, не тобой заведенный. А в чужой монастырь со своим уставом, как известно…

– Ладно, ладно, Леший, – потупил взгляд Шишка. – Понял я все…

– То добре, что понял… А по-второе: твой дядя, Петр Иваныч, медовар известный на всю округу, спору нет! Да только для незнающих «творение рук его»… А уж те немногие, должон тебе сказать, что откушали медовухи у Лешего, – другую пить не станут после. Так-то! Я-то свою только по весне и варю, да на липовом меду с первого цвету! Пасеку мою видел?

– Дык и у дядьки-то не меньше будет!

– Меньше, Пашенька, меньше! На восемь ульев меньше! Да и не в этом дело… Ты сейчас медовуху-то какую привез?

– Дык самую свежую! Почитай, вчера аль третьего дня сварили!

– Вот то-то и оно! – торжествующе поднял вверх палец Леший.

– А че оно-то, че оно?! Свежак! С пылу с жару!

– Вот для таких дурней, как ты, Петь Ваныч и варит свою «красоту»…

– Ты, Святозар, сейчас ни за что представителя власти обидел, – картинно надулся Шишка. – Хоть объяснил бы за че!

– За самонадеянность твою и самомнение! А еще за то, что берешься говорить о том, чего не знаешь…

– Так и пояснил бы! Леший в здешних местах – мудрец известный…

– Шишка – она и есть шишка! – усмехнулся глазами Святозар.

В этот момент к ним подошла Мария, несшая в руках «ладью». Истинно русское творение – большая расписная чаша в форме ладьи («плавсредство» древних русичей) со свисающими, словно весла, с ее бортов резными ковшиками. В чреве ладьи плескалась слегка тягучая, испускающая, словно шампанское, пузырьки жидкость золотистого цвета.

– А вот и моя! Отпробуем, что ли? Берите ковши-то – другой тары для питья в моем доме не водится! Али не слыхали, как на Руси издавна пили горькую?! Ковшами, други, ковшами! Ну!.. Здраве боже! – перекрестившись, опрокинул свой ковшик Леший.

Его примеру последовали четверо друзей…

Эффект был поразительный!!!

Эти глотки, пробовавшие на своем веку, в бытность свою в армии, все, что угодно: от чистого медицинского, или проще «шила», до тормозной жидкости из армейских «УРАЛов», – эти глотки на миг (но очень долгий миг!) вдруг онемели!..

– Х-ха-а! – выдохнул Медведь.

– Чшу-у-у-у, – прошипел Соболь.

– Кхы-хы-ы!!! – закашлялся Шишка.

– Пф-ф-фы, епт! – Зяма реагировал по-родственному. – Ты, бля! Свята! Ты че нам подсунул! Этим же только клопов морить!

– Дурень ты, Георгий. Ты ее на язык возьми!.. Сладость-то есть?

– Ну!

– Не мерина запряг!!! По-человечьи говори!

– Ну… Есть… И идет сама… И запах, что мед ешь… Тольки послед! Аж дых в зобу сперло!!!

– Ну и крута ж твоя медовуха, Леший! – отдышался наконец-то Шишка. – Ох и крута-а! А пьется – ниче! Что компот!

– Во!!! В том и спор!.. Дых-то он возвертается – само собой… А вкус?! От Иваныча твого-то горчит?

– Немного…

– А оттого, что с нонего меду-то варил! А щас гречиха цветет! А с гречихи и мед горчит, но это на любителя – многие просят гречишный мед… Но нашу-то медовуху на ем варить не след… Не то пойло-то!!! Не то!..

– Не согласится с этим Иваныч-то.

– А он уже согласился. И давно… Ты, Павлуша, тогда, поди, еще штаны мочил. Было у нас с ним дело…

– Так-то, Шишка! Лешего все знают! – торжествовал Зяма…

Зяма

– …А ну-ка, пацаны, давайте картошку доставать, а то вся в угли превратится. – Медведь стал проворно разгребать уже подернутые синевой угли костра. – Джин! Держи рубашку и лови «урожай».

Игорь стал хватать картошку прямо из углей голыми руками и бросать ее Марату.

– Руки! Руки береги, идиот! – вскинулся было Монах. – Обожжешься же!

– Ш-ша! Не гони волну, полковник! Это тебе руки беречь надо – у тебя работа такая… А моими «наждаками» только то и делать, что жар загребать! Они и не такое видали!..

– Ладно, ладно тебе, Медведь! Это я сейчас в кабинете сижу, а было время… Сам знаешь! За кем вас Филин за Речкой водил? Или не помнишь?

– Забудешь такое! Ты, Колян, не обижайся – это я так, к слову…

– Знаю, что к слову… Медведь – он и в Африке медведь! Косолапый! Что в движениях, что в словах…

– Я косолапый! – Игорь в одно мгновение встал в боевую стойку и повел могучими плечами. – Ну-ка, монашья твоя душа, давай проверим Медведя!

– Игорь! – Монах отступил назад на несколько шагов и опустил руки в классической «айкидошной» стойке ожидания. – Ты, наверное, подзабыл немного – у меня Третий Дан… Я еще вон у Андрюхи наставником был…

Филин кивнул, подтверждая правоту Монаха. -…И сенсеем (сенсей – значит, учитель, тренер) я уже давненько… Может, не надо, а? Стыдно ведь потом будет…

– Ну, уж нет! Начали, так давай! Хоть кости разомнем, а то с этой жизнью и подраться всласть не с кем. Уже и брюхо появилось!.. Давай, Монах!..

– Ну, давай так давай. А какие правила?

– А никаких! – с вызовом бросил Медведь. – Я – валю «духа», ты – валишь напавшего на тебя бандюка. Идет?