Абарат. Абсолютная полночь - Баркер Клайв - Страница 19

— Ее учил Кристофер Тлен.

— Интересно. Но все равно остается вопрос — где научился этому он? Иноземье не обладает силой. Поэтому вы имели с нами дела. Но даже Абарат не содержит заклятий столь мощных.

Раздался резкий, болезненный звук, и часть заклинания Воздушного Щита разлетелась на кусочки из-за напора принцессы.

— Как ты вообще с ней жила?

— Она не была такой.

— Или была, но ты ее подавляла.

— Хм. Я никогда не думала об этом с такой стороны.

— Неудивительно, что ты была скучной серой мышкой. Вся твоя энергия уходила на то, чтобы сдержать это чудовище.

— Кто сказал, что я была скучной серой…

— Мышкой.

— Мышкой.

— Ты была. Ты есть камень, как котором стоишь. Но хватит…

Раздались два быстрых, мощных удара. Затем еще три.

— Она прорывается. Держи оружие!

Она вновь протянула Кэнди ладонь, и Кэнди вновь ничего не увидела. Но решать надо было быстро. Боа и ее тошнотворные сепулькафы находились всего в одном слое Воздушного Щита от них.

— Да посмотри же! — настаивала Мунн. — Отвернись. Очисти сознание. А потом посмотри снова. Вот же оно, прямо здесь!

— Что именно?

— Что пожелаешь!

— Например, ядовитая змея?

Едва она задала этот вопрос, как в руке Лагуны Мунн возникла двухметровая змея, чей ядовитый желто-зеленый окрас с блестящими черными полосами вдоль всего тела говорил о том, что она ядовита.

— Отличный выбор! — произнесла Мунн, однако тон ее был несколько двусмысленным, и Кэнди не поняла, серьезно она говорит или нет. — Держи!

Она бросила змею Кэнди, которая скорее инстинктивно, чем намеренно, поймала ее обеими руками.

— И что теперь? — спросила она.

Глава 17

Змей говорит

— Джолло?

Сморщенная фигурка на земле молчала. Глаза мальчика были закрыты, зрачки за тонкими серыми веками не двигались. Шалопуто опустился на колени и спросил:

— Ты еще здесь?

Несколько секунд ответа не было. Затем слипшиеся веки слегка приоткрылись, и он заговорил. Слова были неразборчивы, голос слаб.

— Я здесь. Мне надо отдохнуть. Когда глаза открыты, все очень шумно, — сказал он.

Шалопуто посмотрел на Соглашателя, надеясь, что тот понимает смысл путаницы ощущений Джолло, но Соглашатель вообще не смотрел на брата и на Шалопуто. Он отвернулся в направлении доносившихся звуков.

— Воздух разбивается, — сказал он.

— Не знал, что воздух может разбиваться, — ответил Шалопуто.

— Стекло можно лить, как патоку, если оно раскалено. Ты и этого не знаешь? — спросил Соглашатель. — Все тылкрысы такие глупые?

Шум раздался вновь. И вновь. Теперь Шалопуто смотрел в том же направлении, что и Соглашатель, заинтересовавшись, на что похож разбивающийся воздух. Внезапно Джолло схватил Шалопуто сперва одной рукой, затем обеими, подтянулся и сел на земле, широко открыв глаза.

— Она там, — произнес он, с пугающей точность глядя туда же, куда смотрел его брат.

Шалопуто не стал спрашивать, о ком он говорит. Во вселенной мальчиков была только одна «она». И сейчас Джолло хотелось ощутить покой ее присутствия.

— Мама… — сказал Джолло. — Соглашатель, найди ее.

— Она идет, братишка.

— Пожалуйста, поторопи ее.

— Я не могу ее торопить, когда у нее такое серьезно дело.

— Я почти умер, — сказал Джолло. — Я хочу увидеть ее в последний раз.

— Помолчи. Хватит говорить о смерти.

— Легко сказать, когда это не твоя жизнь… угасает. — Его лицо превратилось в трагическую маску. — Я хочу увидеть маму.

— Она придет, как только сможет, — сказал Соглашатель, но на этот раз тише; его голос был наполнен грустью, словно он знал, что как бы она ни спешила, ей не успеть.

— Не смотри вверх! — крикнула Мунн, когда раздался грохот падающего Щита. — Просто будь готова!

— К чему?

— Ты хотела змею? Готовься ее использовать!

Кэнди чувствовала злость, смятение и собственную глупость одновременно. Она и представить себе не могла, что избавление от Боа вызовет такой хаос: принцесса едва не убила Лагуну Мунн, ее первенца и саму Кэнди, а теперь прорывается сквозь воздушную защиту вместе со своими сепулькафами. Одна мысль о них вызывала у Кэнди тошноту, поэтому она сосредоточилась на своем змее.

Его тело было слишком толстым, чтобы Кэнди могла обхватить его ладонью, но змей не собирался ее покидать. Напротив, он дважды обернул свой прохладный сухой хвост вокруг ее рук, а затем, подняв большую голову так, чтобы смотреть на Кэнди сверху вниз, сказал:

— Полагаю, я очень красивый змей. Ты не согласна?

Его речь, изящная и плавная, как и движения, не удивила Кэнди. Самым большим разочарованием взросления — гораздо более сильным, чем отсутствие Санта-Клауса или страны Оз, — стало для Кэнди открытие того факта, что хотя животные в сказках, которые она читала, часто говорили, произнося мудрые вещи, в реальной жизни это было не так. Поэтому вполне логично, что змей, которого она сотворила слепым инстинктом, обладал речью.

— Это ты вызвала меня к жизни? — спросил змей.

— Да, я.

— Прекрасная работа, откровенно говоря, — произнес змей, любуясь своими блестящими кольцами. — Я бы сделал точно так же. Ни изменил ни чешуйки. Я нахожу себя… совершенным. — Он казался смущен. — По-моему, я влюбился. — И змей поцеловал собственные кольца.

— Ты ядовитый? — спросила Кэнди.

— О да. Я чувствую горечь собственного яда. Конечно, на меня он не действует, но если на твой язык упадет хоть капля…

— Я умру?

— Непременно.

— Быстро?

— Конечно, нет! Какой смысл в мгновенном яде?

— Безболезненно?

— Нет! Какой…

— Смысл в безболезненном яде?

— Именно. Мой укус может быть быстрым, но каковы последствия! Уверяю тебя, последствия наихудшие. Ты почувствуешь огонь, что поджаривает твой мозг, а мышцы сгниют прямо на костях.

— Ну и ну.

Услышав, как змей с удовольствием рассуждает о мучениях, Кэнди вспомнила о Кристофере Тлене. Подобно змеиному яду, плавающие кошмары Тлена несли окружающим смерть. Но для Тлена они были спутниками, надежными и любимыми. Схожесть была слишком тесной, чтобы казаться простым совпадением. Кэнди связала созданного змея с долей присутствия в ее жизни Тлена.

Разговор со змеем и воспоминания о Тлене заняли всего несколько секунд, во время которых грохот ударов Боа в последний Воздушный Щит стал значительно громче.

— Твой змей знает, что делать, когда Боа прорвется? — спросила Мунн, перекрикивая шум. — Она очень разозлилась и будет здесь уже скоро, так что лучше приготовься.

— Думаю, мой змей знает свое дело, — крикнула Кэнди в ответ.

— Я твой змей?

— Разумеется, если ты не возражаешь, — ответила она, постаравшись повторить его высокомерную интонацию.

— С какой стати мне возражать? — сказал змей. — По правде говоря, леди, я тронут и горд.

Он приподнял свою изящную мордочку и отвесил глубокий поклон. Кэнди постаралась скрыть нетерпение (и почему та ее часть, что задумала змея, создала существо, обладавшее такой смешной церемонностью?), но это оказалось сложно. Единственное, что удерживало ее от потери самообладания, это искренняя преданность животного.

— Ты можешь полностью на меня положиться, — сказал змей. — Клянусь, я истреблю ради тебя весь мир.

— Кэнди… — торопила ее Мунн. — Быстрее, или все кончится.

— Я слышу, — ответила Кэнди. — Мы готовы.

— Значит, весь мир? — спросил змей.

— Спасибо за предложение, но нет. Мне нужно остановить лишь одного человека.

— И кого же? Вон ту толстую женщину?

— Я все слышала, змеюка! — крикнула Мунн.

— Нет, змей, — ответила Кэнди. — Совсем нет. Это наш друг.

— Раз не мир и не толстая дама, тогда кого?

— Ту, кто находится с другой стороны Воздушного щита, — сказала Кэнди.

— Почему ее?

— Потому что она никуда не годится. Поверь мне. Ее зовут Боа. Принцесса Боа.