Штрафбат. Приказано уничтожить - Орлов Андрей Юрьевич - Страница 17

– Удачи, сержант, – вздохнул Шустов. – И пулей давайте.

Двое бойцов помогли свернуть тяжелую крышку. Мишка задумчиво таращился в бездонную дыру и чесал грязный затылок.

– Да уж, шило, как говорится, вошло еще глубже в задницу… На что ты подписался, Леха? Думаешь, прокатит?

Зорин подтолкнул его, а сам, прежде чем рухнуть в преисподнюю, застыл на краю, недоуменно прислушиваясь. Немцы, засевшие в здании, явно издевались. Со стороны бывшей тюрьмы доносились звуки губной гармошки. «Музыкант» выводил мелодию. Нарочито фальшиво, глумливо. Но не узнать популярную в народе «Катюшу» было невозможно! Вот же твари…

Лазить по подземным коммуникациям, да еще без света, разведчикам до сегодняшнего дня не приходилось. Это был полезный опыт. В зловонной тесноте, постоянно застревая, матерясь сквозь зубы… На ощупь обнаружились две трубы, в которые условно могло протолкнуться человеческое тело – холодные, скользкие, на треть наполненные «пахучей» слизистой жижей.

– В какую лезем, Леха? – сдавленно сипел Вершинин. – Что-то мне здесь не совсем…

– Давай в ту, что на запад ведет, там Берлин и хренова тюряга, – пыхтел Зорин, тоже чувствуя себя не в своей тарелке. Он помнил, что существует термин, описывающий состояние человека, не способного находиться в тесном замкнутом пространстве, – когда паника и ужас поражают волю, – но забыл, как он называется. Или не знал. Или еще хуже – не знал, да еще и забыл.

– Мать твою, да где же тут запад? – стонал Вершинин. – Не видно ни хрена… Думаешь, у меня компас в башке, как у голубя? Леха, давай так поступим, чтобы не разругаться: ты ползешь, куда считаешь нужным, а я – прикрываю и, если понадобится, мщу за тебя.

Он пока еще ориентировался. Крышка люка над головой оставалась открытой, блеклый свет поигрывал на шероховатостях трубы. Когда он померк окончательно, Алексей зажмурился, пополз, кряхтя, стараясь не дышать носом, а когда труба расширилась и он уже не царапал затылком остроконечные выступы, встал на колени, яростно заработал конечностями, не забывая считать преодоленные метры. Они стучали в голове, как удары метронома: двадцать девять, сорок, пятьдесят… Они уже под зданием.

Пространство разъехалось, появилась возможность встать, уткнувшись во что-то головой. Мишка сосредоточенно сопел в затылок, поражался «сусанинским» навыкам Зорина. Они тыкались во все углы. Подуло свежестью. Полезли одновременно, отталкивая друг друга, дышали полной грудью, радуясь, что избавились от жуткой вони. Канализационный коллектор остался в стороне, зловоние сменилось сквозняком, и вскоре прямоугольный, выложенный кирпичной кладкой лаз уперся в стальную решетку вентиляционной отдушины. За решеткой просматривалась глубокая ниша, несколько каменных ступеней, фрагмент монументальной колонны – свет!

– Без шума, – буркнул Зорин. – Мы на первом этаже. Могут услышать.

– Хотелось бы посмотреть, как мы без шума сковырнем эту хреновину, – озадаченно пробормотал Вершинин. – Слушай, Леха, а давай уши ватой заткнем?

Им крупно повезло, что решетка не была закреплена снаружи. Дернули, взявшись одновременно. Тяжелая конструкция со скрежетом выдвинулась из створа, и вновь, сдерживая желание победно завопить, они полезли вперед, толкаясь локтями. Ниша вывела в озаренный мутным светом вестибюль. Колонны вырастали из полумрака. Вереница небольших окон, забранных толстыми решетками, располагалась на высоте, превосходящей человеческий рост. Стальная дверь на улицу, забаррикадированная мощным сейфом, – смертники явно не собирались в обратную дорогу… На втором этаже все так же невозмутимо постукивал пулемет. Временами оживал гранатомет, и тогда с улицы доносились глухие разрывы. Что и говорить, позицию немцы выбрали идеальную. Но абсолютно все предусмотреть они не могли.

Пригибаясь, ступая на носках, разведчики пересекли полутемный холл, присели у подножия монументальной лестницы. Во мгле вестибюля на стенках вырисовывались плакаты с карикатурами на русских, агитационные листки, призывающие крепить бдительность, выявлять шпионов, окопавшихся во всех сферах.

На крупном плакате суровый фюрер, подбоченившись, в щегольском плаще, смотрел прямо на Зорина. Надпись, почему-то, была на украинском: «Гiтлер – визволитель». Кумачовая растяжка над лестницей призывала: «Алес фюр григ, алес фюр зиг!» – «Всё для войны, всё для победы!» «И что мне это напоминает?» – задумался Зорин.

– Форвертс? – прошептал Мишка, покосившись на старшего. – Или еще посидим? Куда это ты уставился, Леха? Киноафиша, что ли?

– Да так, – ухмыльнулся Зорин, – забавная у них пропаганда. Пошли, Мишка, – плавно и нежно, как балерины…

Они взлетели на второй этаж – чтобы обнаружить, что проход в коридор перегорожен мощной решеткой с дверными петлями. Рассредоточились, укрылись за косяками, приготовили пистолеты и стали осторожно высовываться. Просматривался длинный коридор с комнатами по обеим его сторонам. Недостатка в освещении не было: практически все двери распахнуты, в каждой комнате по окну, на дворе безоблачный день. Протарахтел пулемет и заткнулся – пулеметчик находился где-то рядом. Просто до обидного рядом! Интересно, надолго им хватит боеприпасов? Сработал фаустпатрон – второй стрелок тоже находился где-то рядом, рукой подать. Двое гортанно засмеялись, и Алексей в отчаянии стиснул кулак. Скрежетал зубами Мишка. Решетчатая дверь, отрезавшая их от смертников, была сварена из сдвоенных толстых прутьев. Засов (или замок) находился вне зоны досягаемости, и свернуть эту конструкцию могла лишь мощная граната. Но у них никакой гранаты с собой не было. Черт, могли бы и позаботиться…

Оба дернулись, когда коридор пересек пулеметчик в каске и пятнистом комбинезоне. Он не смотрел в их сторону, скрылся в помещении напротив, и через мгновение оттуда простучали несколько коротких очередей.

– Что там, Август? – крикнул напарник.

– Всё отлично, Георг! – жизнерадостно отозвался стрелявший. – Несколько русских обезьян обошли нас сзади, но это уже не проблема! У тебя все в порядке?

– Да, все спрятались! Как ты думаешь, мы еще долго продержимся?

– А я не думаю, Георг! Я жду встречи с братом Вилли, погибшим в сорок втором на Восточном фронте. Он ждет меня, я знаю. Мы славно повоевали, дружище! Эти варвары еще долго будут содрогаться перед величием германской нации!

– О чем они базарят, Леха? – шепнул Мишка.

– Лирика, – скупо бросил Зорин, осмысливая ситуацию, удручающе напоминающую патовую.

– Да уж, неудачно мы зашли, – печально заключил Вершинин. – Не выходит цветок, блин, каменный… Ладно, Леха. – Глаза напарника вдруг как-то странно заблестели. – Чем ждать у моря погоды и кусать локти, давай работать.

– Как? – насторожился Алексей.

– Как, как… – Мишка нервно хихикнул, – играючи, блин. Ты левого бери, я – правого.

И вдруг издал пронзительный блеющий звук. Зорин вздрогнул. Получилось очень натурально, словно овца под носом проорала. Тронулся напарник? Удивился не только Зорин – фрицы, засевшие слева и справа по коридору, тоже удивились. Импровизация удалась на славу, сработал рефлекс – оба немца высунулись с широко открытыми глазами. Этот миг сержант Зорин запомнил надолго, сцена отпечаталась в мозгу. Две вспотевшие физиономии. Один без каски, помоложе, белесый шрам под левым глазом, слипшиеся белобрысые пряди. Второй постарше, каска на затылке, в меру упитан, шрам на скуле. В глазах обоих застыло недоумение.

Вскинули пистолеты практически одновременно, несколько выстрелов разорвали пространство лестничной клетки. Немцы попадали, пораженные в головы, даже пикнуть не успели. Молодой еще дернулся пару раз, поцарапал пол ногтями и затих. Установилась тишина.

Разведчики переглянулись. Зорин сглотнул. Мишка как-то покаянно передернул плечами – мол, а я что? Как-то быстро и неправдоподобно все произошло. Зорин недоверчиво разглядывал тела. Добраться до них по-прежнему не представлялось возможным, но вроде как уже и не надо. В здании действительно находились лишь два человека – и оба погибли с оружием в руках.