Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Непоэмание

Полозкова Вера

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Непоэмание - Полозкова Вера - Страница 4

Изменить размер шрифта:

Ночь с 19 на 20 августа 2004 года

Наскальное

Сайде – на чай

Свиться струйкой водопроводной —

Двинуть к морю до холодов.

Я хочу быть такой свободной,

Чтобы не оставлять следов.

Наблюдая, как чем-то броским

Мажет выпуклый глаз заря,

Я хочу быть немного Бродским —

Ни единого слова зря.

* * *

«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» —

И швыряют горстями из

Драных сумок деньги. И стало быть —

Вы приехали в Симеиз.

Два народа: семьи смешных мещан,

Что на море сварливят «Ляжь!»

И безумцы – бесятся сообща,

Убегают на голый пляж, —

Их глаза вращаются как шасси,

Заведённые ЛСД.

Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси»,

Что сварила моя Сайде.

* * *

Сумасшествием дышит ветер —

Честно, в городе карантин:

Здесь, наверное, каждый третий —

Из кустурицевых картин.

Всяк разморен и позитивен.

Джа здесь смотрит из каждых глаз —

По полтиннику мятых гривен

Стоит правильный ганджубас.

Улыбаются; в пляжных тапках

Покоряют отвесный склон.

И девицы в цветастых шапках

Стонут что-то про Бабилон.

* * *

Рынок, крытый лазурным небом —

И немыслимо пахнет всё:

Заглянуть сюда за тандырным хлебом —

И уйти навьюченной, как осёл.

Здесь кавказцы твердят всегда о

Том, что встречи хотят со мной.

У меня на плече иероглиф «Дао»,

Нарисованный чёрной хной.

* * *

Кроме нас и избранных – тех, кто с нами

Делит побережье и пьёт кагор,

Есть все те, кто дома – а там цунами,

И мы чуем спинами их укор.

Отче, скрась немного хотя бы часть им

Неисповедимых Твоих путей.

Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем —

А на нашей родине жжёшь детей.

* * *

Море: в бурю почти как ртуть,

В штиль – как царская бирюза.

Я: медового цвета грудь

И сандалового – глаза.

* * *

Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.

В гроты сбегать и пережидать грозу.

В плотный туман с седой головы Ай-Петри

Кутать худые плечи – как в органзу.

Долго смотреть, пока не начнёт смеркаться,

Как облака и камни играют в го.

А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться

Им в ключичную ямку – больше ни для чего.

* * *

Кофе по-турецки, лимона долька,

Сулугуни и ветчина.

Никого не люблю – тех немногих только,

На которых обречена.

Там сейчас мурашками по проспекту

Гонит ветер добрых моих подруг.

И на первых партах строчат конспекты

По двенадцать пар загорелых рук.

Я бы не вернулась ни этим летом,

Ни потом – мой город не нужен мне.

Но он вбит по шляпку в меня – билетом,

В чемодане красном, на самом дне.

Тут же тополя протыкают бархат

Сюртука небес – он как решето;

Сквозь него холодной Вселенной пахнет

И глядит мерцающее ничто.

Ночи в Симеизе – возьми да рухни

С гор в долину – и никого в живых.

И Сайде смеётся из дымной кухни

И смешно стесняется чаевых.

8–10 сентября 2004 года

Войлок

Жить надо без суфлёров, зато с антрактами —

Пусть все уйдут есть булки и шоколад.

Я буду слушать, кутаясь в свой халат,

Как он берёт дыхание между тактами

Самой простой и искренней из баллад.

Небо поизносилось и прогибается,

Пузом накрыв обломки больших держав.

Дыры в нём – с море Беринга или Баренца! —

Я ощущаю, как она улыбается,

Ночью, на кухне, трубку плечом зажав.

Поизносилось, служит бедняцким пологом,

Даже стекляшки реденькие дрожат.

Время за воротник меня тащит волоком.

И голова набита тоской как войлоком,

Словно у старых плюшевых медвежат.

21 сентября 2004 года

Три цента

Да что у меня, нормально всё, так, условно.

Болею уже, наверно, недели две.

Мы вроде и говорим с тобой, а дословно

Известно всё, как эпиграф к пустой главе.

Не видимся совершенно, а чувство, словно

Ношу тебя, как заложника, в голове.

Пора, моё солнце, слишком уж много разниц

Растрескалось – и Бог ведает, почему.

И новое время ломится в дом и дразнит

И хочет начаться, тычется носом в тьму.

Как будто к тебе приходит нежданный праздник,

А ты разучилась радоваться ему.

Пора, моё солнце, глупо теперь прощаться,

Когда уже всё сказали, и только стон.

Сто лет с тобой не могли никак натрещаться,

И голос чужой гудел как далёкий фон,

И вот наконец нам некуда возвращаться,

И можно спокойно выключить телефон.

И что-то внутри так тянется неприятно —

Страховочная верёвка или плацента,

И резать уже бы, рвать бы – давай-ка, ладно,

Наелись сцен-то,

А дорого? – Мне бесплатно,

Тебе три цента.

Пора, моё солнце, – вон уже дует губки

Подружка твоя и пялится за окно.

Как нищие всем показываем обрубки

Своих отношений: мелочно и смешно.

Давай уже откричимся, отдёрнем трубки

И, воду глотая, камнем уйдём на дно.