Вариант «Бис» (с иллюстрациями) - Анисимов Сергей - Страница 3

Мысленно перекрестившись, он вошел, уже готовый к тому, что увидит. Не зная, как себя вести, он четко остановился и замер перед стоящим напротив него человеком в защитном кителе без знаков различия. В комнате, кроме Сталина, находились еще Новиков в маршальском мундире, генерал-лейтенант с летными эмблемами и двое в военно-морской форме – полковник, опять же со знаками морской авиации, и строгий, с хищным лицом высокий адмирал с единственной крупной звездой на погонах.

– Здравствуйте, товарищ Покрышев…

Полковнику еще ни разу не приходилось видеть самого Сталина вблизи, даже звезду Героя он получал в дивизии; и его чуть-чуть удивило, что Сталин, вопреки общему мнению, говорил почти без акцента – просто очень мягко ставил слова, так не принято.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – ответил он и сбился, не зная, надо ли приветствовать остальных. Все собравшиеся, кроме самого Сталина, сидели за широким прямоугольным столом с разложенными папками. Новиков улыбнулся ему: не тушуйся, мол. Остальные смотрели без всякого выражения, как с недосыпа.

– Садитесь, товарищ Покрышев. Вот сюда, напротив. – Сталин замолчал, дожидаясь, пока полковник усядется и повернется к нему.

– Мы вас пригласили, товарищ Покрышев, чтобы предложить вам интересное и важное дело… – Он развернулся на пятке и пошел, аккуратно ступая, в обход стола.

– Сразу скажем, дело новое и трудное, но мы решили, что вы именно тот, – Сталин сделал резкое ударение посреди фразы, и Покрышев опять подумал, что так в русском языке не делают. – Тот человек, который может с ним, с этим делом, справиться.

Он снова остановился и пристально посмотрел на Покрышева, ожидая, возможно, какого-то комментария, но тот не нашелся, что сказать, и Сталин продолжил:

– Речь идет о создании летной части, не совсем обычной. Она нужна для нашего нового авианосца, и ее задача – бить любого противника, чтобы ни один враг, ни в одной стране мира, ни Рихтгофены, ни Удэты, не смогли пройти к охраняемым этой частью кораблям нашего флота. Такая часть, – Сталин начал мягко жестикулировать, снова направившись в обход стола, – должна состоять из лучших, из самых опытных летчиков-истребителей, и именно вам, – он указал на Покрышева, – мы предлагаем заняться ее созданием. Что вы нам на это скажете?

– Товарищ Сталин, – осторожно заметил полковник. – Возможно, я не совсем понимаю, но разве не военно-морская авиация занимается охраной кораблей флота?

– Я вижу, вы действительно еще не понимаете, – Сталин очень по-доброму улыбнулся. – Товарищ Кузнецов, будьте любезны, введите товарища Покрышева в курс дела.

Адмирал флота раскрыл перед собой папку, но говорить начал, глядя прямо на полковника, ровным и спокойным голосом.

– Война не позволила нам реализовать программу «Большого океанского флота». Она реализована лишь частично. Она реализована с опозданием. Но она не была отвергнута полностью. В этом году вступают в строй первые ее корабли, в числе которых линейные корабли и линейные крейсера. Для охраны тяжелых кораблей на переходах и придания им боевой устойчивости головной легкий крейсер проекта «шестьдесят восемь» был закончен как легкий авианосец. Название авианосца – «Чапаев». Его технические характеристики вам знать не обязательно, за исключением единственной: на борту будет находиться сорок пять самолетов, преимущественно истребители. Даже один современный тяжелый авианосец может поднять в воздух до девяноста самолетов: торпедоносцев, истребителей, пикировщиков. Задачей авиагруппы «Чапаева», то есть тех машин, которые он будет нести, станет их уничтожение. Подумайте сами, какого класса летчики должны быть в авиагруппе «Чапаева», если заранее известно, что на каждого придется минимум по четыре противника. И если прорвутся хотя бы несколько из них – линейные корабли могут не выдержать удара.

Покрышев обратил внимание, что при каждой фразе адмирала Сталин кивал.

– Морская авиация – это сильный и надежный вид оружия, но в ее составе просто нет достаточного количества летчиков-истребителей требуемого класса. Вещь, которую вы, на мой взгляд, не понимаете, – это то, что вам дается полный карт-бланш. Любая фамилия, которую вы назовете, будет немедленно внесена в соответствующий список, и нужный человек будет отозван для работы здесь, в комплектующейся авиагруппе. Любая, понятно?

– В наших военно-воздушных силах, – произнес Сталин, снова остановившись, – есть много асов, не хуже германских. Если их всех собрать вместе, перед ними нэ устоит ни один хваленый гитлеровский прихвостень, и никто другой!

В течение нескольких секунд Покрышев лихорадочно размышлял о перспективах, которые открывает получаемый «карт-бланш». Сталин не дал ему додумать, указав на него согнутым пальцем.

– Какие бы фамилии вы могли назвать, товарищ Покрышев? Что вы молчите?

– Алелюхин[6], Речкалов[7]… – медленно и очень осторожно начал перечислять он. Ох, сейчас даст мне маршал! – Кожедуб, Покрышкин, Глинка, Амет-Хан Султан…

– Очень хорошо, товарищ Покрышев… Товарищ Клемин, вы записываете? Я думаю, у вас будет достаточно времени, чтобы подготовить полный список. Подумайте еще раз, и очень хорошо подумайте. Я вижу, вы очень боитесь обидеть товарища Новикова? Не бойтесь. Товарищ Новиков полностью понимает всю важность, всю значимость для нас тщательного подбора кадров. Не правда ли, товарищ главный маршал авиации?

– Так точно, товарищ Сталин, – широко улыбнувшись, ответил Новиков, груболицый и тяжелый, как бомбовоз.

– Товарищ Новиков рекомендовал вас как выдающегося тактика. Мы знаем о ваших победах, но не это стало причиной выбора. Сейчас нам нужен именно тактик, товарищ Покрышев. Но вы нам так и не сказали, согласны ли вы принять эту должность, справитесь ли вы?

– Так точно, товарищ Сталин, согласен. – «Хм, попробовал бы я сказать иначе – всю доброту бы как рукой сняло… Да и зачем, когда так, похоже, невиданно повезло?» – Уверен, что справлюсь.

– А мы вам поможем. Товарищ Федоровский, вы прикрепляетесь к товарищу Покрышеву как командир объекта «Утес» и специалист по применению морской авиации.

Сталин продолжал говорить очень мягко, почти с кошачьими интонациями, лишь местами в его речи проскальзывали жесткие нотки.

– Товарищ Покрышев, работать вам придется вместе, надеюсь, что ви сработаетесь. Помните, подбор людей – важнейшая часть любого задания. Это мы поручаем вам и очень надеемся, что ви нас не подведете…

– Не подведу, товарищ Сталин.

По спине и коленям полковника помимо воли побежали целые стада мурашек. Представить, что станет с человеком, имевшим несчастье говорить со Сталиным и потом подвести его, было несложно.

Все одновременно встали, по каким-то незаметным Покрышеву признакам поняв, что совещание окончено. Попрощавшись, один за другим военные вышли из огромного кабинета, в дверях адмирал вежливо пропустил полковника вперед. В приемной все остановились.

– Полковник, два слова, – сказал хищнолицый. Они отошли в угол, чуть подальше от адъютантов.

– Эти корабли строила вся страна, и много лет. Один линкор – это три танковых армии по стали и пять – по времени, – он наклонился к самому уху – Эти корабли пойдут в дело, полковник. Я вас сам прошу, пожалуйста, сделайте все. Их никто не должен тронуть.

Пораженный, Покрышев смог только кивнуть. Адмирал уже развернулся, когда он коснулся сзади его руки. Тот повернул голову, взглянул в лицо. Таким же тихим голосом полковник произнес: «Поверьте мне, я сделаю все возможное». Кузнецов кивнул, как будто ему хватило.

Спускаясь вместе с остальными вниз, он вдруг ясно понял, что его так давило все время разговора. Это была неискренность. Все улыбки там, наверху, все это подчеркнутое внимание к его ногам, все эти «товарищ Покрышев» «товарищ Кузнецов» – были ненастоящими. То есть, несомненно, все сказанное сегодня было правдой, и все присутствующие полностью участвовали в событиях, и готовы были выполнить все указания любимого товарища Сталина и на страх, и на совесть, но все же Покрышева не оставляло странное чувство, что все произошедшее было тщательно отрежиссированным спектаклем с четко определенными ролями для каждого участника. Все знали, что делать, но выглядело это настолько ненатурально, что просто бросалось в глаза. Так иногда случается в театре, когда актер вдруг скажет что-нибудь так, что становится неловко и хочется отвернуться. Только адмирал флота казался реальным цельным человеком. Именно от его слов тяжесть ушла, осталась только усталость от спавшего напряжения.