Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения. Избранная проза

Савин Иван Иванович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения. Избранная проза - Савин Иван Иванович - Страница 10

Изменить размер шрифта:

Крещение

Какая ранящая нега

Была в любви твоей… была!

Январский день в меха из снега

Крутые кутал купола.

Над полем с ледяным амвоном

В амвоне плавала заря,

Колокола кадили звоном,

Как ладаном из хрусталя.

Ты с нежностью неповторимой

Мне жала руки каждый раз,

Когда клубился ладан мимо,

Хрусталь клубился мимо нас.

Восторженно рыдал о Боге,

Об Иоанне хор. Плыли

По бриллиантовой дороге

Звенящих троек корабли.

Взрывая пыль над снежным мехом,

Струили залпы сизый дым,

И каждый раз стозвучным эхом

Толпа рукоплескала им.

И каждый раз рыдали в хоре,

И вздрагивало каждый раз

Слегка прищуренное море

Твоих необычайных глаз…

1923

«В больном чаду последней встречи…»

В больном чаду последней встречи

Вошла ты в опустевший дом,

Укутав зябнущие плечи

Зелёным шелковым платком.

Вошла. О кованые двери

Так глухо звякнуло кольцо.

Так глухо… Сразу все потери

Твое овеяли лицо.

Вечерний луч смеялся ало,

Бессвязно пели на реке.

Ты на колени тихо встала

В зелёном шёлковом платке.

Был твой поклон глубок и страшен

И так мучительна мольба,

Как будто там, у райских башен,

О мёртвых плакала труба.

И в книге слёз пером незримым

Отметил летописец Бог,

Что навсегда забыт любимым

Зелёный шелковый платок.

Гельсинфорс, 1920-е гг.

«Что мне день безумный? Что мне…»

Что мне день безумный? Что мне

Ночь, идущая в бреду?

Я точу в каменоломне

Слово к скорому суду.

Слово, выжженное кровью,

Раскалённое слезой,

Я острю, как дань сыновью

Матери полуживой.

Божий суд придёт, и ношу

Сняв с шатающихся плеч,

Я в лицо вам гневно брошу

Слова каменного меч:

«Разве мы солгали? Разве

Счастье дали вы? Не вы ль

На земле, как в гнойной язве,

Трупную взрастили быль?

Русь была огромным чудом.

Стали вы, — и вот она,

Кровью, голодом и блудом

Прокажённая страна.

Истекая чёрной пеной,

Стынет мир. Мы все мертвы.

Всех убили тьмой растленной

Трижды проклятые вы!»

Божий суд придёт. Бичами

Молний ударяя в медь,

Ангел огненный над вами

Тяжкую подымет плеть.

1924

«Это было в прошлом на юге…»

Это было в прошлом на юге,

Это славой теперь поросло.

В окружённом плахою круге

Лебединое билось крыло.

Помню вечер. В ноющем гуле

Птицей нёсся мой взмыленный конь.

Где-то тонко плакали пули.

Где-то хрипло кричали: «Огонь»!

Закипело рвущимся эхом

Небо мёртвое! В дымном огне

Смерть хлестала кровью и смехом

Каждый шаг наш. А я на коне.

Набегая, как хрупкая шлюпка

На девятый, на гибельный вал,

К голубому слову — голубка —

В чёрном грохоте рифму искал.

1924

Завтра

Настоящего нет у нас. Разве

Это жизнь, это молодость – стыть

В мировой окровавленной язве?

Разве жизнь распинать – это жить?

Наше прошлое вспахано плугом

Больной боли. В слепящей пыли

Адским кругом, по зноям, по вьюгам

Друг за другом мы в бездну сошли.

Только в будущем, только в грядущем

Оправдание наше и цель.

Только завтра нам в поле цветущем

О победе расскажет свирель.

Громче клич на невзорванной башне!

Выше меч неплененный и щит!

За сегодняшней мглой, за вчерашней

Наше завтра бессмертно горит.

1924

У последней черты

И. Бунину

По дюнам бродит день сутулый,

Ныряя в золото песка.

Едва шуршат морские гулы,

Едва звенит Сестра-река.

Граница. И чем ближе к устью,

К береговому янтарю,

Тем с большей нежностью и грустью

России «Здравствуй» говорю.

Там, за рекой, всё те же дюны,

Такой же бор к волнам сбежал.

Всё те же древние Перуны

Выходят, мнится, из-за скал.

Но жизнь иная в травах бьётся,

И тишина ещё слышней,

И на кронштадтский купол льётся

Огромный дождь иных лучей.

Черкнув крылом по глади водной,

В Россию чайка уплыла –

И я крещу рукой безродной

Пропавший след её крыла.

1925

«Я был рождён для тихой доли…»

Я был рождён для тихой доли.

Мне с детства нравилась игра

Мечты блаженной. У костра

В те золотые вечера

Я часто бредил в синем поле,

Где щедрый месяц до утра

Бросал мне слитки серебра

Сквозь облачные веера.

Над каждым сном, над пылью малой

Глаза покорные клоня,

Я всё любил, равно храня

И траур мглы, и радость дня

В душе, мерцавшей небывало.

И долго берегла меня

От копий здешнего огня

Неопалимая броня.

Но хлынул бунт. Не залив взора,

Я устоял в крови. И вот,

Мне, пасечнику лунных сот,

Дано вести погибшим счет

И знать, что беспощадно скоро

Вселенная, с былых высот

Упав на чёрный эшафот,

С ума безумного сойдёт.

1925