Опасное соседство - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 17

Женщина ушла. Через некоторое время я опять услышала голоса. Сема разговаривал со своим напарником:

— Слышь, Илюха, чегой-то мне эта баба не понравилась!

— А че, по-моему, вполне справная!

— Справная-то справная, да на журналистку вроде не похожа. И вопросы у неё какие-то дурацкие!

— А что, дурных журналисток, что ли, не бывает?

— Я вот как рассуждаю: вопросы такие разве что совсем соплюха может задавать, а это уже взрослая баба. Если журналистка — зачем она хозяина тут ищет, неужели сама не знает, что надо к секретарю обратиться?

— Так что ты думаешь?

— Или у неё крыша поехала, или она чего-то замышляет! — Чего?

— Почем я знаю! Но подозрительная бабенка, очень даже подозрительная!

— Так, может, предупредить ребятишек?

— Каких ребятишек?

— Ну, этих, охранников!

— Молоток, Илюха! Давай, иди к ним и все расскажи как есть.

— Да нет, Сема, лучше ты иди, ты чего-то подозреваешь, тебе и карты в руки. Давай, иди!

— Нет, пошли вместе, тем более рабочий день все равно кончается! Соберем манатки и пойдем!»

На этом разговор закончился. Интересно, очень интересно! Я глянула на часы. Поздно, половина двенадцатого. Значит, придется все отложить до завтра, да и то с утра я могу только с Мотькой поделиться новостями. Одно хорошо — рабочие предупредят охрану. Что же это за женщина? Действительно нерасторопная, начинающая журналистка, бывшая возлюбленная Феликса или подосланная его врагами убийца? Но для убийцы она слишком уж неосторожна и неумна. Сема прав. И для журналистки — тоже. Значит, скорее всего бывшая возлюбленная. Но и бывшая возлюбленная тоже может быть убийцей! А вдруг она хочет свести с ним счеты? Или она сошла с ума от любви к нему? Меня бы это не удивило! Я с нежностью взглянула на розы, все ещё стоявшие у меня на столе.

Утром я, выскочив из дому раньше обычного, помчалась к Мотьке — обсудить впечатления.

— Подумать надо, — сказала Мотька, выслушав мой рассказ. — Конечно, может быть, это зацепка, а может, и вовсе ерунда. Черт, с одной стороны, полезная штука эти «жучки», а с другой, если мы узнаем что-то важное, как мы объясним, откуда информация?

— Да-а! — глубокомысленно проговорила я.

— Вот то-то и оно! Опять мы в дурацком положении, как тогда — с Альбининой квартирой. Знаем много, а сказать не можем!

— Пока что мы ничего не знаем

— Слушай, а какой голос у этой женщины был?

— В каком смысле?

— Ну, культурный или простой совсем?

— Да нет, обычный. А что?

— Понимаешь, мне кажется, что у его жены или подруги голос должен быть такой…

— Какой?

— Необыкновенный!

— Почему?

— Да разве он на обыкновенную женщину клюнет? Он вот на тетю Тату глаз положил — так она необыкновенно красивая, а голос!.. Я видела, как он на неё в театре смотрел, когда она пела! • — Прекрати!

— Ладно, молчу, — с грустью отвечала Мотька.

— Мотька! Я вспомнила, эта женщина букву «л» не выговаривала!

— Голова садовая! Это же примета! Да ещё какая! Ох, до чего неохота в школу идти!

— Мне тоже, а что делать?

— Можно бы прогулять, но мы в этой четверти и так уже много прогуляли! Скорей бы каникулы!

Мы нехотя поплелись в школу, а после уроков пошли ко мне. Сегодня у нас неторговый день. Мальчики наши «качаются». А торговать нам одним они не разрешают.

Тетя Липа покормила нас обедом и ушла. Мы остались одни в квартире и не знали, куда себя девать.

— Может, в нарды сыграем? — предложила я.

— Неохота, — лениво протянула Мотька. — Что за день сегодня такой, ничего не хочется.

— Может, видик посмотрим?

— Да ну его! Аська, а давай-ка послушаем, что там в квартире Феликса делается.

— Давай!

Но на пленке ничего интересного не было.

— Ой, тоска! — простонала Мотька.

— Может, пойдем, пошляемся?'

— Пошли!

Мы с Мотькой очень любим иногда часами шляться вдвоем по старым московским переулкам, с радостью отмечая, что вот ещё один старинный особнячок восстановили и еще. Сказано — сделано. Мы быстренько оделись и вышли.

— Куда двинем?

— На Спиридоновку!

Мы сели в троллейбус, доехали до нужной остановки, перешли Садовое кольцо и не спеша побрели по Спиридоновке, потом свернули налево — к Патриаршим прудам. Погода была чудесная, морозная, но уже с привкусом весны. В такую погоду гулять по старой Москве одно удовольствие. Мы даже почти ни о чем не говорили, просто наслаждались свободой. Мы устали от суеты и напряжения последних двух месяцев.

Вдруг Мотька толкнула меня в бок.

— Смотри!

Я посмотрела туда, куда она указывала. В глубине одного из дворов стоял трехэтажный, с иголочки, особняк, на вывеске которого красовалась надпись: «Ключ-банк». А перед ним был разбит сквер, сейчас ещё голый, но уже со скамейками.

— Посидим?

— Посидим!

Мы сели. Кроме нас на сквере сидел еще какой-то пожилой мужчина и гуляла с коляской молодая женщина.

— Здорово тут все устроено, правда? — спросила Мотька. А потом добавила с тоской:

— А Феликса нет.

Я взглянула на неё с удивлением.

— Понимаешь, у меня какое-то предчувствие нехорошее. Как ты мне утром сказала про эту женщину, так мне сразу муторно сделалось. И, видишь, ноги сами нас сюда принесли. Аська, я все время за него боюсь.

— Ладно врать-то — ноги сами принесли! Небось давно сюда тянуло! На визитке-то его адрес есть! А я, дура, поверила!

— Аська, ей-богу, вот чем хочешь клянусь, забыла я этот адрес! Визитка у тебя осталась!

— Это верно.

К скверу подъехала старая «Волга», оттуда вылезла женщина лет тридцати, в просторной пушистой шубке, и решительно направилась к соседней с нами скамейке. Машина тут же уехала. Женщина села, поправила шапочку и достала из сумки пудреницу. Мотька смотрела на неё во все глаза.

— Матильда, ты чего на неё пялишься? Шуба понравилась?

— Да на фиг мне её шуба! Погоди, я сейчас!

Мотька вскочила и подошла к женщине.

— Скажите, пожалуйста, который час?

Женщина нервно подняла глаза, потом глянула на часы и сказала:

— Без четверти четыре!

— Большое спасибо!

— Пожавуйста! — ответила женщина, и я вздрогнула: тот самый голос, и букву «л» не выговаривает!

Мотька вернулась ко мне.

— Слыхала?

— Да, кажется, это она!

— Ты понимаешь, что она не зря тут сидит? Она его поджидает. А может, у неё под шубой пистолет!

— Что же делать?

— Сидеть и ждать!

— А если не успеем?

— Успеем! — проговорила Мотька с железной решимостью.

— Ты что-то придумала? Да?

— Да! Только ты меня сейчас не трогай! Лучше следи за улицей! Как заметишь «мерс», сразу скажи!

У меня от напряжения слезились глаза. Мотька была как натянутая струна. Бог её знает: может, и вправду интуиция ей что-то подсказывает! Женщина на соседней скамейке не сводила глаз с банка. И, казалось, ничего вокруг себя не замечала. Да, ситуация… Время тянулось томительно медленно — и вдруг словно с цепи сорвалось. Все произошло в считанные секунды. В переулке показался серебристый «Мерседес» и подкатил к банку. Женщина вскочила и бросилась к машине. И тут же Мотька сорвалась со скамейки и кинулась прямо ей под ноги. Женщина вскрикнула и упала в сугроб. А из машины спокойно, ни о чем не подозревая, вылез телохранитель Феликса, повертел головой, кивнул, и за ним показался уже сам Феликс. Я от обалдения так и застыла на месте. Феликс стремительно вошел в банк. Женщина в сугробе горько рыдала. А Мотька с торжеством глянула на меня, встала и отряхнулась как ни в чем не бывало. Она спасла Феликса!

— Почему? Ну почему? — плакала женщина. — Помоги мне встать! — жалобно сказала она, обращаясь к Мотьке. Та растерянно протянула женщине руку. — Зачем ты это сдевава? — спросила она. — Ты же нарочно это сдевава, да?

Она поднялась и, прихрамывая, направилась к ближайшей скамейке, а ближайшая скамейка была моя. Женщина плюхнулась со мной рядом, достала из сумочки зеркальце, глянула на себя и разрыдалась ещё пуще. Мы с Мотькой недоуменно переглянулись. Что-то здесь было не так. Не может эта женщина быть убийцей. Кажется, и до Мотьки это стало доходить.