Калле Блумквист-сыщик - Линдгрен Астрид - Страница 14

«Пожалуй, надо было бы все-таки побольше играть с ним», — вдруг подумал Калле участливо.

Улица за забором была пуста. Калле посмотрел в сторону почтмейстерского дома. Именно оттуда следовало ожидать нападения. Но Алые розы не показывались. Калле глянул в другую сторону, по направлению к Большой улице. Кто-то идет… Да это же… нет, не может быть… ну да, они, те самые типы… как их… Крук и Редиг! Калле напрягся, как стальная пружина. Приезжие подходили все ближе и ближе. Вот они поравнялись с калиткой булочника… и вдруг заметили дядю Эйнара. И он их заметил.

До чего побледнел дядя Эйнар! Даже страшно смотреть. Как мертвец белый. А перетрусил — крыса в ловушке и та не могла бы выглядеть более испуганной.

Первым заговорил один из приезжих, бледный и низкорослый, — Редиг. Его голос звучал удивительно вкрадчиво и нежно:

— А вот и Эйнар. Наш дорогой, ненаглядный Эйнар!

9

От этого голоса у Калле по спине забегали мурашки. За ласковым тоном Редига крылось что-то отталкивающее и опасное.

— Ты, кажется, не особенно рад нас видеть, старина, — мурлыкал приезжий.

Дядя Эйнар дрожащими руками схватился за калитку.

— Что вы, конечно, рад! Просто вы так неожиданно появились.

— Разве? — Бледный улыбнулся. — Ну да, ты же забыл оставить нам адрес, когда уехал, — по рассеянности, конечно. К счастью, ты прислал Доле письмо с довольнотаки отчетливым штемпелем. А Лола девушка неглупая. Если с ней поговорить по душам, она выложит все, что нужно.

Дядя Эйнар, тяжело дыша, перегнулся через калитку к Бледному:

— Что ты сделал с Долой, ты!..

— Спокойно, спокойно! — прервал его вкрадчивый голос. — Не хорохорься! В отпуску надо отдыхать и ни о чем не думать. Ведь ты, насколько я понимаю, приехал сюда в отпуск или как?

— В общем… да, — сказал цядя Эйнар. — Захотелось чуть отдохнуть.

— Понимаю. Совсем замучился на работе за последнее время, да?

Разговор все время вел Бледный. Тот, кого Калле называл Противным, только молчал и улыбался, но улыбка эта выглядела далеко не доброжелательной.

«Попадись он мне ночью на пустынной улице, я бы здорово струхнул,подумал Калите. — А впрочем, еще неизвестно, кого из них неприятнее встретить — этого или Бледного, Ивара Редига».

— Что ты, собственно, хочешь, Артур? — спросил дядя Эйнар.

«Артур? Он же Ивар! — удивился Калле. — Хотя, ведь у жуликов и бандитов всегда куча имен…»

— К черту! Ты отлично знаешь, чего я хочу! — ответил Бледный, и голос его звучал уже жестче. — У нас здесь машина, поедем прокатимся, заодно и поговорим.

— Не о чем мне с вами разговаривать, — отрезал дядя Эйнар.

Бледный подошел ближе.

— Так уж и не о чем? — пропел он.

«А что это у него в руке?»— Калле пришлось наклониться, чтобы разглядеть.

— Вот так-так! — прошептал Калле.

На этот раз настала очередь дяди Эйнара стоять перед дулом пистолета.

Есть же такие люди! Ну и привычки: средь бела дня расхаживать с пистолетами!

Бледный нежно погладил блестящий металл и продолжал:

— Подумай хорошенько. Может, ты все-таки поедешь с нами?

— Ни за что! — крикнул дядя Эйнар. — Ни за что! Мне с вами не о чем говорить. Убирайтесь, а не то…

— А не то позовешь полицию, да?

Бледный и Противный захохотали.

— Э, нет, приятель, этого ты не сделаешь! Тебе так же хочется впутывать в это дело полицию, как и нам.

Бледный опять засмеялся — страшным, отвратительным смехом.

— А ты это здорово придумал, дорогой Эйнар. Неплохая мысль — устроить себе здесь небольшой отпуск, в строжайшем инкогнито, пока не кончится переполох. Куда умнее, чем сразу попытаться удрать за границу. Сообразительный мальчик!

Он помолчал немного.

— И все-таки ты малость перемудрил, — продолжал он уже совсем не вкрадчивым голосом. — Обманывать друзей — это к добру не приводит. Многие погибли молодыми только потому, что забывали об этом. Так не годится — чтобы трое кашу варили, а один ее съел.

Бледный перегнулся через калитку и посмотрел на дядю Эйнара с такой ненавистью, что Калле даже пот прошиб.

— Знаешь, чего мне сейчас хочется? — прошипел он. — Мне хочется вкатить тебе пулю в лоб. Прямо здесь, не сходя с места, дылда трусливая!

Но дядя Эйнар, по-видимому, уже опомнился от первого испуга.

— Ну и что? — сказал он. — Обратно в тюрьму захотелось? Выстрелишь — через пять минут фараон тут как тут. Что ты от этого выиграешь? Небось сам понимаешь — с собой я их не ношу. Лучше спрячь-ка игрушку, — он показал на пистолет, — и давай поговорим серьезно. Будете себя хорошо вести — я, может быть, соглашусь поделиться.

— Какое потрясающее благородство! — произнес с издевкой Бледный.Подумать только — он согласен поделиться! Но, к сожалению, эта блестящая идея пришла тебе в голову несколько поздно. Чертовски поздно! Видишь ли, дорогой, теперь мы не хотим делиться. Даем тебе время на размышление… не будем мелочны, скажем, — пять минут, и ты выкладываешь все барахло. Надеюсь, ради твоего же блага, ты меня понял?

— А если я этого не сделаю? С собой у меня их нет, и, если ты меня прикончишь, вряд ли кто-нибудь сможет помочь тебе их отыскать.

— Э, дружочек, я же не вчера родился. Есть способы заставить людей, которые подобру не понимают, — отличные способы! Я ведь знаю, что ты сейчас задумал. Совершенно точно знаю, словно вижу насквозь твою гнилую башку. Ты думаешь, что тебе удастся снова нас надуть! Думаешь оттянуть время своей болтовней о дележе, а потом тихонько улизнуть и покинуть пределы отечества прежде, чем мы тебе помешаем. Но я тебе вот что скажу! Мы тебе помешаем, да так, что ты этого никогда не забудешь! Мы останемся в городе, и ты нас частенько будешь встречать. Как только захочешь выйти за калитку, сразу встретишь своих старых, дорогих друзей. И уж мы найдем возможность поговорить с тобой без помех, будь спокоен!

«Это, наверное, и есть „зловещая улыбка“, как пишут в книгах», — подумал Калле, глядя на лицо Бледного. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть его получше, и… обломил сучок. Дядя Эйнар быстро оглянулся, пытаясь определить, откуда исходит звук. Калле похолодел от страха.

«Хоть бы они меня не увидели, хоть бы не увидели… Они же меня убьют!»

Калле понимал: если его обнаружат сейчас, ему несдобровать. Вряд ли такой человек, как Бледный, пощадит свидетеля, десять минут подслушивавшего их разговор. К счастью, никто из троих не стал доискиваться, откуда донесся шум. Калле облегченно вздохнул, и сердце его уже вернулось было на свое обычное место, но вдруг он увидел нечто такое, отчего оно опять метнулось в пятки.

По улице шел человек. Маленькая фигурка в красном, непомерно большом спортивном костюме. Это была Ева-Лотта. Она весело размахивала мокрым платьем и насвистывала свою любимую песенку:

«Жила-была девчонка, звалася Жозефина».

«Только бы она меня не заметила! — взмолился Капле. — Если она скажет: „Привет, Калле“, все пропало?» Ева-Лотта поравнялась с домом.

«Конечно, заметят! Она же непременно посмотрит на нашу дозорную вышку. И зачем только я сюда залез?»

— Здравствуйте, дядя Эйнар, — сказала Ева-Лотта.

Дядя Эйнар всегда радовался, когда видел Еву-Лотту, но сейчас он был просто в восторге.

— Деточка! Как хорошо, что ты пришла! Я как раз собирался пойти посмотреть, не готов ли обед. Пошли вместе!

Он помахал тем двоим за калиткой.

— Будьте здоровы, мальчики! К сожалению, я должен идти.

— Будь здоров, старина, — отозвался Бледный. — Мы еще встретимся, можешь не сомневаться.

Ева-Лотта вопросительно взглянула на дядю Эйнара.

— А ты не пригласишь друзей пообедать? — спросила она.

— Да нет, знаешь, им, по-моему, некогда.

Дядя Эйнар взял Еву-Лотту за руку.

— Как-нибудь в другой раз, хозяюшка, — подтвердил Противный.

«Ну, держись, — сказал себе Калле, когда Ева-Лотта проходила мимо клена.Ой, ой!..»

— «Жила-была девчонка, звалася Жозефина…»