В плену у мертвецов - Лимонов Эдуард Вениаминович - Страница 36

Готовясь к отъезду на Алтай я не забыл о королевской рати, но и не думал о ней ежедневно. Именно тогда, летом 2000 года, но точную дату не помню, произошло задержание наших ребят национал-большевиков в Псковской области. Их задержали, целую группу по подозрению в попытке перейти российско-латвийскую границу. На самом деле ребята даже не находились в приграничной зоне. Задержав их и не обнаружив в их вещах ничего, за что можно было продолжать задерживать, а тем паче арестовать, ребят отпустили.

Тут следует, отступив от хронологии, рвануть опять вперёд и оказаться внутри автомобиля «Волга», везущего в город Барнаул государственного преступника Савенко. Ночь с 8-го на 9-е апреля 2001 года, трасса «Горно-Алтайск – Барнаул», часть Чуйского тракта. «Это я сам задерживал Ваших товарищей в Псковской области», – гнусавит подполковник Кузнецов. Подросток-переросток, он вынимает без надобности из кармана пистолет и щёлкает затвором. Перепрятывает в другой карман. Хочет произвести впечатление. «Мы следили за каждым Вашим шагом».

«И тем не менее проебали Соловья, Журкина и Гафарова, всё же уехавших в Ригу», – комментирую я. Я сижу сзади, я в тулупе, у меня на запястьях наручники.

«Эти Ваши щенки стали лезть изо всех щелей. За тремя не уследили», – пожаловался Кузнецов. И тотчас спохватился. Его имидж крутого мужика не должен был лишаться глянца, никаких отколотых граней. «Я сам ссаживал Ваших людей с поезда Санкт-Петербург – Калининград. У них были билеты, и мы не имели никакого права их ссаживать. Но у нас была информация, что они соскочат с поезда в Латвии. Нужно было их не пустить. Мы всё же насильно ссадили их с поезда в Питере…»

«Подбросив одному из ребят „чек“ с гашишем», – встреваю я.

Кузнецов возражает: «Ну этого не было. „Чек“ принадлежал ему самому».

«Потому Вы, такие добрые, его не задержали, а „чек“ исчез из протокола?».

Кузнецов чуть дольше, чем следует, медлит с ответом, и в любом случае я знаю, что он врёт. В конце концов история с недопущением нацболов на поезд в Санкт-Петербурге – детский лепет в сравнении с их позднейшим осенним доносом на группу Ильи Шамазова из четырёх человек. Этим дали уехать в том же поезде, но предупредили латвийские спецслужбы, что к ним направляются на поезде «террористы – национал-большевики», планирующие совершить террористические акты на территории Латвии. В результате ребят на месте ждала приёмная комиссия: спецслужбы Латвии, национальная гвардия, полиция, собаки, вертолёты… То есть за четырьмя нацболами была устроена общенациональная охота. Если Илья Шамазов сломал ногу, прыгая из окна поезда, то последнего нацбола удалось взять лишь через 12 часов в 70 километрах от места десантирования из окна. Просидев семь месяцев в тюрьме города Даугавпилса, ребята были приговорены каждый к семи месяцам заключения, вышли из зала суда в июне 2001 года и были депортированы в Россию.

«Похваляетесь борьбой с пацанами, которые ехали защищать стариков-чекистов и красных партизан, сидящих в латвийских тюрьмах за то, что храбро воевали в Отечественную войну. Вам не стыдно?»

«Нет. Мы пытались остановить ваших, но вы всё равно лезли напролом, как камикадзе-самоубийцы. Только тогда мы сообщили латвийцам. Мы выполнили свой долг».

«И когда подослали к нам под видом русского предпринимателя из Эстонии вашего провокатора, он предлагал нам „взорвать что-нибудь в Прибалтике“, тоже долг выполняли».

«Нет, это не мы, мы таким промыслом не занимаемся, – а что приходили, предлагали взорвать?» По тону Кузнецова не определишь, – врёт он или нет. Он мог бы и заорать: «Да, посылали, и что?! Куда ты теперь с этим жаловаться пойдёшь, „вождь“, попавший в плен?»

«В самом конце октября бывший член НБП Михаил Сарбучев привёл в штаб некоего „Валентина“ из Эстонии, тот якобы хотел дать денег за публикацию своих нескольких статей о положении русских в Эстонии, но предложил взорвать, и ребята тотчас насторожились».

«Бывает», – равнодушно констатировал Кузнецов. Латвийцам информацию мы передавали, а Валентина не подсылали".

«Предали своих.. Вы, как вы любите повторять, наследники чекистов, сдали пацанов, ехавших провести мирную акцию в защиту чекистов! Какие вы чекисты, Михаил Анатольевич, вы охранка! Чекист – это Дзержинский, он просидел большую часть жизни в тюрьмах, вы – охранка, слепо защищающая любой режим…»

Кузнецов дал по мобильному телефону приказ остановиться передней «Волге», в ней ехали больной от выпитого Эдуард Вадимович и майор Юсуфов, а между Юсуфовым и неизвестным мне барнаульцем на заднем сидении был зажат Сергей Аксёнов. Мы переменили «Волгу» только потому, что подполковнику хотелось, что б я послушал «его кассету». В первой «Волге», куда мы уселись вначале, магнитофон барахлил, тянул окончания. Мне дали послушать чекистские шлягеры. «Глеб Жеглов и Володя Шарапов…», ещё я запомнил шлягер с припевом: «ЧЕКА, она была во все века» «Ну как?» – спросил, поворачивая ко мне длинное лицо, Кузнецов. «Говно, – сказал я, – такая себе попса для комитетчиков среднего звена. Ваши лейтенанты так гоняют откровенный блатняк. А Вам, Михаил Анатольевич, пора привыкать к другим вкусам, скоро станете эфесбешником высшего звена. Вам за меня, за взятие заимки одну звезду так уж точно прибавят».

«Мне не нужны звёзды, – высокомерно сказал Кузнецов – Какие хочу все есть».

«Да», – поддержал его Кондратьев умеренно подобострастно. «У Михаила Анатольевича хватает и звёзд и наград».

«Значит всухомятку стараетесь», – съехидничал я.

«Ну зачем же, – сказал Кузнецов, – отпуск вот дадут. А то я шесть месяцев дома не бывал, всё национал-большевиков по России ловил».

Я запомнил эти его шесть месяцев. Отсчитывая назад, это означало, что он не был в Москве март, февраль, январь, декабрь, ноябрь, октябрь. Получалось, что в октябре он, по всей вероятности, последовал за мной в город Красноярск, а в ноябре ждал меня в Барнауле. Вероятнее всего под его командованием допрашивали (или он сам допрашивал) Виктора Золотарёва в ночь с 17 на 18 ноября. Подполковнику не терпелось в Москву, его заебало ездить за мной по России, он хотел вышибить из Золотарёва, моего проводника по Алтаю такие показания, которые позволили бы немедленно арестовать меня. И Кузнецов и его заплечные перестарались в своём нетерпении. Золотарёв умер от побоев. И тогда Виктора выбросили из окна. Только что я прочёл в «Коммерсанте», что один из подозреваемых в деле об исчезновении абитуриенток Алтайского университета выпал из окна во время следствия. Получается, что у них там в Барнауле модно, чтобы подследственные вываливались из окна. В одном отдельно взятом Алтайском крае такая мода? Нет, автор книги «Солнцевская братва», адвокат, утверждает что выброс трупа из окна – любимый метод конторы. Чтобы замести следы уже происшедшего убийства или пыток.

Машина пожирала мёрзлую ранневесеннюю дорогу, жирофары исправно крутились. Всё живое с ужасом прижималось к обочине. ФСБ везёт государственных преступников, и главный преступник я.

Кузнецов ехал после отличной отходной пьянки, которую ему устроили в Барнаульском ФСБ. Я пришёл к этому заключению исходя из состояния Эдуарда Вадимовича, и присовокупив к уликам огромную ногу марала, заднюю ножищу замеченную мною в УАЗике, в котором нас доставили в Горно-Алтайск из Усть-Коксы. Вечер и часть ночи барнаульцы и четверо москвичей бухали водку и жрали мясо. Протокол о задержании составлял одинокий непьющий Юсуфов, да и он исчез быстро. Они праздновали поимку государственных преступников. На самом деле они жестоко обломились с поимкой. Я сам слышал, как лейтенанты ФСБ недовольно обменивались мнениями, закуривая, после того как обыск на пасеке не дал никаких результатов «Опять неудача!», – сказал один другому зло. «Всю ночь не спали, в такую даль тащились… и даже ножа перочинного не нашли!»

Кузнецов ехал однако как победитель, переваривал мясо и пережигал водку. И беседовал со мной как с пленной добычей. Я был у него в меню – заключительное сладкое блюдо, десерт.