Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Вся моя жизнь: стихотворения, воспоминания об отце

Ратгауз Татьяна Даниловна

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Вся моя жизнь: стихотворения, воспоминания об отце - Ратгауз Татьяна Даниловна - Страница 4

Изменить размер шрифта:

ВЕСЕННЕЕ

По размытым дождями неделям,

Через свежесть туманную вброд,

Завершается новым апрелем

Тяжелеющий солнцеворот.

Даже ты, утомленный от стужи,

В городском задыхаясь плену,

В голубой распластавшейся луже

Удивленно заметил весну.

И опять велика и бессонна

Исступленная гулкость ночей,

От больного трамвайного звона,

От мятущейся грусти твоей.

И опять задрожит у запястья

Кровь живым, воскрешенным крылом,

Чтоб к почти небывалому счастью

Через сон полететь напролом.

Но так мало от счастья осталось

В зацветающем шуме, и вот:

Поцелуй и большая усталость

У распахнутых белых ворот.

(1933 «Современные записки». 1934. Т. 55)

«В перекличке часов, иссякающих даром…»

З. Г.

В перекличке часов, иссякающих даром,

В беспощадно крутом обороте колес

Оползающей ночи несешь ты подарок —

Тяжесть нового дня и бессмысленность слез.

Изнывает трамвай на тугом повороте,

Прибывает у шлюзов густая вода,

Ты же прячешь лицо в сквозняке подворотен

И одними губами считаешь года.

А на дальних путях та же грусть семафоров,

Полустанков бессменные ночи без сна, —

Как тогда, как всегда, и по-прежнему скоро

Отцветает кустом придорожным весна.

Ты стоишь за шлагбаумом и машешь рукою

Сквозь пронизанный дрожью предутренний час.

Поднимается боль, и уже ты не скроешь

Паутину морщин у заплаканных глаз.

Ожиданье растет, вырастая в огромный

Всеобъемлющий шум. И я знаю, ты ждешь,

Что в такое же утро (ты знаешь? ты помнишь?)

Под весенним дождем, сквозь прохладную дрожь,

Ты со мной возвратишься в покинутость комнат

И в бессилии навзничь, как я, упадешь.

(8.6.1933 «Скит». II. 1934)

ОПЕРАЦИЯ

Бил эфир в виски. Тугое тело

Синеватым паром истекло.

Молчаливый ангел в маске белой

Небо втиснул в тонкое стекло.

И звенела сталь на полках шкапа

Остриями неотлитых пуль.

Падали густые капли на пол

И перебивали редкий пульс.

И никто не видел и не слышал,

Как, взлетев эфирным холодком,

Сердце дерзким голубем на крышу

Опустилось звонко и легко.

И, остановив часы и годы,

Перепутав месяцы и дни,

Сквозь небес полуденную воду

Проступали звездные огни.

Шли удары тяжело и редко,

Голубиный перебив полет:

Это смерть в грудной огромной клетке

Пробивалась медленно сквозь лед.

А когда тяжелые ресницы

Проломили звездную дугу,

Жизнь пришла со злым укусом шприца,

С горьким жаром искривленных губ.

(Прага, 1932 «Скит». I. 1933)

Нелюбимым («От нежности тяжелой не уснуть…»)

От нежности тяжелой не уснуть

Всю ночь. Не думать и не ждать рассвета.

Пусть молодость еще одну весну

Встречает звонким, исступленным цветом.

Мы не услышим, мы еще пьяны

Разлуки изнуряющим дурманом,

И голос искупающей весны

Взывает поздно (или слишком рано?).

Спокоен сон неполюбивших нас.

Мы промолчим. Не назовем их даже.

Мы скроем пустоту бесслезных глаз

И душ самодовлеющую тяжесть.

И будет ночь пустынна, как всегда,

На сквозняке больших бессонных комнат,

Когда любовь нахлынет — как вода

И нас утопит в нежности огромной.

(«Современные записки». 1934. Т. 56)

«Коснулась дрема моего плеча…»

Коснулась дрема моего плеча,

И сразу стало просто и понятно,

Зачем из ночи выплыла свеча,

Роняя розовые пятна.

От звона колоколен за окном

Торжественнее будет сердце биться,

Когда слова низринутся дождем

На распростертую страницу.

От губ сухих и от тяжелых рук

Ты — далеко, и мне тебя не надо,

Ты — как в тумане уходящий звук,

Как предзакатная прохлада.

И мой уход торжественен и прост,

— Уже легки, по новому, колени. —

Я знаю, ты принес мне ворох звезд

В тепличной свежести сирени.

(Прага, 1935 «Скит». III. 1935)

БЕГСТВО

В стекле морозном вечер и поля

И телеграфа пелена тугая,

И звонкая текучая земля

Крутыми верстами по шпалам убегает.

Как от бессонной ночи голова

Легка, а вкус тяжел и горек!..

На полустанках — гулкие слова.

На станциях — обыденное горе.

Цыганскую дешевую тоску

Не заглушить стихом простым и строгим.

Гитарный лад, малиновый лоскут

И тень моя на взвихренной дороге.

Не проскользнут по мерзлому окну

Вокзальных бликов мутные зарницы.

Не убежишь! Я рук не разомкну…

Я только молча опущу ресницы,

Чтобы не вздрогнуть и не закричать

От счастья и от ужаса — как дети, —

Когда коснешься моего плеча

Ты, возвратившись завтра, на рассвете.

(1935)