Судьба - Бенедикт Барбара - Страница 37

Ика тоже невольно поежилась.

— Что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты пошла со мной во дворец. Сарпедон хочет, чтобы я побывала в какой-то комнате.

Ика ждала дальнейших слов. Дафна всегда не договаривала.

— Он хочет, чтобы я что-то принесла оттуда, но я не знаю, что это может быть. Сарпедон говорит только, что я сразу узнаю эту вещь.

— Я так и не поняла, чего тебе от меня нужно.

— Не притворяйся глупой. Ты — настоящая Ика. Кто, кроме тебя, узнает, что мне нужно искать.

— Мне жаль, но, кажется, я не могу тебе помочь.

Дафна разжала руки и скрестила их на груди.

— Ты должна. Я приказываю тебе.

— Я больше не рабыня. Я теперь подчиняюсь хозяину бычьей арены.

— Может быть, тебе напомнить о твоей клятве Язону? Если бы он был жив, он бы еще раз приказал тебе спасти меня. А откажись ты — снова заподозрил бы измену.

Ика старалась не показывать своего волнения, но каждое слово Дафны тяжело ранило ей душу. Об отмене обещания не могло быть и речи: Язон жив. И сейчас она должна рассказать о нем Дафне. Но Ика снова не смогла заставить себя говорить. Она старалась убедить себя, что любит его больше, чем когда бы то ни было могла любить его Дафна, что ее сдерживают соображения его безопасности; но глубоко внутри она понимала, что причины молчания эгоистичны. Ей хотелось хотя бы немного побыть с Язоном наедине. Это последний шанс заставить его полюбить ее.

Казалось чудом, что Рок вручил жизнь Язона в ее руки, но она понимала, что за счастье нужно платить. Поэтому она должна помочь Дафне. Так желают боги. Если Ика не пересилит себя, то не сможет назваться героем.

И если Язон обретет память, она сможет рассказывать о своих поступках с гордостью: он никогда не скажет, что Ика нарушила свое обещание.

— Хорошо, — ответила она наконец. — Давай пойдем во дворец и во всем разберемся.

Язон подскочил на соломенной подстилке, дрожа от приснившегося кошмара. Ему до сих пор чудились детские крики, от которых неудержимо хотелось бежать.

Как до сих пор его голова еще не раскололась от этих криков? Обхватив ее руками, он постарался унять пульсирующую боль. Та девушка... Дори... ему недоставало ее нежных прикосновений.

Но, подняв голову, Язон увидел перед собой незнакомую полную крестьянку: она стояла возле очага и смотрела на него широко открытыми испуганными глазами; казалось, женщина была готова убежать в любое мгновение. «Она пришла из деревни по просьбе Тузы, — догадался Язон, — но при этом не прочь избавиться от своей обязанности».

От испуганных хмурых взглядов этой женщины ему сделалось плохо. Было ясно, что она не только боится его; он внушает ей отвращение.

Хуже всего, что он сам себе противен. Как не презирать себя за такую слабость? Он не может бороться, не может ходить и даже вспомнить свое имя. Единственной его связью с миром была красивая и загадочная Дори, но и она покинула его. Вечно ухмыляющийся Туза забрал ее по неизвестной причине, оставив взамен эту суровую женщину.

Эти мысли беспокоили его. Они с Дори недолго находились вместе, но за это время Язон привык к ней как к части самого себя. Дори вдохнула в него надежду. Еще немного, и их сердца слились бы воедино, но появился Туза, и она ушла, едва оглянувшись на прощание.

Можно ли обвинять ее? Она молода и полна жизненных сил, ей нужен такой человек, который был бы для нее опорой, который сделал бы ее счастливой. Такой странный незнакомец, как он, только помеха.

Сжав зубы, Язон, полный решимости обходиться без помощи, попытался подняться на ноги, по крайней мере, у него есть гордость. Если Дори вернется, он предстанет перед ней мужчиной, а если нет...

Так или иначе, но он не будет лежать здесь и ждать.

Обернувшись, Дафна с завистью посмотрела на Ику. Даже после пребывания в тюремных ямах — что само по себе ужасало Дафну, — этой девушке удалось сохранить бодрость духа. Многие смертные были сломлены грандиозностью Кносса, но Ика не из таких. Если правда, что она видела Минотавра, то тем больше для нее причин бояться, но ее глаза расширялись не от страха, а от любопытства и восхищения; она с интересом озиралась по сторонам.

Дафна вспыхнула, увидев ее чистосердечное изумление критскими акробатами. Для нее это было равноценно оскорблению Мессалонского двора, хотя она понимала, что он был далеко не лучшим, а его искусство и вовсе уступало красоте и роскоши Кносса.

Дафна не чувствовала бы раздражения, если бы ей здесь поклонялись так же, как на родине, если бы она стала частью здешнего двора. В этом небрежении был повинен отчасти Сарпедон, явно считавший ее недостойной своей должности, но были и другие причины. Царевна была воспитана в другом мире, где были свои ценности и правила поведения; она здесь чужая и никогда не станет своей.

Но Дафна очень хотела стать своей, ведь ей когда-то часто повторяли, что для «Прекрасного цветка Мессалоны» необходимо должное почтение.

Неудивительно, что Ика раздражала ее. Дафна — хозяйка, рабыня должна почитать ее, завидовать ей. Но Ика не только отказывалась почитать ее, но и казалась живо вовлеченной во все происходящее, тогда как Дафна была здесь чужой. Ика трогала пальцем фрески, следила глазами за фигурами на стенах, выстроившимися в процессию, и, казалось, сама вместе с ними шла к богине, сидящей в конце коридора.

— Сюда, — отрывисто сказала Дафна, — эта дорога короче.

Это было неправдой, но ей хотелось увести Ику из коридора, от глаз богини, нежно улыбающейся со своего нарисованного трона.

Когда они вышли к центральному двору, потрясенная Ика остановилась.

— Иди налево, — огрызнулась Дафна, обиженная, что восхищение досталось не ей.

— Это невероятно, — прошептала Ика, обозревая окружающие их многоэтажные строения. — Снаружи, конечно, тоже неплохо, но я даже не подозревала, насколько все это огромно изнутри. А куда ведут те двери?

— Они ведут в гробницы и подземные усыпальницы, а там, в восточном крыле, находятся покои царя. Нам несдобровать, если нас увидят слоняющимися возле них.

— Как они жутко выглядят, — сказала Ика приглушенным голосом. — А почему двор пуст и мы никого не встретили в переходах?

Для Дафны это был больной вопрос. Она хотела совершить вместе со всеми ежегодное паломничество к горе Юткас, но Сарпедон отказался взять ее.

— Они ушли отдавать почести Зевсу, — сказала она, передернув плечами. — Это к лучшему, тебя здесь никто не увидит.

Ей показалось, что она услышала, как Ика пробормотала: «Лучше для кого?» И это раздосадовало Дафну еще больше.

— Пойдем, нам нужно подняться по лестнице, — сказала она, подталкивая Ику, — нас не должны видеть здесь рассматривающими дворец.

Дафна никогда не была в этих местах. Кносский дворец действительно был настоящим лабиринтом, царевна только однажды была в освященном тронном зале, да и то недолго; а вдруг она не сможет его найти? Дафна испугалась.

Словно уловив ее сомнения, Ика остановилась наверху лестницы.

— Ты точно знаешь, где мы находимся? — спросила она. — Тут столько поворотов и коридоров, что мы могли вернуться к началу пути.

— Конечно, знаю, — покраснела Дафна, до сих пор размышляющая над тем, куда ей повернуть. — Там должны быть хранилища. — Она хорошо помнила свой визит в эти хранилища. Мысленным взором она видела бесконечные ряды сосудов, наполненных маслом, зерном и сокровищами, отчего тогда у нее закружилась голова. Возможно, она хотела быть своей, чтобы эти сокровища были также и ее. Но Дафна должна была утвердить себя в роли Прорицательницы, а для этого представить Сарпедону доказательства своего богоизбранничества.

Дафна надула губы, стараясь сосредоточиться, но в каждой комнате были эти забавные двойные топорики, и она не могла отличить одну комнату от другой. Решив действовать наугад, Дафна повернула налево.

— Вот куда нам нужно.

Ика, не поняв ее жест, повернула направо, и удача была на ее стороне: она первая нашла дорогу к тронному залу.