Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 88

Заалела заря, заалела, Ну а мы все седеем, мой друг.

Голубеют сквозные просторы, Синей бездны заоблачный круг, Синий сумрак, окутавший горы, Колокольчика синего звук.

Голубеют сквозные просторы, Ну а мы все седеем, мой друг.

Молодеют поля и долины… Не лукавь, ну какой в этом прок, И не лги, будто пух тополиный, А не снег на виски наши лег.

Мы с тобой не поля, а вершины, Что белы даже в летний денек.

ВРЕМЯ

Время скалы покрыло морщинами, Ранит горы, летя как поток, Расправляется даже с мужчинами, Их сгибая в положенный срок.

Это время – травою зеленою Опушило заоблачный луг. Это время – слезинкой соленою По щеке проползло моей вдруг.

На цовкринца смотрю: не сорвется ли? По канату идти тяжело. Мне с цовкринскими канатоходцами Время сходство давно придало.

Это время – хвостами не лисьими Заметает следы наших ног, Но опять над опавшими листьями Лес весеннее пламя зажег.

Бьют часы на стене и за стенкою. Радость, к сердцу людскому причаль И дружи с часовою ты стрелкою, Пусть с секундною дружит печаль.

*

А. Райкину

…И на дыбы скакун не поднимался, Не грыз от нетерпения удил, Он только белозубо улыбался И голову тяжелую клонил.

Почти земли его касалась грива, Гнедая, походила на огонь. Вначале мне подумалось: вот диво, Как человек, смеется этот конь.

Подобное кого не озадачит. Решил взглянуть поближе на коня. И вижу: не смеется конь, а плачет, По-человечьи голову клоня.

Глаза продолговаты, словно листья, И две слезы туманятся внутри… Когда смеюсь, ты, милый мой, приблизься И повнимательнее посмотри.

МОЙ ВОЗРАСТ

Как в детстве я завидовал джигитам! Они скакали, к седлам прикипев, А ночью пели у окон закрытых, Лишая сна аульских королев.

Казались мне важнее всех событий Их скачки, походившие на бой. Мальчишка, умолял я: «Погодите!» Кричал: «Возьмите и меня с собой!»

Клубилась пыль лихим парням вдогонку, Беспомощный, в своей большой беде Казался я обиженным орленком, До вечера оставленным в гнезде.

Как часто, глядя вдаль из-под ладони, Джигитов ждал я до заката дня. Мелькали месяцы, скакали кони, Пыль сединой ложилась на меня.

Коней седлают новые джигиты; А я, отяжелевший и седой, Опять кричу вдогонку: «Погодите!» Прошу: «Возьмите и меня с собой!»

Не ждут они и, дернув повод крепко, Вдаль улетают, не простясь со мной, И остаюсь я на песке, как щепка, Покинутая легкою волной.

Мне говорят: «Тебе ль скакать по склонам, Тебе ль ходить нехоженой тропой? Почтенный, сединою убеленный, Грей кости у огня и песни пой!»

О молодость, ужель была ты гостьей, И я, чудак, твой проворонил час? У очага пора ли греть мне кости, Ужели мой огонь уже погас?

Нет, я не стал бесчувственным и черствым, Пусть мне рукою не согнуть подков, Я запою, и королевам горским Не дам уснуть до третьих петухов.

Не все из смертных старятся, поверьте. Коль человек поэт, то у него Меж датами рождения и смерти Нет, кроме молодости, ничего.

Всем сущим поколениям ровесник, Поняв давно, что годы – не беда, Я буду юн, пока слагаю песни, Забыв про возраст раз и навсегда.

*

Мне ль тебе, Дагестан мой былинный, Не молиться, Тебя ль не любить, Мне ль в станице твоей журавлиной Отколовшейся птицею быть?

Дагестан, все, что люди мне дали, Я по чести с тобой разделю, Я свои ордена и медали На вершины твои приколю.

Посвящу тебе звонкие гимны И слова, превращенные в стих, Только бурку лесов подари мне И папаху вершин снеговых!

СОБРАНИЯ

Собрания! Их гул и тишина, Слова, слова, известные заранее. Мне кажется порой, что вся страна Расходится на разные собрания.

Взлетает самолет, пыхтит состав, Служилый люд спешит на заседания, А там в речах каких не косят трав, Какие только не возводят здания!

Сидит хирург неделю напролет, А где-то пусты операционные, Неделю носом каменщик клюет, А где-то стены недовозведенные.

Неделю заседают пастухи, Оставив скот волкам на растерзание. В газетах не печатают стихи: Печатают отчеты о собраниях.

Стряслась беда, в селенье дом горит, Клубами дым восходит в высь небесную, А брандмайор в дыму собранья бдит, Бьет в грудь себя и воду льет словесную.

В конторе важной чуть ли не с утра Сидят пред кабинетами просители, Но заняты весь день директора, Доклады им готовят заместители.

Езжай домой, колхозник, мой земляк, Ты не дождешься проявленья чуткости, Не могут здесь тебя принять никак – Готовят выступления о чуткости!

Собранья! О, натруженные рты, О, словеса ораторов напористых, Чья речь не стоит в поле борозды, Не стоит и мозоли рук мозолистых.

Пошлите в бой – я голову сложу, Пойду валить стволы деревьев кряжистых, Велите песни петь, и я скажу То, что с трибуны никогда не скажется.

Хочу работать, жить, хочу писать, Служить вам до последнего дыхания… Но не окончил я стихов опять: Пришли ко мне – позвали на собрание!

ДЕТСТВО

Детство мое, ты в горах начиналось, Но я простился с землею родной, И показалось мне: детство осталось В крае отцовском, покинутом мной.

Мне показалось, что, умный и взрослый, Глупое детство оставил, а сам Туфли надел я, чарыки я сбросил И зашагал по чужим городам.

Думал я: зрелостью детство сменилось. Слышалось мне: грохоча на ходу, С громом арба по дороге катилась, Лента мелькала, и время кружилось, Словно волчок на расчищенном льду.

Но, завершая четвертый десяток, Взрослым не стал я, хоть стал я седым. Я, как мальчишка, на радости падок, Так же доверчив и так же раним.

Раньше я думал, что детство – лишь долька Жизни людской. Но, клянусь головой, Жизнь человека – детство, и только, С первого дня до черты роковой!

ОСЕНЬ

1

Мы затворили окна поневоле И не бежим купаться на заре. Последние цветы увяли в поле, И первый иней выпал на дворе.

Касатки с грустью маленькие гнезда Покинули до будущей весны. Пруд в желтых листьях: кажется, что звезды В его воде и днем отражены…

От спелых яблок ломятся базары. Открыл букварь за партой мальчуган, И слышно, как спускаются отары С нагорных пастбищ, где лежит туман.

Гремя, как меч в разгаре поединка, Летит поток седой Кара-Койсы, В нем маленькая первая снежинка Слилась с последней капелькой грозы.

Уже в долинах зеленеет озимь, Шуршит листва на дикой алыче, В плаще багряном к нам явилась осень С корзинкой винограда на плече.

С улыбкой на охотника взглянула, Присела с чабанами у огня. Я возвращаюсь в город из аула. Будь щедрой, осень: вдохнови меня!

Дай мне слова о милой, ненаглядной, О ярком солнце, о земной любви, Как ты даешь из грозди виноградной Вино хмельное. Осень, вдохнови!

2

Словно нехотя падают листья, И пылает огнем мушмула. Всюду шкуры расстелены лисьи: Вот и осень пришла.

С тихой грустью касатка щебечет, Уронила пушинку с крыла. И цветы догорают, как свечи: Вот и осень пришла.

Курдюки нагулявшие летом, Овцы сходят к долинам тепла. Горы хмурые смотрят вослед им: Вот и осень пришла.

И печальна она и прекрасна, Как душевная зрелость, светла. И задумался я не напрасно: Вот и осень пришла!

Помню весен промчавшихся мимо Зеленеющие купола. Лист упал, и в груди защемило: Вот и осень пришла.

Впереди будут долгие ночи, Будет стылая вьюга бела, В печках красный поселится кочет: Вот и осень пришла.

Затрубили ветра, как пророки, И слезинка ползет вдоль стекла. Лист иль сердце лежит на пороге? Вот и осень пришла.

НАДПИСЬ НА КАМНЕ

Я б солгал, не сказав, сколько раз я страдал, На Гунибе стоял с головою поникшей, Видя надпись: «На камне сем восседал Князь Барятинский, здесь Шамиля пленивший…»

Для чего этот камень над вольной страной, Над моею советской аварской землею, Где аварские реки бегут подо мной, Где орлы-земляки парят надо мною?