Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 66

Хожу я по отчему краю, Дорогам не видно конца. Журчит ли вода ключевая, Цветы ль головами кивают, Доносится ль голос певца, Встает мой отец, оживая, И тихие слышу слова я – Последние просьбы отца.

9

Мой отец вставал на зорьке ранней И, еще в предутреннем дыму, Отправлялся в путь к вершинам дальним По тропе, известной лишь ему.

По крутым уклонам и пологим Шел отец, покуда мог идти, Обходя проезжие дороги, Презирая легкие пути.

Как-то погрешил я словом праздным, Я спросил с улыбкою тупой: «Мой отец, не проще ли гораздо Проторенною идти тропой?»

Отвечал отец: «Мой путь известен, Ничего, что он тяжел и крут, Там – следы моих стихов и песен. Мне легко – они меня ведут».

Многое на свете миновалось, С той поры прошло немало дней, Нет отца, тропа его осталась, Я идти попробовал по ней.

Горная тропа, куда же делась Сила, вдохновлявшая отца? Шел я по тропе, а мне не пелось, И казалось, нету ей конца.

Но услышал как-то, слава Богу, Я знакомый голос впереди: «Мой сынок, ищи свою дорогу, Проторенной тропкой не иди!»

10

Шагая к людям собственной тропою, Не замыкаясь в тесный круг семьи, Делил отец мой, родина, с тобою И горести, и радости твои.

Улыбкою приветствовал с порога Твое светило на рассвете он, А под вечер печалился немного: Ведь солнце покидало небосклон.

Любил твои созвездия считать он, На крыше сакли проводя ночлег, И был ему в любом краю понятен Язык твоих больших и малых рек.

Казалось: становился он моложе, Когда взбирался на вершины гор, Любил он море, но ему дороже Любого моря был земной простор.

Не потому ль, что хлеб родится в поле И вьются тропы к холмикам могил, Познавший цену радости и боли, Твою, отчизна, землю он любил!

Еще он птиц любил под небесами, И облака, и ливня вешний гром. Я на тебя смотрю его глазами И думаю о будущем твоем.

Нет, мой отец не мог с тобой расстаться, И у минут последних на краю Он завещал мне все свое богатство – Любовь к тебе нетленную свою!

11

Не потому, что ты не слышишь их, Тебе стихов я новых не читаю, А потому, что свято почитаю Адат, что был незыблем для двоих.

По этому адату мы своих Стихов с тобой друг другу не читали И всякий раз, отец, предпочитали В ауле их услышать от других.

12

Если раньше меня все заботы Вдруг оставишь ты, старец больной, Дорогого отца моего ты Разыщи в стороне неземной.

Разыщи, расскажи, ради Бога, Как я падаю и возношусь На подлунной земле, где немного Я, наверно, еще задержусь.

Расскажи, что у всех на примете И заслуги мои, и грехи, Что малы у меня еще дети, Но давно повзрослели стихи.

И, оплаканный горной грядою, Не тая от него ничего, Ты поведай, что стала седою Голова моя, как у него.

Что во время веселья порою Прячу слезы на дне своих глаз, И покуда глаза не закрою, Будет в них отражаться Кавказ.

Расскажи, отдышав облаками, – Пусть он будет известию рад, – Что дружу я с его кунаками, А врагам – объявил газават.

Сколько раз доброта его мнилась Мне огнем на холодной скале. Милость к падшим, к униженным милость Призывал он на грешной земле.

Пьем родник, подставляя ладони. Неужели исчезнуть навек Должен он на базальтовом склоне, Чтоб его оценил человек?

Лишь вступив на житейскую сцену, В предназначенной роли, старик, Я отца настоящую цену Поневоле с годами постиг.

И любовь, и терпенье, и слово, И крутая тропа в вышине Воедино сливаются снова, Потому что отец мой во мне.

Если раньше меня с белым светом Ты расстанешься, старец больной, Непременно поведай об этом Ты ему в стороне неземной.

*

«Отчего ты, родной, молодой, а седой?» – Мне вопрос задаешь удивленно, Словно майской зарей невзначай пред собой Ты увидела снег заоконный.

Дорогая, поверь, я не знаю и сам, Почему белокрылые птицы, Не спросясь, прикоснулись к моим волосам И надумали в них поселиться.

Нет, не старость приходит, поверь, не года Прибавляют мне в волосы проседь, Я, ей богу, не думал еще никогда Стать степенным и рифмы забросить.

И украдкой я прозой еще не грешу, До сих пор, как мальчишкой, бывало, Где хожу, где дышу, там стихи и пишу, – На ветру, на снегу, где попало.

Я, как прежде, мечтаю взлететь в высоту, Я шепчу о тебе, засыпая… В мае месяце яблони в самом цвету, А порой их снежком присыпает.

Может, я потому сединой убелен, Что тебя полюбил я до гроба. Как влюблен я в тебя! Как я долго влюблен! От любви поседел я, должно быть!

Может быть, от тоски поседел я, мой друг, Поседел, отправляясь в дорогу. Месяц встреч мимолетней недели разлук… От разлук поседел я, ей богу!

Ты со мною порою была недобра, Ты со мной обходилась сурово. Может, я поседел оттого, что вчера Ты сказала обидное слово.

Я ходил по земле, в облаках не витал, Может, я поседел от печали, – Я порою врагов благородней считал, Мне порою друзья изменяли.

Нет, не злоба врагов, не наветы друзей, Мне гораздо больнее бывало От печали твоей. От печали твоей У меня седина заблистала.

А быть может, от радости стал я седым, Оттого, что была ты со мною, Дав мне счастье, которого, будь я другим, Лет бы на сто хватило с лихвою.

В мае месяце сад припорошит снежком, Одеялом прикроет пуховым… Я с тобою не буду седым стариком – Буду мальчиком белоголовым.

*

В тебя я не влюблен. Я опоздал Лишь на одну весну… И не суметь мне Пройти к тебе всего один квартал. Я просто рад, что ты живешь на свете.

Я просто рад Но и печален я Из за того, что светлый сон не сбылся, Что ты живешь на свете без меня, Что, увидав тебя, я не влюбился.

Я не прошу ни слов твоих, ни ласк. К чему мне равнодушье иль участье, – Ты не в горах родимых родилась, И это – наше общее несчастье.

Ты родилась от гор моих вдали А может, это к счастью? Я бы не был Спокоен так среди своей земли И под своим, под дагестанским, небом.

Ты родилась в Москве. Быть может, там Я был бы взгляду твоему покорен, Но жизнь дала иную встречу нам, Столкнув, как волны в синем Черном море.

О, это море! Я порой хвалю, Порой браню его… И я не скрою: Мне кажется порой, что я люблю, Что не люблю, мне кажется порою.

Я знаю, простота твоя горда, А гордость так проста, что невозможно Тебя обидеть ложью никогда, Как невозможно и возвысить ложью.

И все-таки в тебя я не влюблен. Соединив, нас разделяет море, Уже неделю длится этот сон. Уже неделю я с любимой в ссоре.

*

Река мала… Ах, как она подходит Для маленького чешского села! И на Койсу далекую походит, Как будто с гор она разбег брала.

Я замер. Стоит только оглядеться – И сотни совпадений я найду. Уйду по этой самой тропке в детство, За плугом, словно сеятель, пойду.

Трепещут надо мной густые кроны, Над ними проплывают облака, Лениво дремлют бурые коровы На солнечной опушке дубняка.

И зерна в землю опускает пахарь, И всё тучнеют облаков стада… Здесь пилят лес, как и у нас, в Хунзахе, Арба скрипит, как и у нас, в Цада.

На Татрах снег лежит. Снега такие Я видел издавна в родных горах. Здесь люди и обычаи другие, Но думаю меж них – о земляках.

ДВЕ ПЕСНИ ИЗ ПЬЕСЫ «ГОРЯНКА»

1

О красная любовь, о черная любовь, О ты, любовь бесцветная, как дым! Красивой ты была, Была, как снег, бела. Спросил я: «Как зовут?» В ответ: «Гм-гм, гм-гм». О тонкая любовь, о толстая любовь, Какой мне за тебя отдать калым? Была, как лепесток, Как на заре восток. Спросил: «Откуда ты?» В ответ: «Гм-гм, гм-гм». О ты, моя любовь, упрямая любовь, Еще таких не видел я дурех. Взял за руку: «Постой!» В ответ: «Ой-ой, ой-ой», А посмотрел в глаза, В ответ: «Ох-ох, ох-ох!»