Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 105

Приходим в жизнь или уходим в вечность, Не вспыхнет и не скатится звезда, И как до нас, то грустно, то беспечно Споют и после. Только и тогда,

Коль будет песнь не о любви пропета, Ее сочтут причудою поэта.

*

Может статься, решив разобраться И постигнуть сполна НТР, Рвутся лирики в дебри абстракций, Только я не беру с них пример.

Две любви подарила мне участь, Две пленительных песни зачав. Только я их пою, и все лучше Что ни час, то новее звучат.

У поэта недолгие лета, Но и тысячу жизней иметь, Не успеть украшенье планеты – Светлый облик любимых воспеть.

Две любви – лебединые крылья. Жизнь от века любовью жива. Остальное же – пригоршня пыли Да лишенные смысла слова.

Рвутся лирики в дебри абстракций, Модный дух НТР уловив. Только я не пишу диссертаций – Продолжаю писать о любви.

*

Жду тебя, дорогая! Пред нами крутая дорога. По отрогам судьбы в долгий путь я тебя поведу, Если дрогнешь над бездной, отторгну полнеба у бога, На виду у планеты из радуг мосты наведу.

В черный час от печалей тебя заслоню я плечами. Красоту твою хрупкую, яблоня в майском цвету, Сберегу от остуд, и венками стихов увенчаю, И лучами рассветными с тропки пылинки сотру.

Если взглядом прикажешь, разрушу гранитные горы, Но в нескором пути каждый выберет груз по плечу: На себя без разбора взвалю все невзгоды и горе, А всю радость тебе до последней улыбки вручу.

Если снежные версты безжалостно лягут меж нами, Если нежные маки погубит безжалостный град, Будет жечь мою память раскаянья горького пламя; Ты права, дорогая, во всем только я виноват.

На насмешку твою не посмею ответить насмешкой, А покинешь меня, неутешной тоскою объят, Буду рад повторять, называя святой и безгрешной: Ты, конечно, права, и опять только я виноват.

Твой любой приговор я приму без упреков и жалоб, Боль зажав в кулаке, оправдаю поступок любой. Я хочу, чтоб меня ты всегда и во всем побеждала, Чем хоть раз победить и тщеславьем унизить любовь.

Жду тебя у окна. В долгий путь нам пора на рассвете. Только алую шаль на груди моего скакуна Почему-то сегодня не треплет доверчивый ветер… О прекрасная, знай, я и в этом виновен сполна.

*

Прекрасная, лучше помиримся! Омар-Гаджи Акация, как раненая птица, Крылами бьет на выжженной скале, Как будто тщится В поднебесье взвиться, Где плещутся зарницы и во мгле Растаяли пернатых вереницы. Так женщина, предав дитя земле, Над свежею могилою томится.

Любимая, нам надо помириться!

Тур, обезумев, к пропасти стремится, Ревет в тоске, но милой не найдет. Не для него родник в траве струится, Искрится лед, альпийский луг цветет. О, где та милосердная десница, Что пулей скорбь навечно оборвет?! Я слышу зов, и в горле ком встает, Страницу застят слезы на ресницах.

Любимая, нам надо помириться!

Струится кровь, повержен в пыль возница, В Койсу кружится жалкий фаэтон, А конь тоской предсмертной полонен, На мертвого напарника косится. Сменяет ночь туманная денница. Мой сон забыт, а песня словно стон. Да, я влюблен и обречен казниться Тоскою всех народов и времен.

Любимая, нам надо помириться!

*

В тишине полуночной, в чужой стороне, В невеселой и долгой дороге Я тебя заклинаю: явись мне во сне, Ради бога, избавь от тревоги!

Словно в омут – в кровать. Надо спать, но опять Я страшусь разойтись и тебя потерять В лабиринте своих сновидений.

И заводит бессонница, только держись, Суесловье, присев к изголовью: «Ты не раз говорил: без любви жизнь не жизнь, Ну, а легче ль на свете с любовью?»

Знаю, утром друзья обратятся ко мне: – Крепко ль спал? С виду вроде не очень… – Я сегодня любимой не видел во сне, Значит, попросту не было ночи.

*

Что ни вечер, в тишине больничной Слышу я обычный разговор Об инсультах общих и частичных, О различных средствах заграничных… Этот вздор мне тошен с давних пор. Знаю четко, ну какого черта Хвори пересчитывать, как четки, Рассуждать про инсулин в крови?! Если стоит говорить о чем-то В черный час – так только о любви. В белом царстве скуки и эмали, И стерильной, как бинты, тоски Вижу я завьюженные дали, На ладонях зябнущих проталин Наледь проломившие ростки. И пускай недуг жестокий мучит, Мысли о тебе, мой лучший друг, Как трава, что выросла на кручах, Не страшась колючих горных вьюг.

*

Ты бросишь взор на бирюзу вершин, Закованную в золото предзимья, – И восхищенный ими от души, Замру я пред красой невыразимой.

Напев услышишь в тишине ночной, – И я охвачен сладостной печалью, И вечность распахнется предо мной, Гармонии подвластна величавой.

Я письма дочек знаю наизусть. Но вновь всмотрюсь в их почерк торопливый, И сам на миг ребенком становлюсь, Плененный их поэзией невинной.

Ты запоешь – продолжу без труда, Как будто мне напев подсказан свыше. О песнь твоя! Нигде и никогда Не слышал лучше я и не услышу.

Коснись струны, и зазвенит струна, Другая ей послушно отзовется. Но оборвется невзначай одна, И сразу же мелодия прервется.

И ты, и я – два колеса арбы, Но если вдруг одно сорвется с оси, Тропинка каменистая судьбы С повозкою другое в пропасть сбросит!

Мы для любви бессмертной рождены. Пока нежны – над нами солнце светит. Друг другу, как дыханье, мы нужны. Нас друг без друга нет на этом свете.

*

Сын родится – и с утра до ночи Над аулом выстрелы грохочут.

«Слушайте, луга, вершины, чащи, В мир пришел мужчина настоящий!»

Дочь родится – и рокочет бубен, Буйным ритмом всю округу будит.

«Слушайте, чинары над долиной, Будет дочь красавицею дивной!»

С древности далекой и доныне Чтим обряды эти, как святыни.

Верим все мы, есть у нас причины, Станет дочь прекрасной, сын – мужчиной.

Кто убьет ту веру, в небе горном Пусть увидит солнце в полдень черным!

День придет, под свадебные песни В круг джигит шагнет с невестой вместе.

Грянут ружья, зарокочет бубен. Любят молодые – счастье будет.

Пожелают горцы в одночасье Им любовь, и счастье, и согласье.

Кто поднять на них посмеет руку, На того пусть небо разом рухнет.

*

Под свист метели в наших селах пели, Что только сердце вынянчит любовь, Как мать качает дочку в колыбели, Но с юности далекой и доселе О ней одной мой помысел любой. Мне в детстве говорили, будто в сердце Горит любви немеркнущий очаг. Но как же мог в очаг он разгореться, Чтоб тело жечь, чтоб мучить по ночам?! В застолье и нужна, быть может, мера. Пока я жив, всю душу обнажив, Люблю тебя всем напряженьем нервов, Высоким жженьем мускулов и жил. Полощет дождик не листву, а чащу, Мой каждый вдох, любая мышца, кость Огнем любви, безудержно горящим, Пропитаны, пронизаны насквозь.

*

О скромница моя, не надо ссориться! Прошу тебя, не прячь свое лицо. Не о тебе пословица отцов О том, что людям спины подлецов В конце концов милее лиц становятся.

Случайным взором исцели отчаянье. Ты помнишь, как в Хунзахе на горе Встречали мы начало дня в молчании? Как радовалось солнышко заре, Как, прячась в тучи, было опечалено?

Красавица моя, не надо ссориться! Не отходи, родная, ни на шаг. Ты отвернешься – солнце в тучах скроется, А отойдешь – и нечем вдруг дышать. Вот хлопнет дверь – и сердце остановится.

Прекрасная, одной улыбкой нежною Скорей мою кручину излечи. Мы видели с тобой со скал заснеженных, Как радостно сливаются ручьи, Скорбят перед разлукой неизбежною.