Журнал «Если», 2004 № 02 - Рид Роберт - Страница 31

На столе уже не было ни сфинксов, ни лебедей. Лео Сесслер разрезал засахаренный апельсин и обнаружил внутри начинку из вишен. В свою очередь, вишни были начинены мякотью апельсина.

— Вот именно, Капитан, вот именно, — приговаривал сеньор Вантедур. — Матка-колыбель, пьянство, самобичевание — все это явления одного и того же порядка.

Маэстро Астроном откашлялся и поднялся на ноги.

— Сейчас вы услышите нечто весьма интересное, — сказал Теофилус.

Слуги поставили перед каждым гостем кофейные чашки из хрусталя. В прозрачных шарах начал сгущаться и темнеть водяной пар.

— Вступление к меморандуму о созвездии Молока Афродиты! — провозгласил маэстро Астроном.

Ночью в замке сеньор сам прошел по галереям и спустился по лестницам к комнате доктора Лео Сесслера. На руках он нес Бонифация Соломейского, а за ним по пятам следовал Тук-о-Тут.

— Добрый вечер, доктор Сесслер. Я осмелился нанести вам визит.

Лео Сесслер впустил гостя в комнату.

— И еще я распорядился, чтобы нам принесли кофе и коньяк.

— Что ж, это было бы кстати. Послушайте, у меня уже не будет времени осмотреть ваши кофейные плантации и виноградники.

— Именно об этом я и хотел поговорить.

— Я хочу сказать, что завтра мы улетаем.

— Да-да.

Принесли кофе. Тук-о-Тут закрыл дверь и уселся на пол в коридоре.

— А почему бы вам не остаться, Сесслер?

— Вы полагаете, я об этом еще не задумывался?

— Тогда бы я окончательно уверился в том, что составил о вас верное представление.

— Что ж, я мог бы попросить добротный дом, — сказал Лео Сесслер, — весь белый изнутри и снаружи: стены, потолок, камин… С очагом и походной кроватью, шкафом, столом и двумя креслами. И начать писать мемуары. Возможно, раз в неделю ходить на рыбалку. И на охоту.

— Что же вам мешает? Вас удручает отсутствие женщин?

— Честно говоря, нет. Я никогда не спал с мужчиной, у меня не было гомосексуального опыта, если не считать дружбы в возрасте тринадцати лет с товарищем по колледжу, но тогда все было в рамках нормальных и пристойных отношений, как сказал бы наш Капитан. При мысли об этом я не впадаю в шок, как Рейдт-младший. И я тоже считаю, что на Салари-II невозможно сохранить ту же мораль, как на Земле. Вы когда-нибудь задавались вопросом, Вантедур, что такое мораль?

— Конечно. Это совокупность норм, которым нужно следовать, чтобы творить добро и избегать зла. Идиотское определение! Я знаю лишь одно добро, доктор Сесслер: не учинять насилие над своим ближним. И одно-единственное зло: слишком много думать о себе самом. Но на практике я совершал и то, и другое. Поэтому я и делаю вам это предложение. Но если вы хотите улететь, я не буду вас удерживать.

— Да, я решил вернуться на Землю.

— Хотелось бы знать, почему?

— Пока и сам не знаю. По каким-то смутным внутренним причинам. Наверное, потому что я не падал на Салари-II в аварийном корабле. Потому что у меня не было времени создать вокруг себя вторую Землю по своему вкусу. Потому что я всегда возвращаюсь домой. И на этот раз я тоже хочу вернуться домой.

— С кем вы живете на Земле? У вас есть родные, близкие?

— Нет-нет, причина моего отказа кроется совсем не в этом. Я живу один.

— Прекрасно, Сесслер. Мы проводим вас под звуки фанфар. Но я хочу предупредить вас кое о чем. Весь экипаж «Нини Пауме-1» забудет все, что он видел здесь.

— Значит, это было вашим намерением с самого начала?

— До этого момента — нет. Теперь — да.

— И как вы собираетесь это проделать?

— Это забота Теофилуса. Никто из вас и не почувствует проникновения в собственный мозг. Через полчаса после закрытия люков корабля вы все будете уверены в том, что обнаружили опасный мир, опустошенный радиацией, которая убила весь экипаж «Спящего Света-3». Капитан доложит на Землю, что колонизация планеты невозможна, и рекомендует выждать не менее ста лет, прежде чем посылать сюда следующую разведывательную экспедицию.

— Жаль, ведь это довольно милый мир. Знаете, Вантедур, я ведь собираюсь написать мемуары. И мне не хотелось бы описывать Салари-II как мертвую и безжизненную планету…

Сеньор Вантедур улыбался.

— Меня пугают ваши слова, — добавил Лео Сестер.

— В самом деле? Слушайте дальше. Никто не сможет получить от фиолетового пятна что-либо, если не отождествит себя с желаемой вещью. Понимаете, в чем суть? Поэтому мы и не сумели создать женщину. Когда впервые Теофилус пожелал сигарету, ему так чертовски хотелось курить, что он представил себя не курильщиком, а сигаретой. Он стал сигаретой, он пах табаком, бумагой, дымом, он состоял из волокон фильтра. Весь, без остатка. В первый же вечер я признался, рассказывая всем вам о том, как я добыл электробритву, и со мной произошло то же самое. Я ощутил себя не человеком, который бреется, а самой электробритвой. Но никто из вас не обратил никакого внимания на мои слова, увлеченный моим рассказом, и именно на это я и рассчитывал.

— Значит, это так легко…

— Да. Инженер Саван, должно быть, очень любит свою жену. В какой-то момент он представил себя обвивающимся вокруг ее запястья и пожелал стать браслетом… Вот почему вам не удалось ничего получить позапрошлой ночью. Но если вы вновь захотите попробовать, то мы можем отправиться к фиолетовому пятну.

— Вы знали?..

— Я видел вас с балкона. Конечно, я надеялся, что вы предпримете попытку. А сейчас вы можете добиться всего, чего захотите, получить любую вещь.

— Спасибо, но думаю, мне лучше не пробовать. Ведь сбывшиеся желания просуществуют одну ночь, а завтра утром я забуду о них.

— Верно, — сказал сеньор Вантедур и поднялся. — Я буду сожалеть, что никогда не прочту ваших мемуаров, доктор Сесслер. Спокойной ночи.

Он вышел.

Бонифаций Соломейский остался в комнате, и Лео Сесслер был вынужден открыть ему дверь.

На трапе «Нини Пауме-1» члены экипажа остановились, повернулись лицом к планете и, не сговариваясь, откозыряли тем, кто провожал их. Только Лео Сесслер по-граждански помахал рукой. Население замка Вантедур попятилось, когда люки закрылись и корабль запыхтел, готовясь к взлету.

Пристегнутый ремнями к своему сиденью, Лео Сесслер, закрыв глаза, мысленно обозревал Салари-II. Через двадцать минут… нет, уже через девятнадцать минут пятьдесят восемь секунд… девятнадцать минут пятьдесят три секунды… он забудет эту планету.

Никто не произнес ни слова. Лицо у Рейдта-младшего было опухшим.

Девятнадцать минут.

Капитан отдал распоряжение увеличить тягу двигателей.

Лео Сесслер поигрывал пряжкой привязного ремня.

Капитан объявил, что сразу после взлета сядет составлять отчет о Салари-II.

Три минуты сорок две секунды.

— Вы дадите какую-нибудь особую рекомендацию в своем отчете, Капитан?

— Естественно. Если честно, то думаю, что на Салари-II сложилась чрезвычайная ситуация. Хорошенько уясните себе это: чрез-вы-чай-на-я!

Мысленно Лео Сесслер скакал верхом по лугам Салари-II, и воздух свистел в его ушах.

Две минуты пятьдесят одна секунда.

— И я обязательно буду ходатайствовать о направлении сюда спасательной экспедиции.

— Кого же вы намерены спасать, Капитан?

— Можно узнать, откуда раздается этот свист? — Капитан взял микрофон. — Проверьте происхождение странного звука в наушниках.

И поставил микрофон на место.

— Необходимо раз и навсегда решить вопрос с членами экипажа «Спящего Света-3», Сесслер…

Две секунды. Одна.

Свист прекратился.

— …которые наверняка погибли от радиации.

Лео Сесслер поспешно подумал о Салари-II — «Неужели это моя последняя мысль о ней?!» — и вспомнил зелень и голубизну под двумя солнцами. Пустыня Пума, мустанг, Вантедур, Теофилус, Вантедур, Бонифаций Соломейский, Кестеррен, Пеония, удар в челюсть Рейдта-младшего, Вантедур, Трон Победы… Карита Дульче, запертый в матке… Пять лун… Сеньор Вантедур, предлагающий емуостаться на Салари-II и предупреждающий, что он забудет все. Но он не забыл.