Окрыленная мечтой - Либби Патриция - Страница 16

В его словах было сомнение или это ей послышалось? Он что, сомневался в ее эмоциональной выносливости? Она хотела ответить ему, что может сломаться в обычной жизни, но никогда — на работе. Но вместо этого сказала:

— Я готова, Бретт.

Они вместе вышли из операционной и пошли по коридору. К ним, всхлипывая и ломая руки, бросилась объемная, знакомая фигура. Люпита. Она упала на грудь Бретта, обвиняя себя в случившемся несчастье.

— Не мучь себя, Люпита, — попытался успокоить ее Бретт. — Всякое случается. Ничьей вины тут нет. Мы будем делать все, что в наших силах. А ты — молись. И может быть, мы удостоимся чуда.

Он осторожно освободился. Люпита еще кивала и всхлипывала, когда Керри и Бретт вошли в кабину лифта.

Глава 10

Долгая ночь. Бретт был прав. Керри знала, что никогда не забудет этих мучительных часов возле постели Кончиты. Следить за каждым неглубоким вдохом девочки и каждый раз думать, что он будет последним, молиться, стараться передать часть своей жизненной силы умирающему телу. Ждать момента, когда вернется сознание, и бояться боли, которую оно принесет с собой.

Бретт непрерывно работал, чтобы поддержать искру жизни в угасающей плоти — переливания, восстанавливающие баланс жидкости в организме, инъекции, стимулирующие отказывающееся биться сердце, каждые пятнадцать минут — измерение пульса и температуры. Эти замеры аккуратно заносились в таблицу, которая затем будет использована для выбора программы лечения. Еще один Бретт. Совершенно непохожий на остроумного болтуна, которого она знала раньше.

Керри вспомнила счастливый день, проведенный в зоопарке. Она тогда спросила его: «Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным?» А он ответил: «Только тогда, когда это действительно нужно. А это часто случается — такая работа». Еще несколько кусочков головоломки по имени Бретт Тейлор встали на свое место. Он был талантливым врачом, может быть, отчасти потому, что умел расслабиться в драгоценные моменты отдыха.

В ее мысли проник едва слышный звук. Подняв голову, она увидела, что губы Кончиты шевелятся — она пыталась что-то сказать. Бретт подал Керри знак быстрым движением руки, и они оба наклонились над кроватью, бормоча ласковые слова — Бретт по-испански, Керри по-английски.

Керри была уверена, что Кончита их узнала. Она попыталась улыбнуться, но проснувшаяся боль стерла улыбку. И снова звук, похожий на стон животного, слетел с ее губ. Девочка чувствовала невыносимую боль и не знала отчего.

Керри повернулась к Бретту, в ее глазах стояла немая мольба. Он быстро ввел морфий в плечевую вену девочки. Они со страхом ждали результата. Какую дозу сможет выдержать Кончита в ее состоянии? Вдруг количество наркотика, достаточное для обезболивания, окажется смертельным? А если оно слишком мало, чтобы уменьшить мучения? Снова все зависело от точного расчета.

— Господи, пожалуйста…

Керри не поняла, что молится вслух, пока Бретт не тронул ее за плечо. Этим жестом он говорил: я понимаю, я разделяю твою молитву.

Вызывающие дрожь стенания смолкли, но глаза Кончиты не закрылись, и она, похоже, чувствовала присутствие Бретта и Керри. Бретт с облегчением вздохнул:

— Мы выиграли еще одну битву.

Проверив пульс, он убрал пальцы от виска девочки.

Медленно тянулись часы, и они продолжали борьбу за жизнь Кончиты. Временами Керри казалось, что рядом с больничной койкой стоит смерть и ждет, когда они сделают ошибку.

Один раз, когда Кончита начала метаться по постели, Керри стала напевать песню, которую знала с детства. Ее голос был не из лучших, слезы перехватывали горло, но Кончита прислушалась, затихла.

— Может, поспишь немного? — спросил Бретт, заметив ее бледность.

Она покачала головой:

— Не могу. Ведь ты тоже не можешь.

Пришел рассвет, а Кончита все цеплялась за жизнь. Бретт очень не хотел оставлять ее следующей смене, но в конце концов сдался, не в силах побороть усталость.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он. — Спи столько, сколько тебе нужно, чтобы выспаться. Я поговорю с твоим контролером.

— А ты?

— Поваляюсь пару часов наверху.

Керри встала, потянулась, поморщилась от боли — от долгих часов неподвижности занемела спина.

— Ты позвонишь мне, если я буду нужна?

Бретт легонько взял ее за плечи.

— Если ты будешь нужна Кончите… или мне? — Он был совершенно серьезен.

Некоторое время Керри пыталась бороться с водопадом эмоций, пробужденных его прикосновением. «Я не могу! Нельзя…» Она молча пыталась отбить это новое вторжение в ее сердце, помня о том, как он обошелся с ней всего несколько дней назад… помня о вернувшихся кошмарах, о том, как хрупка стена, отделяющая ее от беспросветного горя.

— Керри… Керри. — Бретт притянул ее к себе, обнял, прижался щекой. Затем тихо сказал: — Ответь, милая.

Она не могла спорить — слишком устала. Не могла лгать ни ему, ни себе.

— Я приду, если буду нужна тебе, Бретт.

Он обнял ее крепче.

— Ты нужна мне, милая. Ты — та девушка, которую я искал.

Керри не поняла, то ли это он незаметно наклонился, то ли она сама потянулась к нему. Все, что она запомнила, — это то, что их губы встретились. Потом был только звон в ушах. Этот поцелуй был совсем не похож на предыдущий, тот, который Бретт вырвал у Керри в субботу вечером. Теперь его губы не были такими жадными. В нем также не было столько нежности, как в поцелуе Гарта. Это был поцелуй мужчины, хорошо понимающего, что происходит между ними.

— Я люблю тебя, Керри, — прошептал Бретт, на мгновение оторвавшись от ее губ. — Я выбрал не то время и не то место для того, чтобы сказать эти слова. Для них нужно как минимум шампанское и музыка. Прости.

— За что простить? — Она улыбнулась и дотронулась до его подбородка, уже покрытого щетиной. — Бретт, ты угадал и время, и место. У меня ощущение, что все происходит, как должно. За последние часы мы столько пережили вместе. Я… я много узнала о настоящем Бретте Тейлоре.

Он вскинул брови:

— Врач, который никогда не сдается… Идол в белом халате? Ты так теперь меня воспринимаешь, Керри.

Она устроилась головой у него на груди.

— Идол на глиняных ногах. Когда оба Бретта соединяются в одно, получается вполне приличный парень.

— Парень, которого ты могла бы полюбить? — спросил он.

— Парень, которого я уже люблю. — Керри вытолкнула из себя эти слова, которые были чистой правдой, и почувствовала, как уходит, растворяется старый, прижившийся ужас. Ее сердце еще могло любить. Не только принимать любовь, но и отдавать ее.

Последующие несколько дней были странной смесью счастья и горя. Бретт попросил доктора Келлера временно освободить Керри от работы в операционной и назначить ее спецсиделкой к Кончите. Его просьба была удовлетворена. Керри с радостью восприняла новое назначение, так как считала, что сможет помочь девочке. Кончита реагировала на ее голос и прикосновения и, когда Керри была рядом, не противилась бесконечным переливаниям, не боялась трубок, иголок. Керри говорила с Кончитой по-испански, используя в основном всего несколько ободряющих фраз, которым научил ее Бретт.

И все же множество раз Керри сомневалась, что сможет продолжать ухаживать за Кончитой. Ей казалось, что она недостаточно сильна для того, чтобы и дальше видеть страдания девочки. И если бы не присутствие Бретта, не краткие мгновения счастья от взгляда или прикосновения, если бы не их крепнущая любовь, то — Керри точно это знала — она не смогла бы дать девочке то, без чего Кончита не выжила бы.

Каждый новый день сулил новые испытания: отказ почек, девочку лишь чудом удалось спасти с помощью аппарата «искусственная почка»; пневмония, почти остановившая ослабевшее сердце; инфекция, поразившая пересаженную кожу на груди, и, как результат, очень высокая температура. Но несмотря ни на что, Кончита не умирала.

Гарт очень расстроился, когда узнал о новом назначении Керри.

— Это слишком трудно для такой девушки, как ты, — сказал он ей как-то во время ленча.