Атакую ведущего! - Андрианов Илья Филиппович - Страница 9

Убедившись в том, что самолет не собирается гореть, я внимательно осмотрел его. На правом борту фюзеляжа увидел отверстия от вражеских осколков. Заглянул потом в кабину и на водяной трубе, шедшей от радиатора к двигателю, обнаружил две дырки. Из них-то и вытекала охлаждающая мотор вода…

Не сдержав горестного вздоха, я принялся снимать с приборной доски бортовые часы. Затем закинул на плечо парашют и, глянув в последний раз на своего крылатого друга, направился к видневшемуся неподалеку хутору.

У дома, где размещалась контора отделения совхоза, царила суматоха. Люди грузили на телеги домашнюю утварь, слышались сердитые голоса женщин, плач детей. Среди этого шума выделялся твердый и спокойный мужской голос. Я понял, что пожилой мужчина в светлом чесучовом пиджаке и белой фуражке, отдававший громкие распоряжения, и есть заведующий отделением.

Я подошел к нему, представился и попросил его выставить к самолету охрану, заверив, что завтра прибудут наши люди и заберут машину. Заведующий немного подумал, потом окликнул какого-то человека:

– Максим Прохорович! Помоги летчику. Поставь у самолета сторожа, а то ребятня быстро его раскурочит.

Пришлось мне снова возвращаться к самолету. Рядом тяжело шагал Максим Прохорович, то и дело вытирая со лба обильный пот. Я заметил, с какой любовью он оглядывал пшеничное поле, с какой осторожностью раздвигал пшеничные стебли, стараясь не повредить их. В одном месте он остановился, сорвал колосок, растер в шершавых ладонях. Понюхав зерна и взяв одно из них на зуб, сказал:

– Мягковата еще! С недельку бы ей постоять. – Прислушался к далекому гулу орудий и с болью добавил: – Сколько труда и пота во все это вложено! Неужто фашистам достанется наша пшеничка, чтоб им пусто было, чтоб они подавились нашим хлебушком!

Попрощавшись с Максимом Прохоровичем, я вышел на дорогу. Довольно скоро мне удалось остановить попутную машину, шедшую в сторону Зернограда. Пожилой шофер, крупный, плотный, с большими, тяжелыми руками, оказался разговорчивым.

– Что-то не попадаются встречные машины, – сказал он и полез в карман за кисетом. – Скоро Мечетинская должна быть, а хоть бы живая душа попалась. Погоди… Вон впереди, кажись, пылит кто-то!

Встречная машина быстро приближалась. Высунув голову из кабины, ее водитель энергично махнул нам рукой. Наш грузовик остановился.

– Вы куда это разогнались, по немцам соскучились? – сбавив скорость, выкрикнул на ходу молодой рыжий парень. – В Зернограде уже фашисты, еле удрал!

Откуда только у моего шофера взялась прыть и куда девалась прежняя спокойная ленца! Он так крутанул рулем, что я больно ударился плечом о дверцу. Полуторка живо перемахнула через кювет и рванулась обратно. Гнал ее водитель так, что старушка, казалось, вот-вот развалится.

Через полчаса молчаливой, напряженной езды, водитель малость сбавил скорость. Дорога шла неподалеку от какого-то полевого аэродрома. Я попросил остановиться.

Спрыгнув на дорогу, я поблагодарил шофера и с улыбкой добавил:

– Аккуратней, папаша, а то, чего доброго, к фрицам припожалуешь.

– У меня второй раз эдак-то, – покрутил головой шофер. – Говорят, примета есть: в третий раз зевнешь – несдобровать, попадешься к фрицам в лапы.

Он резко рванул с места, подняв клубы пыли.

Забросив парашют на плечо, я пошел окраиной аэродрома к белому зданию, возле которого виднелась антенна радиостанции и стояла санитарная машина. На стоянке в шахматном порядке расположились двукрылые «Чайки» и тупоносые И-16. Ближе к КП красовались две маленькие спортивные машины Ут-1 с красными широкими стрелами по бортам. Мне приходилось летать на «утенке». Легок он в воздухе, вертуч, словно байдарка на воде. Наклонишься вправо или влево, и он повторяет твои движения. Летать, словом, одно удовольствие.

Мимо меня проехал бензозаправщик. Шофер цепко ощупал глазами мою фигуру. Минуты три спустя подкатил «пикап». Из него вышел майор. Его широкое красное лицо было хмурым.

– Ты кто такой? – довольно-таки неласково спросил он. – Почему по стоянке разгуливаешь? Документы!

Я положил парашют на землю, полез в карман за удостоверением.

– Сбили меня, товарищ майор. Добираюсь вот в свой полк.

– Знаем мы вас, «сбитых»! Вчера на этом месте три «уточки» стояли. Одной уже нет: угнал какой-то подлец. В Минводах сел. Хорошо хоть, не поломал…

Он взял мое удостоверение, кивнул на машину:

– Давай со мной, на КП. Разбираться там будем. У штаба я увидел рослого подполковника. Подбоченясь и расставив ноги, он стоял на ступеньках белого домика и смотрел в нашу сторону. Весь его вид так и говорил: «А-а, попался, субчик!»

И вдруг из группы стоявших неподалеку летчиков послышался радостный и чуточку насмешливый возглас:

– Ба-а, Денисов! Отколе, умная, бредешь ты, голова?

Я взглянул на высокого, стройного летчика и узнал в нем своего однокурсника Митю Голубева. Широко раскинув руки, он шел ко мне. На выгоревшей гимнастерке Голубева сиял орден Красного Знамени.

– Вот встреча! – на ходу говорил Митя. – Надо же, а? Правду говорят: гора с горой не сходятся, а человек с человеком…

Я повернул было к Голубеву, но вовремя спохватился и подошел к сердитому подполковнику с докладом.

– Голубев! – крикнул подполковник, все еще подозрительно косясь на меня. – Ты откуда его знаешь?

– Товарищ командир, да мы с ним два года подряд отрабатывали на «ишачке» полет по кругу, расчет с прумазом, посадку с козлами!

Подполковник повеселел, услыхав эту бытующую среди летчиков шутку, и уже вполне дружелюбно спросил:

– Что, лейтенант, подбили, что ль?

Я коротко рассказал ему, как было дело. Он вернул мне удостоверение. Инцидент был исчерпан.

Время шло к вечеру. Пришлось мне заночевать. Спали мы с Митей Голубевым на одной кровати валетом. Утром на аэродроме было объявлено общее построение. Докладывали почему-то приехавшему с командой красноармейцев полковнику-артиллеристу. Приняв рапорт, полковник приказал встать в строй всем подразделениям, находящимся на аэродроме, и сказал:

– Товарищи! По данным нашей разведки, километрах в двадцати отсюда в северном направлении находятся немецкие танки. Нам приказано задержать их на этом рубеже, не позволить фашистам переправиться через Кубань. Сейчас из всех стоящих в строю будут сформированы подразделения. Скоро подвезут бутылки с горючей жидкостью. В борьбе с танками это не идеальное, конечно, оружие, но другого нет. Сражаться придется тем, что есть. А пока, не теряя времени, мои люди научат вас обращаться с этими бутылками. Сержант Фролов! – подозвал полковник рыжеволосого артиллериста. – Покажите летчикам, как надо действовать. Сержант, взяв в руки бутылку, начал объяснять:

– Значит, так. Допустим, метрах в ста отсюда, вон у того бугорка, на нас движется немецкий танк. Не бойтесь его, сидите спокойно в своем окопчике. Он же слепой! Его малокалиберный пулемет имеет мертвый угол. Он не может наклониться больше, чем положено. Ясно? Когда он подошел на бросок гранаты… Смотрите теперь на меня!

Сержант лег на траву и проворно пополз по-пластунски к бугорку. Метров за тридцать до него он приподнялся и ловко кинул бутылку. Она беззвучно разбилась, вспыхнуло пламя и пополз едкий дым.

– Вот видите? Все просто и надежно. Танк горит. – Сержант поднялся, аккуратно стряхнул землю с коленок.

– Вопросы есть, товарищи? – спросил полковник, оглядывая строй.

Все стояли молча. Я поднял руку:

– Товарищ полковник, я – летчик-истребитель. Вчера был подбит. Следую с места вынужденной посадки в полк, потому…

– Подойдите ко мне, – перебил полковник и, не дожидаясь меня, громко сказал: – Товарищи! Предупреждаю всех: на переправах через Кубань стоят специальные отряды, проход на ту сторону только с моего разрешения…

К полковнику подошли еще несколько человек. Среди них я увидел инженера нашей дивизии Сахарова.

– Здравствуйте, товарищ военинженер первого ранга! – радостно сказал я, трогая его за плечо.