Атакую ведущего! - Андрианов Илья Филиппович - Страница 10

– О-о! Денисов, кажется? А ты чего здесь?

– Да, понимаете, сбили меня вчера. Добираюсь в полк.

– А-а, это ты, значит, спрашивал… Так полка на месте уже нет! Перелетел ближе к Сталинграду, в…

И он назвал населенный пункт, где находился теперь наш полевой аэродром.

– Как? А мой подбитый самолет?

– Да уж теперь, сам понимаешь, будет ли возможность… А будет – непременно вывезут. Это хорошо, что я тебя встретил, – снова оживился Сахаров. – Необычное задание есть, мне нужен боевой помощник. Ну-ка, погодь минутку…

Подойдя к полковнику-артиллеристу, он показал тому свои документы и стал что-то объяснять. Полковник, нетерпеливо покивав головой, только и сказал: «Что ж, действуйте!»

– Так вот, Денисов, слушай, – заговорил инженер, когда мы отошли в сторону. – Я прилетел из Армавира на У-2, – он кивнул на самолет, стоявший на противоположной стороне аэродрома. – Мне надо поджечь… – тут Сахаров огляделся по сторонам и перешел на шепот, – бензосклад поджечь! А там – сотни тонн горючего. Врагу не должно достаться ни капли! Честно признаюсь, – сказал инженер уже нормальным голосом, – оторопь берет. Вдвоем нам будет веселее. А потом – на «удвашку» и за Кубань! Идет?

– Я готов.

– Ну, тогда пошли.

Вскоре я уже тянул из небольшого овражка в сторону бензосклада бикфордов шнур. Опустил конец в открытую горловину огромного бака с бензином. То же сделал с другим, третьим… Теперь остался самый пустяк – поджечь шнур.

Сахаров полез в карман за спичками. Долго шарил там рукой, наконец вынул коробок. Затем опустился на траву, зачем-то потряс коробком над ухом. Во всей его позе чувствовалась нерешительность.

– Что-то никак не отважусь, Денисов. Духу не наберусь. Жалко, и все тут! Бывало, на стоянке техник сольет отстой из баков чуть больше нормы – аж сердце екнет. И всего-то граммов двести лишнего, а тут… Сотни тонн! Одной спичкой – три резервуара на воздух!..

– А если фашистам достанется? А, товарищ военинженер? – сказал я. – Вот будут радешеньки. Сколько они «юнкерсов» этим самым бензином заправят, сколько наших ребят погибнет от бомб с тех «юнкерсов»!

Сахаров сверкнул на меня глазами:

– Ни за что! Жизни лишусь, а не оставлю сволочам ни капли!

И он принялся торопливо доставать из коробка спичку. Чиркнул одну, другую… Руки у инженера тряслись, спички ломались.

– А чтоб вы отсохли, руки-крюки! – ругнулся инженер в сердцах. – Не могу, Денисов, давай ты. У вас, молодых, нервы покрепче. А то и подожгу – ночь спать не буду.

Я запалил конец шнура. Тот задымился. Мы с Сахаровым бросились в овражек. Он обнял меня за плечи и, весь напрягшись, ждал взрывов.

– Сейчас должно ухнуть, – пробормотал инженер с нервным смешком, и в это время раздался глухой шипящий взрыв. В небо взметнулось пламя, послышался какой-то треск. Потом еще раз ударило, потом еще…

– Ну, все. Три взрыва. Побежали теперь к самолету. Дело сделано. Оно хоть и жалко до слез, зато враг не воспользуется.

Мы побежали через поле к самолету. Там нас ожидал летчик.

Быстро запустили мотор. Я и Сахаров залезли в заднюю кабину, и самолет взлетел.

Уже на подходе к Армавиру я еще раз оглянулся назад. Там, у самого горизонта, подпирал небо огромный черный гриб дыма…

Курская руда

Хмурое июльское утро. Облачное небо словно облито фиолетовыми чернилами. Мы, летчики, сидим возле самолетов на траве, ожидая сигнала к очередному боевому вылету.

Вдруг зазвонил телефон. Адъютант эскадрильи снял трубку и, кивая головой, заговорил:

– Понял! Есть, товарищ майор. Передаю.

Положив трубку, он сказал:

– Денисов! Тебя срочно к командиру полка.

Я пошел на КП.

Командир стоял у стола и разглядывал карту. Показывая пальцем, сказал:

– Полетишь с напарником в разведку. Надо сфотографировать вот эту шоссейную дорогу. Видишь? Идет она от Харькова в сторону Белгорода. Узнайте, не подбрасывают ли по ней фашисты свои войска на Курскую дугу.

Я вышел из штаба и направился на стоянку. Мой ведомый Пряхин уже шел навстречу. Я объяснил ему задание, и мы пошли к самолетам. У моей машины, устанавливая фотоаппарат, работали техник и механик по спецоборудованию.

Вскоре мы взлетели и под самой кромкой облаков пошли в направлении Короча – Белгород. Внизу мелькнула серебристая лента Северского Донца. Значит, идем уже над территорией, занятой врагом.

Когда показалось шоссе, я включил фотоаппарат. По шоссе в ту и другую сторону ехали немецкие машины. Они так и просились в прицел, так и хотелось нажать на гашетку, дать по фашистам очередь! Но в разведке этого делать не положено.

Дошли до Дергачей. Вдали уже были видны разбитые окраины Харькова. Мы повернули домой, как вдруг из облаков выскочили четыре «мессершмитта» – и за нами! Пришлось нырять в облака, увертываться.

Через некоторое время оглядываюсь – Пряхина нет. Минуты три покружил над одним местом, внимательно осматривая небо, – ведомый как в воду канул!

Иду домой, поминутно оглядываясь назад, и думаю: «Что делать? Куда Пряхин пропал?» Сбить его не могли: стрельбы я не заметил. Трассирующие очереди снарядов на фоне облаков видны хорошо.

Вот и наш аэродром. Произвел посадку. Зарулил самолет на место, выключил мотор. Механик стал снимать фотоаппарат. Я с беспокойством все посматриваю на запад: не подходит ли к аэродрому красноносый «як» Пряхина?

Подождал еще немного и пошел на доклад к командиру Дерябину. Тот уже поджидал меня. Рядом с ним стоял замполит майор Круглов.

– Денисов, а где Пряхин?

– Видимо, оторвался, когда на нас четыре «мессера» выскочили. Должен прийти, товарищ командир.

Дерябин посмотрел на часы и озабоченно заметил:

– Теперь уже не придет. Горючее кончилось. Возможно, где-нибудь на вынужденную сел…

И вечером о Пряхине никаких вестей не было. Утром иду по аэродрому к себе в эскадрилью, а в голове одна мысль: неужели его подстрелили, и сел мой ведомый у фашистов? Стараюсь отделаться от этих невеселых дум, но ничего не выходит. Гитлеровцы от неудач на фронте до того озверели – на штыки, случись что, Пряхина подымут.

Только я спустился в землянку – телефонный звонок. Снимаю трубку и слышу бодрый голос штурмана полка майора Дрембача:

– Доброго ранку! – По шутливому тону догадываюсь: скажет что-то хорошее, обнадеживающее. – Слушай, Денисов, нашелся твой путешественник! Под Семилуками, собачий сын, сидит. В телеграмме пишет: все в порядке. Командир полка приказал тебе лететь за ним. Готовь учебный самолет. Во вторую кабину забирай техника, который обслуживает его машину. Если там все нормально, вылетай на его самолете, а Пряхин нехай с техником на «уточке» домой топают…

В Семилуках, когда я рулил по полю, меня уже встречал Пряхин. Он узнал наш Ут-2 по хвостовому номеру.

Я зарулил машину, спрыгнул на землю. Пряхин принялся мне докладывать. Я его перебил:

– Ладно, Пряхин, дома расскажешь. Давай собираться. А то летел я сюда, погодка на западе что-то хмурится. Затянет небо, и застрянем мы с тобой… Значит, самолет твой, говоришь, в порядке? Заправился?

– По самое горлышко!

– Теперь сделаем так, – говорю. – Я полечу на твоем «яке», а ты с техником – на «уточке». У тебя скорость сто сорок, у меня – шестьсот. Значит, первым взлетишь ты, а я – попозже. – Я посмотрел на свои часы, прикинул время вылета: – Ну, минут так через десять – двенадцать догоню тебя, и придем домой вместе. Понял?

Пряхин согласно кивнул головой.

Вскоре Ут-2 пошел на взлет. Повременив немного, я тоже поднялся в воздух.

Через расчетное время я увидел впереди и ниже себя знакомый силуэт «уточки». Прошел над ней, сделал кружок и заметил, что самолет Пряхина почему-то идет курсом не на запад, а почти на север. Опасаясь, как бы Пряхин опять не заплутал, решил подправить его. Прохожу рядом с Ут-2. Покачивая машину с крыла на крыло и взяв курс 250 градусов, указал Пряхину нужное направление. Ут-2 «подвернулся» и пошел правильно. Однако минуты через две он резко развернулся вправо и снова пошел на север. «Ах ты, стервец! – выругался я про себя. – Опять блудить!..» Я еще раз прошел рядом с Пряхиным, погрозил ему кулаком, но «уточка» упрямо шла на север.