Столкновение характеров - Ли Роберта - Страница 18

– Чем займемся? – спросил Пьер, когда они сидели в саду.

– Может, сыграем в теннис? – предложила Мариетт.

Пьер взглянул на Мэнди.

– Ты играешь в теннис?

– Ну я не Мартина, как ее там зовут, но мячик через сетку перекину, – с достоинством ответила она.

– Может, подождем, пока станет прохладнее? – предложил Люсьен, и Аманда догадалась, что он, как всегда, хочет ей помочь. Нет, он просто прелесть! Стоит двух таких типов, как Пьер!

– Мы с Пьером можем поиграть и вдвоем, – сказала Мариетт.

– Вот еще! – возмутилась Аманда. – Я всегда пожалуйста.

– Тогда давай играть вместе, – сказал Пьер, – а я буду бегать за нас двоих.

Мариетт помрачнела, а Аманда подумала: что за отвратительное создание! Наверное, в постели она хороша, вот только из постели ее вряд ли вытолкнешь! Отгоняя неприятную мысль, она пошла за мужчинами в комнату для игр, чтобы выбрать ракетку и теннисные туфли.

– Люсьен сказал, что вы с Пьером только что обручились, – спросила Мариетт. – Где вы познакомились?

Не зная точно, что сказал Люсьен, Аманда на всякий случай сделала вид, что не слышит, и, опередив Мариетт, направилась к теннисному корту. Она ждала, пока разыграют подачу, проверят высоту сетки, откроют коробку с мячами и попробуют их, и все никак не могла решить, как ей быть. Играть так, как умеет, слишком опасно: никто не поверит, что “Мэнди” на это способна. Что же делать? Изображать новичка и пропускать все мячи? Тоже не подходит. Наверное, надо выбрать что-то среднее.

Они размялись, Аманда нарочно пропускала все мячи, пряча улыбку, когда Пьер молча закатывал глаза.

Выиграв подачу, он с силой послал мяч через сетку. Этот гейм они выиграли без труда, и Пьер, решив, что играет практически один, старался изо всех сил.

Следующий гейм выиграли Люсьен и Мариетт, а Аманда опять была не у дел. Потом наступила ее очередь подавать мяч. Поборов желание послать мяч через сетку, она довольствовалась “дамским” вялым стилем, еле передвигаясь по корту и не забывая при этом улыбнуться Люсьену каждый раз, когда он подхваливал ее за удачный удар. Таким образом она играла три гейма подряд, мысленно благодаря Пьера за его невероятную скорость и гибкость, которые помогали ей противостоять соблазну послать ответный мяч прямо в Мариетт.

И Люсьен, и Мариетт были отличные игроки, но, если бы Аманда играла в полную силу, она бы расправилась с ними в два счета. Вот бы посмотреть на их физиономии!

– У тебя отлично получается, – подбадривал ее Люсьен, когда они менялись сторонами.

– Вернее сказать, у Пьера, – поправила Мариетт. – С таким же успехом он мог играть один!

– Вот как? – Не зря же у Аманды рыжие волосы! Она сотрет эту гнусную улыбочку с лица Мариетт, чего бы ей это ни стоило. К счастью, была ее очередь подавать, и, легко размахнувшись, она отправила мяч в воздух, он перелетел через сетку и приземлился далеко за спиной Мариетт.

– Мяч закручен! – закричала Мариетт. Вид у нее был ошарашенный.

– Ничего подобного! – сказал Пьер. Аманда, пряча торжествующую улыбку, подала мяч Люсьену, ухитрившись забросить его точно на линию подачи. Люсьен отбил мяч довольно низко, и Аманда, крикнув Пьеру, чтобы он ушел с дороги, отбила со всей силой мяч Мариетт, чуть-чуть не угодив прямо в нее.

Все трое с удивлением смотрели на Аманду.

– Невероятный удар! – восхитился Люсьен.

– Случайно вышло. – Аманда пожала плечами и с этого момента подавала только на Мариетт.

Мариетт пропустила все подачи, кроме одной, и так разозлилась, что Пьер заметил, не скрывая насмешки:

– Похоже, Мэнди слишком хороша для тебя. Аманда изобразила святую невинность, а потом сделала еще два отменных удара, благодаря которым они с Пьером выиграли и сет, и матч.

Пьер поздравил ее, насмешливо улыбаясь, и заметил:

– Ты, наверное, много тренировалась. Еще чуть-чуть – и ты выиграешь Уимблдон!

Аманда уходила с корта с гордо поднятой головой.

– У меня есть занятия поважнее, чем гонять через сетку мяч взад-вперед.

– Подметать пол и вытирать пыль?

– А что в этом плохого?

– Ничего. Я с уважением отношусь к работе по дому, Мэнди, но, если у тебя есть способности, нужно их развивать.

– Значит, по-твоему, у меня есть способности?

– Есть. Лучше всего тебе удается гладить меня против шерсти.

– А хуже всего?

Она нарочно подкалывала его: ей было любопытно, проглотит ли он наживку. Но он не попался на ее уловку, а отправился к Мариетт, которая, не скрывая, переживала свой проигрыш.

– Давай охладимся в бассейне, – предложил Пьер.

Она тут же повеселела. Аманда, зная, что не выдержит картины их совместного купания, сказала, что идет к себе принять душ.

– Только не говори, что ты не умеешь плавать, – съязвил Пьер.

– Я отлично плаваю! – ответила она с вызовом и, надменно вскинув голову, удалилась.

После душа, надев модный сарафан, купленный в Париже, Аманда подошла к окну: прямо перед ней зеленели лужайки, окаймленные более темным кустарником, а вдали виднелся виноградник со стройными рядами лозы, словно коричневый ковер с густо-зеленым орнаментом. Как трогательно Пьер относится к своему делу! Жаль только, что такой же заботой он не одаривает своих женщин!

Впрочем, ему это не нужно: женщины готовы принимать его таким, какой он есть. Отвернувшись от окна, Аманда подумала: “Интересно, когда он женится, если вообще женится, будет ли он продолжать вести двойную жизнь?” Но это уже ее не касается. Сейчас ее волновало только то, что он собирается делать в ближайшие дни.

Мысль о том, что ей придется уехать отсюда, наполняла ее грустью, и чем больше она об этом думала, тем грустнее ей становилось. Она решила прогуляться. Несмотря на внушительный размер, замок был очень уютным, почти все комнаты использовались (кроме детской в западной башне). Последние дни Аманда частенько приходила сюда, ее тянуло как магнитом, как будто среди детских вещей Пьера ей удастся представить его ребенком.

Погруженная в свои мысли, Аманда вышла из дома и свернула на тенистую тропинку, которая привела ее к узкой грунтовой дороге вдоль виноградника: его-то она и видела из окна своей комнаты. Ее окружали кусты с обильными гроздьями еще твердого, мелкого зеленого винограда; глядя на них, она представила себе, как постепенно они нальются соком, и у нее даже слюнки потекли. Она бродила среди кустов винограда и мечтала, что Пьер с ней рядом. Не только здесь и сейчас, а всегда и везде.

Всегда и везде? Господи! Ну как же она ошибалась! Аманда вдруг поняла, что все чувства, которые вызывал в ней Пьер, – гнев, веселье, презрение, симпатия – неожиданно слились в одно: она его любит!

Вопреки всему она без памяти влюбилась в этого эгоиста. Это она, которая считала себя свободной, независимой женщиной восьмидесятых годов, сохнет от любви к этому типу, для которого женщина всего лишь игрушка!

Потрясенная своим открытием, Аманда в растерянности остановилась. Да, мама была права, когда предупреждала, что она затевает опасную игру. Шутки очень часто оборачиваются против самого шутника: то же случилось и с ней! В конце концов, “Мэнди” с ее неграмотной речью и оранжевыми волосами остается Амандой, а значит, должна возбудить в Пьере что-то большее, чем то унизительное вожделение, которое овладело им в ночь после вечеринки. Вот Люсьен уважает ее. Но вся беда в том, что любит-то она не Люсьена!

Аманда пошла дальше, пытаясь привести в порядок свои мысли и чувства. Ну чем Пьер отличается от всех прочих? Тем, что у него замок и виноградники? Или стиль жизни, так похожий на ее? Напрасно она обманывает себя: ее любовь к Пьеру не имеет ни малейшего отношения к его богатству; просто ей нужен именно он, и никто другой.

Ее мысли прервал какой-то шорох, Аманда остановилась и увидела, что чуть не наступила на маленькую серую птичку. Она трепыхала одним крылышком, второе неподвижно повисло.

– Бедняжка! – Аманда наклонилась. Птичка задрожала, и Аманда осторожно взяла ее, поднесла к лицу, бережно погладила по грудке и шептала что-то ласковое. Она так увлеклась, что, пока на нее не упала чья-то тень, не заметила Пьера.