Танцы с королями - Лейкер Розалинда - Страница 75

Наконец, все прощальные слова были сказаны, и слуги разошлись в разные стороны, уводя лошадей и собак и оставив двух самых резвых скакунов Маргарите и Пьеру, который все еще крепко спал, растянувшись на кушетке в гостиной. В особняке воцарилась странная тишина, которая неприятно поразила Маргариту, стоявшую в зале. Как это было непохоже на ее первое появление здесь, когда в тихом новом доме раздался ее громкий голос и заливистый смех!.. Грусть остро ужалила в сердце. Истекли ее последние мгновения под этой крышей, где она впервые познала радость настоящей любви. Даже после смерти Людовика XIV ничего не могло измениться, ибо дофин отличался серостью и заурядностью мышления и вряд ли решился бы свернуть с дороги, которую проложил его отец. Ей и Огюстену суждено навечно остаться в добровольной ссылке, а дом, скорее всего, будет разграблен драгунами, а затем конфискован властями.

В самой глубине сердца у нее теплилась надежда, в существовании которой она боялась признаться даже самой себе: что там, где они совьют себе гнездо, Огюстен женится на ней. Старая жизнь развеется, как дым, и вместе с ней исчезнут и преграды, которые разделяли их.

Успокаивая себя этими мыслями, Маргарита покинула Шато Сатори, дом, ставший ей родным, дом, который она никогда не перестанет любить. Вместе с Пьером они тронулись в путь. Застоявшиеся гнедые, радостно перебирая ногами, быстро промчали их по аллее и вынесли за ворота, откуда и началось их долгое путешествие на побережье.

Огюстен и его спутники подъехали к Мануару, когда еще стояла глухая ночь. Спешившись и оставив за оградой взмыленных лошадей, которые едва не падали от усталости, они обнажили шпаги и, стараясь ступать бесшумно, прокрались вдоль стены. Огюстен шел впереди, намереваясь проникнуть в поместье через тайную калитку, которой он пользовался еще подростком. Как он и ожидал, часовых-драгун, стоявших у главных ворот, давно уже сморил сон. С этими без особых хлопот расправились Шарль и Жорж, почти одновременно вонзив им кинжалы под левые лопатки. Та же самая сцена повторилась у конюшни. Теперь тревогу поднимать было некому, однако Огюстен не мог списывать со счетов тех драгун, которые расквартировались неподалеку от Мануара, и ему оставалось лишь надеяться на везение. Маловероятно, чтобы они разбили лагерь в чистом поле, ибо их обычной практикой было становиться на постой в тех городках и местечках, где проживали многочисленные протестантские общины, чтобы было чем поживиться.

Сердце Огюстена наполнилось печалью и гневом, когда вместо павильона, где велись все финансовые дела банка Руссо, он увидел обгорелые руины, над которыми все еще курился легкий дымок. Вне всякого сомнения, сначала эти негодяи разграбили павильон, а затем спалили, чтобы замести следы. Перед ним в темноте на фоне неба, на котором уже начинали блекнуть звезды, смутно проступали очертания главного здания Мануара. Огюстен вдруг подумал, что там, внутри, должен находиться командир отряда драгун вместе с субалтерн-офицерами, ибо лучший дом в округе всегда доставался им.

Прекрасно зная местность, Огюстен и в темноте уверенно вел вперед своих спутников. Наконец, они вплотную приблизились к особняку. Огюстен нырнул в густые заросли кустарника и вскоре увидел знакомую потайную дверь, которая вела в подвал. Ключ был спрятан в расщелине стены и, когда Огюстен вставил его в замок, повернулся очень легко, ибо замок всегда был заботливо смазан, дабы любой из помощников Огюстена или его отца без труда мог зайти или выйти. Оказавшись в нешироком проходе, Огюстен снял с крюка на стене фонарь и зажег его. Луч света прыгал по серым каменным стенам с дверями в неглубоких нишах и по низким сводам потолка.

С оружием наготове они заглядывали в каждое помещение подвала, ибо сюда драгуны могли бросить Жерара. Для содержания пленника это место подходило как нельзя лучше. Впрочем, старика могли запереть и в какой-нибудь комнате наверху: с его здоровьем нечего было и думать о побеге. Винные погреба были разграблены, и каменный пол блестел от пролитого вина.

Они подошли к одной из тяжелых дверей, которая, в отличие от остальных, была заперта. Надеясь найти за ней своего отца, Огюстен повернул большой ключ, который был оставлен в замке, и распахнул дверь. Оттуда вдруг послышались странное попискивание и шорох, словно из какой-то норы выскочило и разбежалось по полу множество мышей. Когда Огюстен со шпагой в одной руке и с фонарем в другой переступил порог, тишину взорвал многоголосый безумный визг. Глазам Огюстена предстало потрясающее зрелище. Около дюжины женщин — служанок и горничных — в ужасе сбились в кучу в дальнем углу, очевидно, приняв пришельцев за драгун, которые явились, чтобы предать их смерти. Платья несчастных были изорваны и перепачканы кровью; на лицах виднелись ссадины и синяки; из-под лохмотьев выглядывали полуобнаженные груди. Одна совсем молоденькая служанка, которой никак нельзя было дать больше двенадцати лет, зашлась в истерическом хохоте. Похоже было, что ее разум не выдержал надругательств насильников.

— Тише! — умолял их Огюстен. — Не бойтесь! Неужели вы не узнаете меня?

Казалось, он попал в приют для умалишенных. Когда он попытался приблизиться к ним, женщины стали бросаться в разные стороны. Прошло несколько минут, прежде чем Огюстен и его спутники смогли убедить женщин в том, что они не драгуны, вернувшиеся, чтобы опять изнасиловать, а потом убить их. Установившаяся было тишина вновь нарушилась истошными воплями. Женщины вцепились в Огюстена, рыдая и умоляя забрать их отсюда. Наконец ему во второй раз удалось навести порядок. Лишь девочка продолжала смеяться, но Шарль дал ей легкую пощечину, и она умолкла, прижавшись к одной из женщин и засунув большой палец в рот.

— Я ничего не смогу для вас сделать без вашей же помощи, — заявил Огюстен. — Где они держат моего отца? И сколько драгун здесь, в доме?

Несколько женщин опять заплакали. Все это предвещало дурные вести. Огюстен почувствовал, как кровь отлила у него от лица. Затем одна женщина, всхлипывая, ответила:

— Он мертв, сир. Это случилось вчера вечером. Драгуны выбросили его тело в навозную кучу.

От осознания непоправимой беды у него застыла кровь в венах. Шарль сочувственно дотронулся до его плеча и спросил у женщины:

— Кто приказал это сделать?

— Командир драгун.

— Его имя?

— Капитан Ле Пеллетьер. Он ненавидит гугенотов больше, чем бешеных собак. Всех мужчин в доме, прежде чем казнить, страшно пытали. Несколько человек не выдержали и согласились переменить веру. Их пощадили и заперли на сеновале, но сперва драгуны вдоволь натешились. Даже языки не поворачиваются говорить, как они издевались над этими беднягами. — Голос женщины дрогнул, и, сделав паузу, она добавила:

— Нас пригнали туда и заставили смотреть…

Огюстен скрипнул зубами и произнес тихим и бесцветным голосом, невероятным усилием воли сдерживая себя:

— Ле Пеллетьер сейчас в доме?

— Да, сир. Он спит в покоях вашего отца.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что помимо Ле Пеллетьера, в доме находилось еще четыре офицера. Женщины рассказали, в каких комнатах их следует искать. Приказав им пока оставаться в подвале, Огюстен повел своих людей вверх по лестнице. Миновав огромную кухню, они двинулись по небольшому коридору к двери главного зала. По пути Огюстен размышлял о том, какое извращенное удовлетворение, должно быть, испытывал Стефан Лe Пеллетьер, расправившись с отцом человека, стоявшего между ним и женщиной, которую он желал.

Полоска света от мерцающего пламени свечи, видневшаяся под дверью, предупредила их о том, что в зале может находиться часовой. Решив действовать стремительно и застать врага врасплох, Огюстен пинком ноги распахнул дверь, и вся четверка ринулась вперед. В зале находилось два драгуна; один из них не спал и вскочил со скамьи с диким воплем, разбудив своего товарища. Через пару минут оба они корчились на полу, пронзенные шпагами. Однако шум схватки не остался без внимания: наверху послышался топот, и вскоре на площадку лестницы из разных дверей ворвались четверо драгунских офицеров без камзолов, в наспех натянутых панталонах и рубашках навыпуск и со шпагами в руках. Стефан смотрел вниз и зловеще улыбался. Он узнал Огюстена: