Королева эльфов. Зловещее пророчество - Хеннен Бернхард - Страница 64

Потолок был шагов шесть точно.

— Идем! — Провожатый нетерпеливо потянул ее за рукав.

Воин отодвинул перед ними полотно. На камзоле рыцаря была голова быка, знак лейб-гвардии короля. Он тоже показался девушке невероятно высоким. Голова его была обрита, а нос походил на нож. Взгляд воина не скрывал, что он желает ее.

Провожатый, должно быть, заметил этот взгляд, но ничего не сказал.

Другие полотна отодвигали в сторону, словно по мановению невидимой руки. А затем девушка и мужчина с амулетом оказались у постели. Сотни свечей окутывали ее золотистым светом. Кровать располагалась на небольшом возвышении.

Нужно было подняться на три ступени, чтобы подойти к ней.

Провожатый выпустил рукав Элодии. Перед постелью тоже висели полупрозрачные полотна. Она была невероятно огромна. Мужчина, нечеткий силуэт которого был едва различим, казался в постели маленьким и хрупким.

— Если она не настолько красива, как ты говорил, я велю выбросить тебя из окна. — Голос звучал мощнее, чем цветочница ожидала от старика.

— Обещаю, мой король, ты не будешь разочарован.

— Да, да. Все вы так говорите… Я хочу видеть ее!

Занавеси перед кроватью тут же раздвинулись. Девушка увидела, что они раздвигаются при помощи тонких веревок.

Впрочем, слуги, которые делали это, оставались скрыты от взглядов.

— Иди сюда, девочка, иди. — Король говорил с ней тоном, каким говорят с очень робкой козочкой. — Я уже не очень хорошо вижу. Я дозволяю тебе сесть на мою постель, чтобы я мог получше рассмотреть тебя.

Она отчетливо видела старика. Под спину ему подложили подушку, чтобы было легче сидеть. Что-то было у него в носу… Он выглядел так, словно был наполовину съеден. Плохо залеченная плоть… С головы свисает лишь несколько жалких седых прядей. Губы настолько тонкие, будто рот прорезан на лице. Шею окружает лабиринт морщинистой кожи. Одеяло натянуто до самой груди. Король был таким крохотным и истощенным, как десятилетний попрошайка. Одна рука лежала на одеяле. Сквозь молочно-белую кожу просвечивали голубые вены. Повсюду виднелись покрытые корочкой язвы, а на тыльной стороне его ладони Элодия заметила открытую рану.

Кто-то нарисовал на коже короля причудливый узор краснокоричневыми чернилами. Может быть, волшебный знак? На среднем и указательном пальцах сидело огромное кольцо — оправленный золотом камень, на котором была вырезана голова быка.

— Наверное, молодая девушка не так предстает перед своим любовником? — Слова сопровождались звучным смехом. — Должен признать, Балдуин не солгал. Ты красива!

Он внушал Элодии отвращение, но бедняжка попыталась кокетливо улыбнуться, молясь всем богам, чтобы король не догадался, насколько противен ей. Она смотрела ему прямо в глаза, что позволяло не видеть жалкого тела. Его глаза были темно-зеленого цвета. Они не казались старыми, несмотря на то что белок пронизывали красные прожилки.

— Балдуин не сказал тебе, что на короля нельзя таращиться, словно на ручного медведя на рыночной площади?

Она испуганно потупила взгляд.

— Прости.

— Благодарение Тьюреду, у тебя есть язык. Без языка ты была бы не нужна. А теперь раздевайся!

Элодия уже отдавалась нескольким мужчинам. Но чаще всего это была торопливая, быстрая любовь. Она задирала юбку, расставляла ноги и старалась думать о чем-нибудь далеком, пока все не закончится. Только три раза у нее были нежные любовники, которые раздевали ее, при этом гладя и подыскивая романтичные слова, так что она почти забывала о том, что это всего лишь сделка.

Она стыдливо расстегнула брошь на плаще. Затем сняла корсет, который носила поверх платья. Руки ее дрожали, когда она развязывала шнуровку. Девушка увидела, как слюна побежала по подбородку короля.

Элодия тяжело вздохнула. Затем стянула через голову платье вместе с прозрачной нижней одеждой.

На ней остался только полотняный пояс с кожаными ремешками, поддерживающий чулки. И поношенные, покрытые уличной грязью деревянные ботинки.

— Достаточно. — Кабецан похлопал ладонью по кровати рядом с собой. — Садись сюда. Я хочу коснуться тебя. И понюхать.

По всему телу побежали мурашки. Элодия надеялась, что король видит недостаточно хорошо, чтобы заметить это.

Девушка повиновалась. Простыня была такой тонкой, как никакая другая материя из тех, которых она когда-либо касалась. От Кабецана исходил неприятный запах. На таком расстоянии даже ладан не мог перебить вонь. От короля несло гниющей плотью!

— Значит, ты шлюха, которая спит с мясниками и другими жалкими людишками, — захихикал старик.

Она не произнесла ни слова.

— Ты глупа! — Он положил руку ей на бедро. Его пальцы гладили ее кожу. — Ты могла бы получать золото вместо колбас, если бы пошла к нужным людям. Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

Кабецан глубоко вздохнул.

— Шестнадцать. Это хорошо. Очень хорошо… — Подергал ее за волосы на лобке. — А вот это слишком по-деревенски!

Она немного отодвинулась. Рука короля вцепилась в ее бедро. Из-за движения одеяло немного приподнялось, и вокруг разлилась невероятная вонь. Девушка задержала дыхание и вынуждена была закрыть глаза. Она отчаянно пыталась побороть рвотный позыв.

— Тебе нравится мой парфюм? Тьюред — ублюдок! Он нравится мне тем больше, чем больше я о нем слышу. Подарил мне бессмертие и тут же позаботился о том, чтобы я утратил радость жизни. Знаешь, девочка, в былые времена я бы с тобой такое сделал… — Его узкий темный язык показался между губами. — К сожалению, Тьюред лишил меня этого удовольствия. Иногда я приглашаю Танкрета, чтобы он совокупился с какой-нибудь девкой рядом со мной на постели. Но наблюдать — это совсем не то же самое. — Он кивнул в направлении к двери. — Танкрет — это мой лейб-гвардеец. Добродетель у него только одна — он мне верен. В остальном у него совершенно отсутствует мораль. Но оставим его. Знаешь, чего не хватает моему королевству?

В поисках поддержки Элодия посмотрела на Балдуина, но тот смотрел на нее безо всякого выражения.

— Нет, — наконец произнесла она.

— Величия. — Рука Кабецана снова погладила ее бедро. — Этот дворец — не что иное, как жалким образом подремонтированные руины. Сорок лет назад один крестьянин пахал землю и случайно нашел невероятно прекрасную черепицу.

Он погрузил ее на повозку и продал на ближайшем рынке.

К сожалению, прошло несколько месяцев, прежде чем я об этом узнал. Когда мои люди пришли на его поле, вся черепица уже была выкопана. И крестьяне начали ломать кладку, поскольку камни, использованные мастерами древности, были обработаны чудесно. Я велел похоронить крестьянина и его семью заживо, чтобы перед смертью у них было достаточно времени поразмыслить о том, что все, что покоится в земле моего королевства, принадлежит мне!

Элодия не отводила взгляда от пятна крови на одеяле. Она внимательно слушала и пыталась забыть о том, что она обнажена и эта ужасная рука ласкает ее бедро и все чаще тянется к лобку.

— Этот дворец и есть дом, черепицу которого украл крестьянин, — продолжал король. — Ты же знаешь, дворец расположен у подножия горы. Давным-давно с горы сошла лавина и поглотила дворец и все, что было внутри. Невероятная удача. Дар прежних богов. Нет второго такого дома во всем моем королевстве! Ты знаешь, что при помощи горячего воздуха из печей в подвале можно нагреть пол в определенных комнатах? Чудесное место для такого калеки, как я. Место, где можно мечтать о былом величии. Я созвал лучших ремесленников и архитекторов со всех концов света, чтобы изучить этот дом. Потратил целые возы серебра, чтобы построить такие дворцы в других местах. Но получались в лучшем случае плохие копии. Подогрев полов не работает. Лепнина и резьба по камню выглядят так, словно их создавали дети, — если сравнить с оригиналом. Чему научила тебя моя история, девочка?

Рука короля остановилась. Элодия едва не взглянула ему в глаза. Она догадывалась, что будет нехорошо, если она снова не сумеет ответить. Король проверял ее, хоть она и не понимала, с какой целью.