И придет волчица… - Шевченко Ирина - Страница 86

Первые отчаянные смельчаки повалились со стонами: один, зажимая рану на животе, второй – с сипением испуская последний вздох. Затем еще один – тот, который думал, что сможет обойти и ударить в спину…

У них не было шансов, ни у кого из восьмерых – Ромар считал падающие на землю тела. Четвертый решил быть умнее и попытался бежать, но Сумрак обернулся туманом, метнувшись за беглецом, и не успел или не захотел материализоваться полностью – лишь клинки обрели твердость и остроту, чтобы гигантскими ножницами сойтись на шее человека. Пятый даже добежал до края поляны, желая укрыться в ельнике, но смертоносная тень настигла и его. Оставшиеся двое поняли, что уйти не удастся, и решили защищаться, но оба были плохими бойцами и приняли смерть, которой были недостойны: быструю и легкую от благородного оружия благородного война.

– Лесное отребье, – усмехнулся Сумрак, разрезая опутавшие орка веревки. – Странно, что им удалось схватить величайшего мечника многих миров. Не узнаю тебя, Ромар Меч.

Убийца убрал назад упавшие на глаза волосы и вгляделся в лицо своего спасителя.

– Я тоже не узнаю тебя, – произнес он с плохо скрываемой горечью.

– Что?

Сумрак посмотрел на свои руки, наклонил голову, оглядывая тело, и так ее и не поднял. Отошел в сторону, туда, где лежал один из убитых им людей, и поднял меч мертвеца, плохой меч, не оружие, а скорее ярмарочная игрушка – не может клинок блестеть, как зеркало. Но Сумраку именно это и нужно было – зеркало. Взглянул на свое отражение и со злостью вогнал меч в распростертое на земле тело по самую рукоять. Да так и остался неподвижно стоять у безымянного трупа…

– Лар, – нерешительно окликнул его Ромар. – Лар, послушай…

– Как ты назвал меня? – прорычал тот, обернувшись.

– Лар. Иоллар.

– Скажи мне, Ромар Меч, разве я похож на Иоллара?

Фигура, движения еще узнаваемы, оттого Убийца и не сразу заметил, что что-то не так. Но лицо – жуткая маска, в которой трудно найти хоть что-то, что напоминало бы прежнего принца. Красная кожа, вся исчерченная глубокими бороздами-шрамами, острые скулы и подбородок выдаются вперед, рот – незажившая рана. Только глаза прежние, зеленые, как весенний лес…

– Иоллар, это ведь все равно ты.

Уродливое лицо скрылось за непроницаемым туманом.

– Наверное, срок еще не пришел, нужно было больше времени. Эти люди виноваты. И я виноват в том, что не смог защитить тебя, как обещал… Но все еще изменится, нужно подождать…

– Ты сам в это веришь, Ромар? – глухо спросил Сумрак.

– Я во многое верю теперь. Даже в сказки.

Обыскав убитых и забрав три тощих кошеля, они подошли к дому. У перекошенного заборчика были привязаны керы, а на крыльце сидел какой-то человек. Ромар не успел ничего сказать или сделать, как Сумрак, вновь обернувшись тенью, налетел на безоружного мужчину. Еще один был в доме, но когда орк вошел туда, увидел лишь труп с разрубленным горлом.

– Раньше ты не убивал так легко и безжалостно.

– Кто? Я? – переспросил возрожденный, и идущему стало не по себе. – А эти люди не заслуживали жалости. Головорезы. Разбойники. Думаю, у них здесь зимовье, и скоро подтянутся остальные. Если тебе не хочется, чтобы я убил и их, надо уходить. Но для начала мне нужна одежда.

– Ты чувствуешь холод?

– Да. И голод. И жажду. Я все теперь чувствую. Только… Зачем?! – Вынырнувшая из туманного облака рука сдавила горло орка. – Зачем ты вернул меня, Ромар Меч?

– Это мой долг, – просипел Убийца. – Долг перед твоим родом…

Сумрак отпустил его и отошел в дальний угол захламленной комнаты.

– Наверное, я должен быть благодарен тебе. Все вышло не так, как я себе представлял, но твоей вины в этом нет, Ромар-защитник.

В очаге полыхал разведенный объявившимися хозяевами огонь, и Лар, присев на корточки, протянул к нему покрытые бурыми рубцами руки.

– Он греет. Не жжет больше, а только греет. – В его голосе смешалось удивление, удовлетворение и тоска. – Мне нужно одеться и поесть. А потом я уйду. И я не прошу тебя следовать за мной.

– Мне все равно, куда идти. И если ты не против попутчика…

Они собрали все, что могли взять с собой: вещи Ромара и кое-что, найденное в пожитках разбойников. Заседлали двух керов. Остальных ящерок отвязали и отпустили, чтобы не обрекать безвинных животных на голодную смерть, – теперь те либо выйдут к людскому жилью, либо умрут в когтях хищников. Но шанс у них есть.

– Шанс, но не выбор, – прошептал еле слышно Сумрак. – Раньше я думал, что это равные понятия.

– Кто ты? – с опасением и надеждой уточнил Ромар.

– Я, которого теперь нет.

В пути они почти не разговаривали. Орк ожидал расспросов, но их не последовало. О чем думал эти дни Лар, нельзя было понять даже по лицу – под надвинутым на глаза капюшоном найденного среди разбойничьих вещей плаща клубился туман, прятавший от глаз попутчика уродливые шрамы и тайные мысли. Не прозвучало ни одного имени, не вспоминали ни тех, кто остался в родном мире, ни тех, кто – Ромар надеялся на это – еще оставался на Таре. Однако случайно или нет, дорога их лежала на юг.

К вечеру третьего дня путники набрели еще на один лесной домишко, не в пример ухоженней первого, и видно было, что хозяева, настоящие, а не самопровозглашенные, бывают тут нередко: дрова заготовлены, сено для керов под справным навесом.

– Остановимся здесь, – решил Сумрак. – Если появится хозяин…

Ромар напрягся.

– …извинимся и уйдем.

Голос из-под туманной маски звучал устало, в нем уже не было озлобленности первых дней, и орка это порадовало. А те разбойники… Что ж, может быть, они заслуживали такой участи.

На входе висел замок, но выбить дверь Лар не позволил. Обошел вокруг крыльца, выдернул из рассохшихся досок какой-то гвоздик и с его помощью разобрался с преградой.

– Я не знал о твоих талантах взломщика, – попробовал пошутить Убийца.

И услыхал в ответ угрюмое:

– Это не мой талант.

В доме были две небольшие, скромно обставленные комнатки и кухня. В маленькой кладовке нашлись кой-какие припасы, а в очаге лежали загодя сложенные дрова. Ромар развел огонь, и небольшое помещение стало наполняться теплом.

Сумрак укутался в подбитый мехом плащ и уселся в пододвинутое к очагу кресло.

– Ты замерз?

– Немного.

Это было странно, так как день выдался на удивление теплым и солнечным, да и за время, проведенное в доме, давно можно было бы согреться.

– Сделаю тебе горячего чаю. Тут есть травы: малина, мята…

Но прежде выложил кое-что из сумки.

– Не знал, что ты играешь, – заметил Сумрак маленькую, похожую на игрушечную, гитару.

– В подарок купил.

Ни инструмент, ни стопка чистых листов его не заинтересовали.

Тот Иоллар, которого Ромар помнил по Эльмару и встречам в других мирах, не удержался бы, чтобы провести пальцем по струнам. А бумага и карандаш часто были при нем, и он рисовал, когда обдумывал что-то или просто скучал. Но то Иоллар. А это – Лар. Сумрак. Он убивает без жалости и открывает замки гвоздем… А еще он мерзнет, сидя у огня.

– Подожди, сейчас вода закипит.

– Что? Ах да – чай. Я что-то…

Он попытался встать, но тут же рухнул обратно в кресло.

– Устал. Ничего страшного.

Страшное случилось ночью.

Ромара разбудил какой-то шум. Спотыкаясь впотьмах, он вбежал в комнату, где спал его спутник, и зажег стоявшую на столе свечу. Лар бредил. Бормотал что-то неразборчивое, порою срываясь на крик. Метался по постели, цепляясь пальцами за изодранные простыни, оставляя на них алые пятна. Сумрачная тень, скрывавшая днем его лицо, развеялась, и стало видно, что каждый шрам на коже теперь сочится кровью.

Орк не знал, что ему делать, но, к счастью, скоро это закончилось.

– Воды, – попросил Лар, вытирая скрывшееся за туманом лицо тем, что осталось от белой когда-то наволочки. – Попить и умыться.

Убийца не спрашивал его, что это было. Наверняка тот и сам не знал. Принес теплой воды, помог переодеться и перестелить постель и присел у кровати, намереваясь провести рядом остаток ночи.