Телевидение - Андреев Олег Андреевич - Страница 26

Они оба как подкошенные опустились на ледяное дно штольни, продуваемой выдавливаемым из тоннеля воздухом, и молча просидели несколько минут, а может часов, обнявшись и погасив фонарик — словно справляли поминки по своему спасителю.

Очнулся Денис оттого, что пальцев его безвольно опущенной руки коснулось что-то живое и мохнатое, и тут же вскрикнула Наташа:

— Ой, кто-то меня задел! Крыса! Сейчас укусит! Они вскочили, затопали ногами. Хованский зажег фонарик. По дну штольни действительно пробегали, поблескивая мокрыми спинками, крупные, размером с месячного котенка, грызуны. Их светлые хвосты волочились по полу, оставляя на нем темные дорожки.

Но Наташа напрасно боялась укуса — крысам было не до них. Они спасались точно так же, как люди, указывая им верное направление к спасению.

Денис коротко мигнул вспышкой вслед зверькам, чтобы осмотреть дорогу впереди. Штольня поднималась под небольшим углом. Посередине ее вогнутого пола была проложена узкая дорожка, сваренная из металлических прутков и напоминающая стремянку, упавшую на землю. По ней-то и предстояло подниматься наверх. И чем скорей, тем лучше, потому что их ног уже стали касаться всплески поднимающейся воды.

— Мы пойдем в темноте, — сказал Денис. — Нужно беречь батарейки. Дай мне конец твоей косынки и ступай за мной. Если я упаду или куда-нибудь провалюсь, ты успеешь остановиться.

— Нет, ты уж не падай больше, пожалуйста, — у меня сердце не выдержит.

— А ты тогда рванулась к нам, чтобы помочь? Думаешь, справилась бы?

— Нет. Я просто хотела прыгнуть сразу за вами. Чтоб не мучиться…

— Глупенькая. Всегда нужно биться до последнего, даже если ты осталась одна. Помнишь историю про двух мышей в банке со сметаной?

— Я буду помнить всю жизнь историю про двух людей в тоннеле с мышами, точнее, с крысами. Если мы выживем, конечно.

— Ну вот, говорят, надежда умирает последней. А по-моему, последним умирает чувство юмора. Значит, ты не безнадежна. И шагай уверенней — крысы бегут не по этой лесенке, а по гладкому полу. Так что тебе нечего бояться.

Подъем был не круче, чем у пандусов для инвалидов, которые стали появляться в некоторых питерских подземных переходах, но Наташа с Денисом быстро устали. Во-первых, потому, что идти пришлось в полной тьме, и они спотыкались буквально на каждом шагу о металлические прутки. Во-вторых, они вымотались от предыдущих испытаний, и единственное, о чем мечтал каждый из них, — это лечь и заснуть. В-третьих, оба были абсолютно мокрыми. Вода все еще стекала с их одежды, и обдуваемая потоками воздуха из тоннеля промокшая ткань постепенно превращалась в леденящие латы, сковывающие и без того дающиеся с трудом движения, обжигала холодом.

Денис понял, что долго им не продержаться. Словно в подтверждение его опасений, сзади раздался тяжелый вздох, и косынка в его руке свободно повисла.

Денис зажег фонарик. Наташа лежала на полу с открытыми глазами. Значит, она не потеряла сознание, а просто обессилела.

— Денис, — чуть слышно прошептала она, — давай сделаем так: я тут полежу немного, а ты пойдешь один, доберешься до людей, и вы придете за мной. А я только немного посплю. Ну совсем чуть-чуть.

— А крысы? — решил он напугать ее.

— Ты же сам сказал, что им не до нас.

— А если вода поднимется сюда?

— Тогда я встану и пойду за тобой.

— Нет, ты встанешь сейчас, и мы пойдем вместе. Порознь в таких ситуациях погибают, понимаешь? Пока мы вместе, каждый из нас идет ради другого. Врозь же человек отвечает лишь за себя и перестает бороться. Черт возьми, ведь не даром же Славка жизнь за нас отдал! Вставай, ну!

Последний аргумент заставил Наташу послушаться, и она снова побрела в темноте, но конец косынки в руке Дениса стал натягиваться все туже и туже. Вскоре он уже тащил девушку за руку, чтоб она не потеряла равновесия. Потом и это перестало помогать, и Наташа мягко упала на холодный бетон, даже не вскрикнув.

Еще одна бесценная вспышка фонарика осветила ее осунувшееся лицо с сомкнутыми веками и полуоткрытым ртом, из которого вылетали редкие, почти совсем прозрачные клубочки пара — заметно холодало. Все усилия Дениса привести ее в чувство не увенчались успехом. Тогда он в несколько приемов, как когда-то на студенческой халтуре — мешки с картошкой, взвалил тело девушки на плечо и тяжело зашагал вперед и вверх, изредка помигивая фонариком. Упасть с такой ношей, становящейся ему почему-то все дороже, он никак не мог.

Екатеринбург

— Хватит бухать, — рявкнул Тима, обводя товарищей тяжелым взглядом. — Не для того собрались.

У Вани Болгарина дрогнула рука, и он послушно поставил на стол стопку с недопитой водкой. Алик и Бык торопливо опустошили свои стаканы.

— Итак, что мы имеем на сегодня? — вопросил Тима. — Мы имеем один отсос. Неделю назад на меня вышел Гуровин. Плачет и просит денег.

— Хрен ему, — перебил его Миша Бык. — На хер нам этот канал?

— Не перебивай, когда старшие говорят, — не глядя на Быка, сказал Тима. — Канал мне по фигу. Мне нужны бабки.

Он замолчал. Над столом нависла долгая пауза. В зале народу было немного: мода на посконно русские рестораны среди состоятельных людей постепенно проходила. Здесь, правда, по-прежнему праздновали пышные свадьбы и юбилеи, но в будние дни посетителей становилось все меньше и меньше. Бизнесменам надоели расстегайчики с грибами и суточные щи, они теперь питались по науке — берегли здоровье, которого на их короткую жизнь и так хватало с лихвой.

Сегодня у ресторанной обслуги праздник. После длительного перерыва в “Коромысло” заявилась компания Тимура Пинчевского.

Заказ был широким: водка, икра, расстегаи с грибами, рисом и яйцом с гречневой кашей, фаршированная щука, потрошки, квашеные овощи, мясо по-купечески, пирог с вишней.

Славный белокурый мальчик запел: “Созрели вишни в саду у дяди Вани. У дяди Вани в саду созрели вишни…"

— А дядя Ваня тетю Груню моет в бане, а мы под вечер погулять как будто вышли… — подхватил Алик Учитель, еще в школьные годы получивший прозвище Тичер.

Тимур поморщился. Несмотря на то что половину своей жизни он провел в кабаках и еще треть — на нарах, он не любил ни блатного жаргона, ни уличного фольклора, ни дешевой ресторанной музыки. Честно говоря, это была заслуга Гарика — тот все-таки был человек со вкусом.

И Тичер, и Ваня Болгарин, и Миша-Бык — все они относились к Тиме с почтением и страхом. И только Гарик позволял себе не просто иметь собственное мнение по всем вопросам, но еще и перечить Тимуру. Впрочем, Гарика среди них уже не было.

Белокурого мальчика на эстраде сменили танцовщицы в суперминисарафанах а-ля рюс. Они синхронно и высоко задирали ноги, отплясывая нечто среднее между барыней и канканом. Их не правдоподобно большие кокошники пускали в зал солнечных зайчиков.

— Пора подбирать концы, вообще кончать со всеми этими делами, — продолжил Тима. Все согласно закивали.

— Политика — все это фигня. Свои люди в Думе — выдумка Гарика. Нам не нужны там свои люди. Мы должны выкачать сколько можно и лечь на дно. Мне ни к чему друзья губернаторы и президенты.

— Я тогда еще говорил Гарику, что отмыть бабки можно и без всякого телевидения… — с готовностью подхватил Алик Учитель.

— Я еще не закончил, — опять-таки не глядя на него, перебил Тима. — Мы закроем “Дайвер-ТВ”, это ежу понятно. Но не в этом дело. Я хочу получить с Казанцева свои акции.

Ваня Болгарин заерзал на стуле.

— Слушай, Тима, — робко сказал он. — Ну его к хренам собачьим. Опять мочилово?

— Нет человека — нет, проблемы, — отрезал Тима. — Казанцева надо наказать.

Официант принес дичь. Пока он менял блюда, все молчали. Но не только потому, что посторонним не стоило слушать их разговоры. Всем стало страшновато от слов Тимы. Все знали, что это значит.

Тима уже не чаял получить назад свои деньги — он искренне считал долю Гарика своей. Но если он спустит Казанцеву, то его авторитет станет равен минусовой величине. “Шестерки”, которые теперь мрачно сидели за столом, просто перестанут его уважать.