Наемный убийца - Леонов Николай Иванович - Страница 9

Дитер взял авторучку, лежавшую в мягком углублении. Гуров перехватил руку немца, вернул ручку на место.

– Понятно, – кивнул Дитер, – авторучка есть одноразовое взрывное устройство. Шпионский «дипломат», малый набор, изготовлен у нас, в Германии, возможно, в другой стране и лишь подделка под немцев. Вещь дорогая. Извините, но я не знал, что вы так современно вооружены.

– Ты многого о нас не знаешь, – ответил Гуров, пощупал желвак за ухом Дитера, улыбнулся: – Через сутки пройдет, а память останется. У меня нет времени на твое обучение, необходимо, чтобы ты все запоминал с одного раза.

Сыщик убрал кейс в железный ящик, подумал, что немец держится достойно, терпит, но нельзя ему рассказать, что «шпионского оборудования» нет на вооружении российской милиции, а данный кейс Гуров получил в подарок от преуспевающего бизнесмена, бывшего авторитета уголовного мира, в благодарность за некогда оказанную услугу. Законопослушный немец подобного объяснения не поймет, что вполне естественно, если сам сыщик не всегда отчетливо понимает, где его взаимоотношения преступниками соответствуют законам агентурно-оперативно работы, а где превышают их, и главное – есть ли такие законы. Для себя Гуров так определил границу дозволенного: в борьбе преступником дозволено все, кроме… Не бери мзду, не бери не чего для личного обогащения… Не фальсифицируй доказательств вины человека, даже если на сто процентов уверен в его вине. Никогда не стреляй первым, твой выстрел или удар всегда лишь ответ. Коротко, полковнику Гурову кажется, что справедливо, но он убежден, ни высокие генералы, ни, тем более, прокуратура его законов не поймет, оснастит их таким количеством дополнений, уточнений и ограничений, что Гулливер, которого лилипуты связали тысячами ниточек, по сравнению с сыщиком покажется человеком абсолютно свободным.

– Дитер, сколько у нас немецких марок? – спросил Гуров.

– У нас? – растерянно переспросил инспектор. – Да-да, конечно, я понял. Десять тысяч, и у меня имеется кредитная карточка.

– Карточка нам ни к чему, а десять тысяч… – Гуров произвел подсчет в рублях. – Не густо, будем экономить.

Полковник позвонил в МУР своему бывшему подчиненному оперативнику и сказал:

– Здравствуй, Борис, Гуров беспокоит.

– Лев Иванович, здравствуйте, как здоровье?

– Спасибо, Боря, у тебя Станислав начальником?

– Так точно!

– У тебя сейчас ничего не горит? Скажи Станиславу, что я тебя попросил взаймы на пару часов. Мне нужно обменять пять тысяч немецких марок на рубли. А я не хочу светиться.

– Вы стали миллионером, Лев Иванович, поздравляю.

– А ты, Боря, стал болтуном. Переговоришь с начальником, будешь выезжать, позвони. – Гуров положил трубку, взглянул на Дитера, который сидел на диване, читал О'Генри и улыбался.

Сыщик открыл записную книжку, Орлов посоветовал связаться с Буничем, попросить помощи. На начальника городского управления генерал Орлов особых надежд не возлагал. Лев Ильич Бунич, который и живет-то в другом городе России и должности большой не занимает, вернее генерала. Кто такой Бунич? Биржевик и миллионер с личной охраной и огромными связями в центральной части России. У Бунича чистые руки, белый воротничок, но коррумпирован он на сто процентов, иначе никакой властью не обладал бы. Минувшей весной Гуров столкнулся с этим человеком, схватка была короткой, бескровной, закончилась вничью, но с моральным перевесом на стороне полковника, который уберег людей Бунича от рокового шага к наркотикам и спас от тюрьмы, а их хозяина от посещения прокуратуры. Звонить не хотелось, сыщик накручивал себя, значит, как обвинять Гурова в знакомстве с людьми не шибко чистоплотными, а то и с точно коррумпированными, кричите так, что генеральские погоны торчком становятся, а как помощь нужна, разговор иной. Охолонись, Лева, урезонил себя полковник. Петр никогда тебя за агентурную работу не разносил и сегодня печется именно о твоем здоровье. Охолонись.

Он начал крутить телефонный диск. Очень быстро, минут за двадцать, удалось соединиться.

– Здравствуйте, – сказал Гуров, – попросите Льва Ильича, пожалуйста.

– Здравствуйте, Лев Ильич занят, – ответил интеллигентный мужской голос. – Оставьте ваш телефон.

Значит, личный секретарь у Бунича прежний, полковник силился вспомнить, как зовут, не вспомнил и сказал:

– Вы, господин секретарь, трубочку не вешайте, передайте: звонит тезка из Москвы, который ранней весной беседовал с вашим шефом.

– Минуточку, Лев Иванович, – ответил секретарь, – соединяю.

– Добрый день, Лев Иванович, – вмешался в разговор Бунич. – Как погода в Москве, как здоровье?

– Спасибо, Лев Ильич, – рассмеялся сыщик. – Как ваше здоровье, что с погодой?

– Осень, то дождь, то солнышко, постоянно в нашей жизни только повышение цен и падение рубля. Вашим вниманием польщен, но не обрадован. Опять стрельба, трупы, аресты?

– Цены и рубли вас не интересуют, оскорбления я пропускаю как беспочвенные. Вас лично и ваших людей, господин Бунич, я пальцем не тронул.

– Господин полковник, вы не считаете меня наивным?

– Наивность – свидетельство не глупости, а чистоты души. – Эту фразу сыщик где-то вычитал и часто употреблял.

– Спасибо за комплимент, перейдем к делу, – довольно резко сказал Бунич. – Вы не арестовали моих ребят с порошком в руках, не арестовали и считаете, что я вам должен. Так я с чистой душой заявляю: пошли вы к чертовой матери! Вы не арестовали близнят лишь потому, что вам было необходимо, чтобы груз проследовал до станции назначения, то есть до Рогового. И этот боров арестован, вы своего добились, поздравляю! Я вам ничего не должен! Хотите просить – просите, только не как долг, а как услугу от человека малознакомого.

– Малознакомый человек, если сумеете остыть и чуть поумнеть, перезвоните. В течение двух часов я дома. – Гуров положил трубку.

Дитер лежал на диване, так увлекся О'Генри, что забыл, где находится. Гуров взглянул на парня с раздражением и сказал:

– Я сейчас буду мыть пол, вытирать пыль, в общем, заниматься уборкой, – и саркастически добавил: – Помощи не прошу, ты от мытья посуды чуть в обморок не упал.

Дитер резко сел, отложил книжку, спросил:

– Почему вы все время меня обижаете?

– Извини! Я не тебя обижаю, а не хочу мыть пол! Понятно?

– Нет. Надо нанять женщину, которая приходила бы и убирала квартиру.

– Если я буду платить уборщице, то спрашивается, что я жрать буду?

– Понятно. Ваша страна – ваша жизнь, мыть, тереть будем вместе. – Дитер поднялся, начал раздеваться. – У меня есть рабочий комбинезон. Давай порошки, щетки, шампунь, чего там надо.

Естественно, что у сыщика мало чего было, но мужики были здоровые, квартира маленькой, и через два часа сопенья, поминанья черта на немецком и большого количества слов на русском уборка закончилась.

В разгар работы заскочил Боря Вакуров, взял марки, кейс, взглянул ошалело на полуголого, грязного полковника и смылся.

Самую чистую квартиру можно продолжать вылизывать и самую грязную даже не подметать. Квартира полковника находилась в нормальном для России состоянии, а для жилья холостяка так просто люкс. Уборку Гуров затеял, чтобы отвлечься, не смотреть на часы в ожидании звонка Бунича. К тому же сыщик заметил, как вчера гость мазнул по серванту пальцем и поморщился. Значит, вы, немцы, чистоплотны, а мы, русские, слов не найти? Так на тебе, узнай, что почем и сколько стоит! Порошки, шампуни, щетки? А на четвереньках, простым мылом и тряпочкой, тебе плохо будет? Гуров работал босиком, в закатанных под колени тренировочных штанах, без рубашки. Дитер поглядывал на русского полковника, на его мускулистый, без лишней жиринки торс, на пулевое ранение под лопаткой и думал о том, что ему, молодому инспектору, повезло, русский, как и говорили, человек нестандартный, настоящий сыщик высшего класса. Кроме того, Дитер чувствовал, что, несмотря на резкость, внешнюю грубость, русский относится к нему, молодому коллеге, хорошо, с искренней симпатией, хотя и несколько снисходительно. Хотя инспектор неоднократно слышал, что русские живут бедно, но машина и квартира полковника полиции, занимавшего в главном управлении министерства большую должность, то, что полковник вынужден сам мыть пол убогой квартиры, а в холодильнике у него нет элементарной еды, потрясло молодого немца. Какого черта работать, рискуя жизнью, как поддерживай великолепную физическую форму, если ты не можешь даже поесть нормально?