Коррупция - Леонов Николай Иванович - Страница 28

Как Гуров и предвидел, заслуженные мастера, уверенные и сильные мужики, в сыскном деле оказались зелеными новичками. Высокий, жилистый Прохор и кряжистый, отлитый из цельного куска Кирилл мотались по городу, спали три-четыре часа, жгли бензин, покрышки и нервы, встретились и переговорили с десятками людей, общими знакомыми, дежурили ночью у дома Олега Веселова, но найти его не могли.

– Обычная работа, – сказал Гуров, когда вечером спортсмены скупо и неохотно доложили о своих мытарствах. – Отсутствие результата – тоже результат. Если бы вы нашли парня с первой попытки, да еще оказался он весел и беспечен, было бы значительно хуже. Раз человек прячется, значит, он нам нужен. Хотелось бы отыскать его живого.

Последняя фраза выскочила у Гурова непроизвольно, он забыл, что разговаривает не с оперативниками, а с людьми обыкновенными, которые смерть считают событием исключительным, для здорового человека практически невозможным.

– Как живого? – спросил Кирилл.

– Как ты и я. – Гуров уже понял, что сказал лишнее, разозлился, но решил ничего не сглаживать. – Веселова либо уже убрали, либо убьют в ближайшее время.

– А вы, подполковник милиции, сидите, кофеек попиваете, – сказал Прохор набычившись.

– А вы считайте, что кофе я не пью и ничего вам не говорил. Будете работать или устали? А может, надоело?

– Извини, Лев Иванович, извини. Считай, что я тоже ничего не говорил, – ответил Прохор.

– Тогда слушайте. – Гуров немного помолчал. – Выражаясь вашим языком, изменим направление удара.

Ветераны слушали внимательно, не перебивая, коротко попрощались, и Гуров снова остался один. Никогда в своей жизни он не проводил столько времени в бездействии и одиночестве. Ему никто не мешал, но сосредоточиться он почему-то не мог. Мучила головная боль, когда он попытался писать, заболели глаза, на кончике пера появилась черная точка, он отложил его, лег на спину, попытался расслабиться. Йогой надо заниматься, аутотренингом, подумал Гуров, хотя понятия не имел, что это такое и с какой стороны к ним подступиться. Слышал, читал, слова в сознании застряли, теперь выскочили, а что с ними делать, неизвестно…

«Почему я лежу в чужой квартире, а не в собственном доме? – рассуждал Гуров. – Ольгушка в школе, Рита на работе, я шатаюсь по квартире, лениво вожу пылесосом. И меня приглашают в прокуратуру… Если бы шибко искали, давили на генерала, Петр позвонил бы… Рита сказала: женщина хочет жить, тебе в жизни всего хватает и без меня. Пожалуй, от жены я прячусь, а не от следователя. Не подходил бы к телефону, и вся недолга. Рита ведь сказала, что муж уехал, а куда от ее глаз деваться? С ней же разговаривать надо…»

Гуров задремал, очнулся неожиданно бодрым, и настроение улучшилось, сказал вслух:

– Пока человек жив, он не умер. Начнем сначала, начнем с нуля.

«Тактика любой войны слагается из защиты и нападения. Сегодня Референт выслать на меня матеpиал не может, выгоды нет, но если я сумею его прихватить, то и терять ему станет нечего. И сяду я в знакомом кабинете по другую сторону стола. Значит, Волина следует обезоружить. Найти и изолировать Олега Веселова. Любым способом изъять – захватить, украсть – пистолет, из которого убили Потапова, и мои фотографии. Снимали „Полароидом“, следовательно, негативов не существует. Это хорошо. Это защита. Теперь нападение. Помочь МУРу, точнее, Петру, арестовать Эфенди и установить личность Патрона…»

На этой мысли Гуров застрял, потоптался на месте и решил, что, не имея ответа на главный вопрос, дальше все равно не продвинуться. Все-таки зачем подполковник Гуров понадобился Корпорации? То, что говорил Референт, ложь, причем ложь, слабо аргументированная. «И куда бы я со своими рассуждениями ни лез, всегда возвращаюсь к исходной точке. Зачем? Какова истинная цель вербовки подполковника? Ясно, что пытаются использовать „втемную“, поставить одну задачу, заставить выполнить совсем другую. Да не ходи ты по проторенной дорожке, – одернул себя Гуров. – Отвлекись от собственной персоны, попытайся взглянуть со стороны. Упрости вопрос до предела. Зачем преступной Корпорации может понадобиться честный, опытный оперативный работник?»

Глава 9

Руслан Волин утром позвонил Денису, сказал, что ждет машину к восьми, и попросил к телефону Гурова.

– Ну? – взяв трубку, недовольно произнес Гуров.

– Здравствуйте, Лев Иванович, мне кажется, нам следует встретиться и поговорить.

– Кто говорит? – серьезно спросил Гуров.

– Лев Иванович, это несерьезно…

– Кто говорит? – повторил Гуров. – У вас что, со слухом плохо или вопрос непонятен?

Референт понял, что Гуров сейчас положит трубку, и быстро сказал:

– Руслан Алексеевич Волин.

– Волин? – Гуров недовольно хмыкнул. – А… помню. Элегантный проходимец, изображающий делового серьезного человека, затем превратившегося в уголовника. – Ну? О чем мы будем говорить?

– Не по телефону, – растерянно сказал Референт. – Давайте встретимся.

– Давай, только я тебе не советую.

– А я тебе советую! – вспылил Референт. – Если ты, подполковник, будешь продолжать в том же духе, я наплюю на дело и тогда…

– Да пошел бы ты! – перебил Гуров. – Напугал ежа голой задницей. Мы встретимся. Вот я освобожусь и найду тебя.

Референт услышал гудки, положил трубку. «Нет, с этим человеком работать нельзя, – решил он. – Надо немедленно увидеть Патрона и решать. А что конкретно решать-то? От идеи работать с „гениальным“ сыщиком следует отказаться. Ясно, он из породы фанатов и с песней пойдет на костер. Если наркотик благополучно приедет в Москву, мы „зарядим“ „Вольво“, и Сергачев один прекрасно проедет через Брест. Зачем нам Гуров? Патрон свихнулся от мании величия, словно безумная старуха, желает, чтобы золотая рыбка служила у него на посылках. Только Гуров не рыбка, а я не заклинатель змей, я не желаю работать с коброй. Сыщика утопить? Пистолет и фотографии отослать в КГБ? Они подполковника мгновенно арестуют. Веселов мертв, а он был единственным человеком, который мог Гурова спасти. А может, он не знает о смерти спортсмена? Гуровские помощники его ищут, подполковник уверен, что с минуты на минуту найдут. В МУРе его вынудят сознаться… Я сошел с ума, – подвел итог Референт, – ведь именно помощники Гурова обнаружили труп Веселова. Как же сыщик может не знать?»

Референт повязал галстук, подошел к окну, увидел подкативший «Вольво» и чертыхнулся. «Денис ведь слышал, в каком тоне со мной разговаривал Гуров. Пусть он трижды олимпиец, сегодня он мой шофер. Да, что-то я часто стал ошибаться, надо было дать Денису уехать, потом поговорить с Гуровым. Но кто мог предположить, что человек взбесится?»

Успокаивая и оправдывая себя, Референт позвонил Патрону и потребовал немедленной встречи.

– У тебя голос как у вздорной девицы в дни менструации, – недовольно прогудел Патрон. – Ладно, в одиннадцать…

– Привет, шеф, – сказал Денис, перегнувшись через сиденье и открывая Референту заднюю дверцу. – Не обращай на моего постояльца внимания. Он, как узнал о смерти Олежки Веселова, по фазе сдвинулся.

– Здравствуй, Денис, – ответил Референт, опускаясь на уютное сиденье. Он, как и все руководители, предпочитал ездить сзади.

– Гуров парень отличный, всегда спокойный, – рассуждал Сергачев, мягко выезжая на центральную трассу. – Удивляюсь, оперативник, покойников в своей жизни повидал, а тут из-за смерти постороннего человека прямо с цепи сорвался. Я, честно сказать, Олега не любил, однако человек, жалко. Кому он дорогу перешел? Сзади ударили, полголовы снесли. А может, не деловые, а случайные? У него все карманы выпотрошили.

– Возможно… сегодня за бутылку могут голову оторвать, – ответил Референт, открыл кейс, зашелестел бумагами.

Он сделал это умышленно, желая прервать разговор, подумать. Он тоже не знал, кто и при каких обстоятельствах убил Веселова. Референт приказал Эфенди, но тот не успел. Когда убийца приехал на дачу, где оклемывался после запоя Веселов, то увидел милицейский «газик», фуражки, «Скорую» и кучку любопытных. Эфенди не рискнул приблизиться и разузнать что-либо конкретное, уехал и доложил об увиденном. Сначала Референт всполошился, уж не арестовали ли Веселова, но буквально через два часа услышал разговор, который происходил в этой машине, и успокоился. Кто-то помог ему, Руслану Волину. Он вспомнил услышанную когда-то фразу: бог не фраер, знает, кому подать, у кого отнять.