Еще не вечер - Леонов Николай Иванович - Страница 46

Юрий Петрович, не заметив, куда и в какой момент исчез Толик Зинич, вошел в номер, тупо оглядел кресла, письменный стол, телевизор, никак не мог сосредоточиться, понять, куда он явился и с какой целью. Наваждение. Почему он решил, что голубоглазый подполковник – хороший парень, никакой опасности не представляет, занимается лишь решением своих внутренних милицейских вопросов?

– И долго я буду у вас гостить? – Он попытался придать голосу непринужденность и увидел в глазах подполковника иронию.

В номер бесшумно проскользнул парнишка лет двадцати, одетый в униформу студенческого стройотряда, и молча сел у двери. Охрана, понял Юрий Петрович, начал подыскивать слова протеста, догадался, что именно этого и ждет подполковник, лишь махнул рукой и опустился в кресло.

– Тоже верно, – вздохнул Гуров и, не сказав: мол, подождите, скоро вернусь или каких-либо других слов, вышел в коридор.

Юрий Петрович поднялся, взглянул на молодого парня строго.

– Ваш начальник майор Антадзе? Я желаю немедленно говорить с ним.

Парень помялся в нерешительности, затем выглянул в коридор:

– Товарищ майор!

Отари сообщили, что подполковник из Москвы привез в гостиницу разыскиваемого. Антадзе вошел в номер, кивнул подчиненному на дверь.

– При печальных обстоятельствах встретились, – сказал Лебедев. Отари молчал, проклиная тот день, когда попросил подполковника Гурова о помощи.

– Ознакомьтесь. – Юрий Петрович вынул из кармана конверт, протянул Отари. – Это лишь часть того, что мы имеем.

Отари прочитал копию допроса, содержащего прямые обвинения в адрес отца и деда в получении и даче взяток.

– Вам же самому и делать-то ничего не нужно, – начал было Юрий Петрович, но Отари молча вышел из номера.

Тело уже увезли, следователь заканчивал писать протоколы осмотра, увидев Гурова, сказал:

– Судя по всему, отравилась случайно. Непонятно, каким образом ей в руки попал цианид. Врач утверждает: запах настолько специфический, что спутать нельзя, он помнит его со студенческих лет.

Следователь прокуратуры Гурову нравился. Он не подчеркивал своего старшинства, не торопился командовать и руководить, говорил спокойно, движения его были аккуратны и точны. Закончил писать, подровнял листы, уложил в папочку, убрал авторучку, внимательно осмотрел номер, словно не все сфотографировано, а ему нужно запомнить самому. Следователь был человек серьезный, без амбиций, явно опытный, понимающий, что путь ему предстоит долгий и изнурительный. Человек, который не пытается заглянуть за горизонт, а обдумывает точный первый шаг.

– Лев Иванович, как вы думаете, с кого мне начать? – спросил он, словно знал Гурова много лет и они десятки раз вместе выезжали на место преступления. – Меня зовут Ашот Нестерович. Забавное сочетание, не правда ли? Русские спасли нас, армян. – Он прервал себя на полуслове. – Вы предполагаете, что цианид в гостинице остался? Я попросил Отари Георгиевича и его ребят быть повнимательнее.

И слово «попросил», и тонкая улыбка, с какой он произнес его, свидетельствовали, что следователь относится к непростым отношениям своей службы с милицией с пониманием и предлагает союз.

«Вот мне и повезло, – подумал Гуров, – с Нестеровичем мы сработаемся».

– Мало фактов, много предположений и фантазий.

– А кто мы без фантазии? Чиновники.

– В моем номере находится организатор и вдохновитель происходящего. Допрашивать его рано, – прежде я должен вам все рассказать. Кроме того, он совершенно безвреден.

– Он понимает, что задержан, не протестует?

– Приглашение в гостиницу трудно расценить как задержание, – ответил Гуров. – Кроме того, Юрий Петрович Лебедев человек умный, и ему есть над чем подумать.

– Я начну с допроса Артеменко, – сказал следователь. – На что мне опереться?

– Артеменко скрывает свое знакомство с Лебедевым. Утром у них состоялась встреча. Лебедев факт знакомства и встречи признал и на попятную не пойдет. Умершая яд получила от Артеменко, предполагаю – стащила, не ведая, что именно. Маловероятно, но возможно, у Артеменко имеется вторая порция. Опять же предположительно он должен был ликвидировать Зинича. Конкретно слабое место Артеменко – его знакомство с Лебедевым и утренняя встреча.

– Погибшая не сказала, где взяла яд, но могла сказать, – произнес неторопливо следователь. – Попробую намекнуть? – Он взглянул вопросительно.

– Умница, – ответил Гуров, и прозвучало это не как снисходительная похвала, а как признание высокого класса коллеги.

– Постараюсь держаться на данном уровне. – Следователь неохотно встал, вздохнул тяжело: – Ну, пошли, Лев Иванович.

Кружнев лежал в своем номере на кровати и читал газету. У двери на стуле сидел сержант, тот самый, что в день угона «Волги» приходил за Гуровым. Сегодня сержант был в штатском, усики его по-прежнему франтовато топорщились, глаза поблескивали воинственно.

– Здравствуй, – как можно дружелюбнее сказал Гуров. – Будь другом, погуляй в коридоре. Извини, дорогой.

– Я с вами ни на какие темы разговаривать не собираюсь! – Кружнев отбросил газету и сел. – Газеты пишут, телевизор вещает. Законность! Правопорядок! Болтовня, произвол!

Номер был одноместный, маленький, и, хотя Гуров сел в дальнем углу у окна, вскочивший Кружнев в два шага оказался рядом. Отгораживаясь от воинственно настроенного хозяина, Гуров взял стул и поставил перед собой.

– Боитесь! – Кружнев расхохотался.

– Боюсь. – Гуров кивнул и погладил шишку за ухом. – Еще не прошло.

– Не понимаю, о чем вы! Убирайтесь! Вызывайте в милицию, допрашивайте, существует порядок!

Перед тем как прийти к Кружневу, Гуров нашел Отари и прочитал объяснение горничной Ивановой. Его предположения подтвердились. В ночь угона машины горничная выпила лишнего и крепко спала, алиби у Кружнева отсутствовало. В ночь, когда на Гурова было совершено нападение, Кружнев обещал к Ивановой прийти, но не пришел. И вообще, Леня очень изменился, стал невнимателен, даже груб, и их роман пошел на убыль, можно сказать, иссяк. Отари рассказал, что во время беседы Кружнев беспричинно начал кричать, самолично вынул все из карманов, даже вывернул их.

– Отари, зачем человеку выворачивать карманы, когда его никто об этом не просит? – задал вопрос Гуров.

– Я думал, товарищ подполковник, – сердито ответил майор. – Капсулу можно зажать в руке, оставить даже в вывернутом кармане. А что делать? У меня нет постановления на обыск. Я приказал его стеречь, что тоже незаконно.

Гуров посмотрел Отари в лицо и равнодушно, как о постороннем человеке, подумал, что за последние часы сильно изменился майор. Улыбка, с которой он практически не расставался, исчезла, глаза провалились, потухли, кажется, даже руки дрожат. Но Гуров не пожалел товарища, а подумал с раздражением, что карманника раздеть в дежурной части догола можно и без прокурора. Держать ночь в милиции по причине неустановления личности – так запросто, а попросить из собственного номера не выходить два часа, когда рядом человека убили, у них язык не поворачивается. Если яд у Кружнева был, то он его теперь так запрятал, век не отыскать. Вслух Гуров ничего не сказал, лишь кивнул согласно:

– Хорошо, Отари. Все правильно, будем работать дальше.

Гуров ушел, а Отари сел на стул, обхватил голову сильными ладонями и глухо застонал.

Сыщики несложный ход Кружнева отгадали правильно. Ватку с капсулой он закатал в верхнюю часть подкладки брючного кармана, а наружу вывернул нижнюю. Валяясь на кровати, он ватный шарик вытащил и спрятал под простыню. Тайник ему показался ненадежным, и он сунул шарик в носок. Теперь Кружневу казалось, что крохотный ватный шарик бугрится в носке, словно утюг, и даже нестерпимо жжет.

– Леня, а чего ты, собственно, шумишь, бросаешься на меня? – миролюбиво спросил Гуров. – Почему мы не можем мирно побеседовать?

– Не называйте меня Леней, и мне не о чем с вами беседовать.