Еще не вечер - Леонов Николай Иванович - Страница 45

– Действительно, – согласился Гуров, дверь закрыл. – Серьезный человек, финансист и вдруг какой-то яд, бессмысленные убийства. – Он сокрушенно вздохнул и развел руками. – Я здесь в отпуске, вообще человек сторонний, но мне любопытно стало, я и согласился за вами подъехать.

«Быстрее надо говорить, больше информации, не дать ему времени на анализ, – думал Гуров. – Я сам себе противоречу, но он не должен успеть сориентироваться».

– Я розыскник, моя клиентура все больше кистенем да фомкой пользуется, ну, сегодня уже пистолет и отмычку освоила. Вы ведь должны по республиканскому делу о хищениях и взятках в особо крупных размерах проходить, но вас пока подследственные с собой не берут. – Гуров говорил быстро, легко, перескакивая c одного на другое, словно речь шла о ерунде. – Я в вопросах хищений и взяток полный профан, вы же знаете, у нас узкая специализация. Убийствами я занимаюсь, в их раскрытии кое-какие заслуги имею. Я и говорю местным властям: крупный финансист перекраситься в убийцу не может.

– Я и в «Приморской» ни разу не был, – Юрий Петрович растерялся, – легко доказать.

– Они говорят: мол, незамедлительно задержать Лебедева Юрия Петровича. Он под чужим именем жил в городе, встречался тайком с Зиничем и Артеменко, наверняка… – Гуров спохватился, вроде бы сказал лишнее. – Я с вашего разрешения боржомчика выпью.

– Конечно, конечно. – Юрий Петрович открыл стоявшую на столике бутылку, наполнил бокал. – Прямо фантасмагория, – пробормотал он, пытаясь отгадать, кого же убили и что конкретно против него могут иметь. – Как это под чужим именем? Какой Зинич? Какой Артеменко? Вот мои документы, абсолютно подлинные. – Он вынул из кармана и бросил на стол паспорт.

Гуров удобно расположился в кресле, пил боржоми, на паспорт даже не взглянул. «Надо подбросить ему мысль, что я с местными властями в конфликте. В мое стремление ему помочь он никогда не поверит, а в ведомственные распри поверить может вполне».

– Ребята из УБХСС и прокуратура гигантоманией страдают. Только у них дела миллионные, в угро копеечные делишки. Лебедев, конечно, преступник, тут я с ними согласен. – Гуров взглянул на хозяина и развел руками, мол, извини, от истины не отступлюсь. – Так и берите Лебедева по его делу. А в мои кровные дела, на которых, фигурально выражаясь, я собаку съел, не лезьте.

«Это я подходяще загнул». – Гуров долил себе боржоми, предоставляя возможность высказаться оппоненту, который уже в разговор вступил и встретиться со следователем прокуратуры не торопился. Гурову не понравилось, что Юрий Петрович замолчал – значит, думает, сопоставляет. Необходимо его огорошить, запутать.

– Я согласился за вами подъехать: интересно выяснить некоторые детали без протокола, может, вы сболтнете чего лишнего! – Гуров заразительно рассмеялся, словно приглашая хозяина поддержать забавную игру.

Подполковник не сомневался, что преступник ничего лишнего не скажет, добивался не дополнительной информации – совсем иного. Ряд поступков Лебедева, имевших место в последние дни, доказывался крайне сложно либо вообще не доказывался, и Гуров хотел добиться, чтобы Юрий Петрович некоторые факты признал до встречи со следователем.

– Вы, я вижу, человек веселый, – начал осторожно Юрий Петрович, контролируя каждое свое слово. – Только разделить вашего веселья никак не могу. Проживаю я по своим документам, ни с кем тайно не встречался, а уж к убийству в гостинице тем более никакого отношения не имею.

– Очевидные вещи отрицать неразумно! – Гуров вновь рассмеялся. – Как говорится, маленькая ложь рождает большие подозрения. Квартиру вашу на Фестивальной нашли, кафе «Красный мак», где вы пили коньяк из чайного стакана в своем более чем странном обличье, тоже установили. Зинич, как вы знаете, большим умом не отличается и встречи с вами не отрицает. Он лишь твердит, что никаких противозаконных просьб со стороны Ивана Ивановича, то есть от вас, Юрий Петрович, не было. А ваше свидание с Владимиром Никитовичем, он еще держал в руке девять розовых махровых гвоздик, я собственными глазами видел.

Упоминание о чайном стакане и гвоздиках должно добить Лебедева, такие детали всегда действуют безотказно. Он же не знает, что официант стакан с коньяком запомнил, а клиента опознать отказался категорически. Гвоздики Гуров видел, а о встрече лишь догадался. Даже признай эту встречу Артеменко, очная ставка один на один ничего не дает.

– Володя? – Юрий Петрович изобразил удивление. – Даже не знал, что он Никитович! Увиделся случайно. Как выражаются в Одессе, поговорили за жизнь.

«Поплыл, многоопытный проходимец, – подумал Гуров, – теперь не остановишь. Первое признание похоже на маленькую течь в, казалось бы, непробиваемой плотине, через некоторое время размоет до основания. Разведем вас по кабинетам, зададим простые вопросы: где, когда, при каких обстоятельствах познакомились? И, простите, о чем при встрече разговаривали?»

– А кто такой Зинич? – Юрий Петрович всплеснул ручонками. – Уж не физрук ли Толик? Здоровенный балбес с голубыми глазами? Виделся, выпивали, так от дождя и смертной скуки к кому только не присоседишься. А что Иваном Ивановичем себя назвал, так шутки ради. И квартирку на Фестивальной снимал, хотелось отшельником по-простецки пожить, но затосковал в одиночестве, к цивилизации потянуло.

– Ясное дело, – Гуров согласно кивнул. – Коллеги мои столь невинные поступки неизвестно как расценили. Я что, убийц не видел? – Он пожал плечами. – Не будет серьезный делец организовывать мокрое дело.

– Конечно, не будет! – воскликнул радостно Юрий Петрович, опомнился и добавил: – Только я не делец. Откровенно скажу, в наше время крупный хозяйственный работник монахом прожить не в состоянии. – Но серьезный делец? Извините, к чужой славе не примазываюсь! – Он вскочил.

Гуров поднялся, легонько толкнул Лебедева ладонями в грудь, словно в ладушки играл.

– А это не моя, чужая головная боль. Я в ваших шурах-мурах ни бельмеса не смыслю. Заболтались мы, следователь, наверно, уже освободился. Поехали.

– Кого шлепнули в «Приморской»? – спросил Юрий Петрович. – Или секрет?

– Не секрет. – Гуров посерьезнел. – Но я лишнего никогда не болтаю. В каком порядке следователь станет вопросы задавать или начнет с опознания вами трупа, не мое дело.

– Понимаю, понимаю. – Юрий Петрович запер номер, и они спустились в холл и вышли на улицу чуть ли не друзьями.

Предстояло разрешить щекотливую ситуацию. На заднем сиденье милицейской машины сидел Зинич. Гуров совершенно не был уверен, что он опознает Лебедева в его новом обличье. Надо было создать обстановку, при которой они встретились бы как старые знакомые и инициатива исходила бы от Лебедева.

– Юрий Петрович, маленький сюрприз! – Гуров распахнул дверцу. – Ваш молодой друг, прошу любить и жаловать!

Как Гуров и предвидел, Зинич своего «старого черта» не узнал. Лебедев, не обратив внимания на недоумение Толика, усаживаясь рядом, сказал:

– Здравствуй, недоросль. Человек, понимаешь, тебя кормит и поит, а ты в благодарность его грязью поливаешь.

Толик узнал сначала голос, а приглядевшись, признал и человека.

– Иван Иванович, я ничего такого… – Толик хлопнул себя по груди. – Знакомы и знакомы, никакой уголовщины.

Главное было произнесено, они подтвердили факт знакомства, и Гуров начальственным тоном прикрикнул:

– Разговоры прекратить! Следователь разберется, что вы ели-пили, о чем договаривались…

Через несколько минут они подъехали к гостинице «Приморская». Юрий Петрович пребывал в состоянии зыбкого полусна-полуяви, когда не понимаешь – то ли ты просыпаешься, то ли, наоборот, засыпаешь. Всего час назад он был абсолютно уверен, что никакие его контакты с «Приморской» недоказуемы. И как же получилось, что он сам, практически добровольно, многое рассказал? И теперь, поднимаясь по ступенькам вверх, он понимал, что это путь вниз. Ведь ничего не было, как же все получилось?

– Я побыл в гостях у вас, теперь вы погостите у меня. – Гуров отпер дверь своего номера.