Рим. Прогулки по Вечному городу - Мортон Генри Воллам - Страница 55

По дороге назад в Рим я размышлял о том, что только что беседовал с тем, кто является единственным живым звеном, связующим наш век с временами апостолов. Рассказывая об этом монсеньору-англичанину, служащему в Ватикане, — мы шли по площади Святого Петра, я сказал: как странно, что в такие минуты внимание иногда фокусируется на самых незначительных мелочах. Никогда не забуду элегантных красного бархата туфель.

— Какое совпадение, — сказал монсеньор, — только сегодня днем я был в обувной мастерской за углом, на Виа Маскерино, и сапожник сказал мне, что сшил туфли для папы!

Так как мастерская была нам по дороге, мы заглянули туда. Маленькая, всего из одной комнаты мастерская с обрывками кожи, разбросанными по полу, с кучей старых туфель на полках, ожидающих починки, — такую вы легко найдете в любом городе. На табуретке сидел молодой человек и бил молотком по подметке. Да, да, туфли для папы готовы. Он встал и покопался немного в куче деревянных колодок в углу. Нашел нужную пару обуви и вручил ее нам. На подметке карандашом было написано «Пий XII». Пара красных бархатных туфель, сшитых по мерке папы, стоила 12 фунтов, так сказал мне сапожник, и такие подарки часто Дарят его святейшеству монахини и состоятельные американцы.

Всякий, кто приезжает в Рим, не может не заметить, насколько здесь больше кошек, чем собак. Конечно, собаку труднее держать в домашних условиях, да и дороже обходится. Возможно, итальянский чиновник еще подразделил бы собак на два разряда: сторожевые и декоративные. Лицензия на содержание сторожевой собаки стоит две тысячи лир, около двадцати трех шиллингов, а лицензия на декоративную — пять тысяч лир, или почти три фунта. Даже самый агрессивный и бдительный пекинес все равно будет считаться декоративной собачкой, и даже самой симпатичной дворняжке никогда не быть причисленной к этому благородному сословию. Такой вот странный, но достойный уважения порядок навсегда избавил улицы Рима от бродячих и бездомных собак.

Бездомные коты, напротив, всегда были неотъемлемой принадлежностью развалин. На акварелях прошлого века — женщины в кринолинах и мужчины в цилиндрах и синих сюртуках, глядящие вниз, на форум Траяна, который в те времена был главным рассадником кошек. Этого больше нет. Кошки переселились на рынок Траяна неподалеку. Это место защищенное, в центре, поблизости от полевок на Палатине и кур отцов-пассионистов на Целии.

Я отправился туда, чтобы взглянуть на торговый центр II века, и несколько раз останавливался, чтобы покормить кошек. Они живут в основании того, что раньше было великолепным, тяжеловесным зданием рынка. Мастерские, лавки, конторы располагались на трех этажах, здание имело сводчатый фасад и стояло широким полукругом, выходя на открытое пространство, и подобный же полукруг был напротив, а теперь он исчез или лежит под мостовыми современного Рима. Лавки в основном представляли собой одно просторное помещение, и, как это часто бывает, например, на Востоке, их размеры вовсе не обязательно соответствовали уровню зажиточности их хозяев. Римские лавки напомнили мне магазинчики в старой части Стамбула и Алеппо.

Кошек на рынке Траяна, может быть, двести-триста. Это крупнейшая кошачья колония в Риме. Животные всех возрастов, размеров и окрасов. В основном они дикие и очень подозрительны, хотя время от времени попадается кошка, не настолько отвыкшая от дома, чтобы не дать себя погладить. Количество котят говорит о том, что с семейной жизнью все в порядке, а наличие старых, закаленных в боях котов — что здесь не утихают жаркие схватки. Вы не увидите ничего, кроме тощих, быстро исчезающих тел и злобных мордочек, выглядывающих из всех дырок и из-за всех углов, пока не достанете бумажный пакет. Тогда со всех развалин мгновенно соберутся кошки и окружат вас. Котята, которые едва научились ходить, приковыляют и усядутся позади взрослых. Все это очень неестественно. Коты — индивидуалисты, и больно видеть, как им приходится жить стаей. Правда, стадное чувство все равно отсутствует, и даже в толпе коты умудряются держаться отдельно друг от друга.

Каждое утро в половине одиннадцатого животные настораживаются, начинают смотреть в одну сторону, в направлении входа на рынок Траяна. Появляются две женщины с сумками, и тут все кошки вылезают из своих укрытий и устремляются к ним. Женщины необыкновенно методичны. Одна кормит котят, другая — взрослых кошек и слепых котов — в драке они часто выцарапывают друг другу глаза. Еда — обычные холодные спагетти с томатным соусом, к которым не притронулась бы ни одна из моих знакомых кошек. Но эти несчастные создания готовы драться за них. Когда все накормлены, в ход идут борная кислота и серный порошок — начинается лечение больных.

Я думал сначала, что эти женщины — члены общества защиты животных, но, заговорив с ними, понял, что это просто-напросто две обыкновенные домохозяйки, которые любят кошек и не жалеют времени и денег, чтобы заботиться о жителях колонии.

Одна из женщин рассказала мне, что ее дружба со здешними котами начались с кошечки по имени Мими. Четыре года назад ее квартирный хозяин пригрозил выгнать ее с квартиры, если она не избавится от животного. Она отнесла Мими на рынок Траяна и оставила ее там. Утром она вернулась покормить ее и обнаружила столько голодных кошек, что вот уже четыре года носит сюда еду. Мими все еще здесь и каждое утро приветствует свою хозяйку.

Женщины знают каждую кошку в колонии. Есть, конечно, выдающиеся личности. Например Красавец Первый и Красавец Второй; есть огромный черный кот по прозвищу Угольщик и маленькая серая киска, которую зовут Мышка. Я заметил, как прибыл аристократического вида кот с красной ленточкой на шее. Он не притронулся к пище, а просто сидел на стене — вальяжный, упитанный, избалованный — и наблюдал за происходящим. Это, сказала мне женщина, Красавец Первый. Когда-то он тоже жил в колонии, но на одну женщину, жившую поблизости, произвели впечатление его горделивость и достоинство, и она взяла его к себе. Из тощего и голодного зверя он быстро превратился в важное и грациозное существо, каким и положено быть коту. Но каждый день в час кормления привычка берет свое, и Красавец Первый появляется на рынке, не для того чтобы отведать холодных спагетти и даже более аппетитных кусочков холодной печенки, а просто посидеть и посмотреть.

Однажды я пришел и нашел женщин сильно расстроенными: «Бедняжка!» — причитали они, протягивая мне тело полосатой кошечки, которую перед этим долго выхаживали. «Надо ее похоронить», — сказали они. «Позвольте мне», — предложил я с безоглядной самоотверженностью. Но как копать могилу на рынке Траяна, не имея не только лопаты, но даже ножа! Земля тут просто каменная. В конце концов, найдя глиняный черепок, я с трудом сделал небольшое углубление и положил туда тело. Не всякий посетивший Рим, подумал я, может сказать о себе, что похоронил кого-нибудь на рынке Траяна.

Памятник Виктору Эммануилу II — восьмой холм Рима. Его часто критикуют за сияющую белизну, за размеры, за бесчисленные статуи, за то, что он так высокомерно теснит форум Траяна и загораживает Forum Romanum и Капитолийский холм. Действительно, кажется, в нем все неправильно. Однако он остается одним из немногих мест в Риме, где вас точно не задавят. Это терраса уединения, по ее склонам вы можете бродить сколько угодно, и вас никто не потревожит, кроме разве что молодых людей с вкрадчивыми манерами и американским акцентом, которые горят желанием продать вам путеводители или поршневые ручки.

Памятник шокировал бы человека эпохи Августа не меньше, чем самого Виктора Эммануила, который, по имеющимся данным, был человеком скромным. Мрамор Брешии, из которого он сделан, неподвластен времени. История (кстати, римская история и есть зачастую настоящий пасквиль) гласит, что, когда этот памятник был построен, премьер министром был депутат от Брешии и что контракт на мрамор обеспечил ему министерское кресло более чем на четверть столетия.