Дорога к тебе - Делински Барбара - Страница 23

— Она умрет, когда это увидит, — предположил Джек.

Рэйчел, к которой вернулось серьезное настроение, только покачала головой.

— Она никогда этого не увидит. Она сюда не приедет, Джек. Она не хочет, чтобы я здесь жила, а значит, будет игнорировать сам факт того, что я здесь все-таки живу.

— Все это очень тяжело.

— Не так, как раньше. — На ее лице снова появилась улыбка. — Когда я еще не встретила тебя.

Она часто говорила подобные вещи, давая ему возможность почувствовать себя любимым, — и была совершенно права. Это помогало ослабить боль. Он целовал Рэйчел долго и страстно, и, наверное, целовал бы вечно, если бы не боялся повредить ее запрокинутую назад голову.

— За это я помогу тебе написать благодарственные письма тем, кто приходил на прием.

— Не надо. Я уже все сделала. — Она криво улыбнулась. — Иначе бы меня замучила совесть. Не покончив с письмами, я не смогла бы взять в руки ножницы. — Рэйчел приподняла брови. — Но ты можешь написать несколько писем по моему списку.

— Я и так уже вовсю их пишу, — запротестовал он.

Первоначально они договорились о том, что будут писать благодарственные письма так — он своим родственникам, она своим. Но когда оказалось, что от Китсов поступило в двенадцать раз больше подарков, чем от Макгиллов, Джеку стало ее жаль. Заметив несколько нераспакованных ящиков, он вздохнул:

— Пришли новые. Ты знаешь, где что находится?

Вновь подняв руки, Рэйчел пригнула его голову к себе. «Какая у нее нежная шея», — подумал Джек. Поглаживая ее, он ощущал вибрации голоса Рэйчел.

— Пригласи полмира, — говорила Рэйчел, — и полмира пришлет тебе подарки. Разве эту половину мира интересует, чего мы хотим? Нет. Половина мира лучше знает, что нам нужно. Разве нам нужны все эти вещи, Джек? Нет. Разве они наши? Нет! Значит, мы должны не только написать этой половине мира благодарственные послания, но и найти место, куда можно сложить весь этот хлам.

Джек не хотел никуда его класть.

— Лучше скажи, куда выбросить весь этот хлам.

— Я хотела бы это сделать до того, как мы уедем. Мне хотелось бы, чтобы, когда мы вернемся, этот дом был нашим, и только нашим. Знаешь, почему я сейчас шью одеяло, вместо того чтобы разгребать весь этот беспорядок?

Он прекрасно знал почему.

— Ответ состоит в том, — усмехнулась она, — что так как мы уезжаем в Нью-Йорк послезавтра и у меня нет совершенно никакой возможности поблагодарить за все подарки, рассортировать их или хотя бы выбросить, я могу по крайней мере немного поразвлечься.

Повинуясь чуть заметному движению ее пальцев, Джек снова наклонился к Рэйчел.

Когда он ее отпустил, голос Рэйчел стал чуть более мягким.

— Чья это свадьба, Джек?

— Наша. Мы так договорились. То, что происходит во внешнем мире, не имеет отношения к тому, что мы думаем и чувствуем. Ты ведь меня любишь, правда?

— Люблю.

— Безумно и страстно?

— Да.

— Тогда давай смотреть на вещи вот каким образом. Мы сами решили, где и как жить, поэтому дали твоей матери некоторую поблажку. Но этого достаточно. Счет сравнялся. Доброе дело сделано, так что больше никаких компромиссов. Никакого чувства вины.

— Никакого?

— Никакого.

— Идет.

Будь на то воля Рэйчел, они просто сбежали бы. Однако Виктория Китс была полна решимости устроить своей единственной дочери ту сказочную свадьбу, которой не было у нее, и это прекрасно совпало со стремлением Юнис Макгилл безнаказанно подразнить мужа успехом, которого добился один из ее сыновей.

Обе женщины теперь овдовели. Юнис никогда не звонила Джеку, ожидая, что он сам ей позвонит, и обижаясь на то, что он звонит чересчур редко. Виктория время от времени звонила под предлогом того, что беспокоится за Рэйчел, но даже если это было и так, то в жизни этой деловой женщины, руководительницы крупной корпорации, беспокойство за дочь занимало весьма скромное место. По правде говоря, Виктория хотела, чтобы они помирились. В ее семье браки не распадались. Ее подруги могли выходить замуж хоть по третьему разу, но брак ее единственной дочери должен был быть прочным. Джек подозревал, что она никому из этих подруг так и не сказала об их разводе.

Штаб-квартира корпорации находилась на Манхэттене — Виктория и слышать не хотела о каком-то другом месте. И жить она не собиралась нигде, кроме Верхнего Ист-Сайда. Она всегда любила блеск и роскошь. Джек не помнил наизусть номера ее телефона, но он должен быть записан у Рэйчел.

Задвинув ящик с подарочным одеялом, он аккуратно сложил ночные рубашки в ящик повыше, поверх перевернутых лицом вниз фотографий, и тоже его закрыл. Выдвинув соседний, Джек засунул свадебную фотографию под стопку свитеров и устало провел рукой по волосам. Пора стричься. Он, как всегда, затянул со стрижкой, но больше откладывать нельзя.

Впрочем, у него есть и более неотложные дела.

Он посмотрел на часы. В Нью-Йорке сейчас поздно. Тем не менее Рэйчел уже двое суток находится в коме, а Виктория все-таки, как ни крути, ее мать.

Тяжело опустившись на кровать, Джек поднял трубку.

— У тебя еще две минуты, — предупредил он Сэм, — мне нужно позвонить.

Прежде чем дочь успела сказать ему, чтобы он позвонил по мобильному, Джек повесил трубку и стал следить за стрелкой своих часов.

Глава 7

Когда на следующее утро Джек приехал в больницу, Рэйчел лежала на боку спиной к двери. Его сердце сразу же учащенно забилось. Очнулась! Крадучись, он осторожно обошел кровать, не представляя, на что это она смотрит и каково будет выражение ее лица, когда она его увидит. В конце концов, это ведь она от него ушла, и ей может совсем не понравиться его появление.

Однако глаза Рэйчел были закрыты.

— Рэйчел! — пододвинувшись еще ближе, шепотом позвал Джек в надежде на то, что ее веки вот-вот дрогнут.

— Мы начали ее поворачивать, — сказала вошедшая в палату Кара Бейтс. — Двух дней на спине вполне достаточно. Кроме того, мы подложили ей надувной матрац — он добавляет подвижности.

Это заявление Джек воспринял со смешанными чувствами. Здесь были и разочарование, и страх — из слов докторши вытекало, что медики допускают возможность того, что нынешнее коматозное состояние может затянуться надолго.

— А происходят ли вообще какие-то изменения? — взглянув на монитор, спросил он.

— Пока нет. Впрочем, мне кажется, что ее лицо выглядит чуть получше. Оно не такое синюшное.

Джек с ней согласился.

— Но если опухоль снаружи спадает, то почему этого не происходит внутри?

— Внутри опухоль находится в тесном пространстве, — сказала Кара, изобразив руками черепную коробку, — так что выздоровление идет медленнее. Я пыталась это объяснить матери Рэйчел, но она не желает ничего слушать.

— Виктория сюда звонила?

— И не раз.

Вот оно как! Он оставил на ее автоответчике просьбу позвонить ему домой к Рэйчел, что Виктория и сделала в пять утра, очень радостная — она решила, что они помирились. То, что это не так, расстроило ее, пожалуй, не меньше, чем известие об аварии. Виктория находилась по делам в Париже — отсюда и столь ранний звонок. Она допрашивала его целых двадцать минут, а когда спросила, нужно ли ей приехать, Джек сказал, что нет. Он надеялся, что сегодня Рэйчел очнется.

— Она весьма настойчивая женщина, — сказала врач.

— Она просто невозможная женщина, — пробормотал Джек и осторожно спросил: — Вы не советовали ей прилететь сюда?

— Я сказала, что состояние Рэйчел стабильное. Остальное решать вам. — Кара взглянула на стоявшую на постели сумку. — Что вы привезли?

— Ночные рубашки. Рэйчел любит яркие цвета.

— Я уже и сама начала об этом догадываться, — заметила Кара, посмотрев на сплошь заставленный цветами подоконник. — Это благополучно прошло через охрану только потому, что у Рэйчел нет проблем с инфекционными и легочными заболеваниями.

Джек только сейчас как следует их разглядел. На подоконнике в вазах и корзинах стояло пять букетов цветов, названий которых он не знал, но они, несомненно, понравились бы Рэйчел. Яркие, сочные оттенки — Рэйчел любила именно такие. К каждому букету была приложена карточка.